Кто-то пинком распахнул дверь коляски, и почти в тот же миг оттуда вылетел человек он приземлился на четвереньки прямо в жижу.
Второму удалось поставить ногу наземь он изо всех сил старался выбраться наружу, но длинная конечность в узнаваемой тартановой брючине пнула его прямо в живот. Бедняга повалился назад, прямо на своего коллегу, который только начал было подниматься на ноги.
Те двое, что привезли меня, бросились им на подмогу, а многочисленные лошади вокруг беспокойно заржали. Когда «мои» громилы присоединились к драке, я едва было не поддался соблазну тихо отступить во тьму и затеряться в ночи, но тут, преградив мой путь к отходу, подъехали третий и четвертый экипажи.
Я обреченно вздохнул, скрестил руки на груди и принялся наблюдать за развернувшейся сценой.
Еще четыре типа выскочили из колясок и ринулись к экипажу, который ходил ходуном. Двое распахнули дверцу с обратной стороны, еще двое ту, на которую мне открывался вид. Коляска отчаянно шаталась, до меня доносились звуки тумаков, скрежет колес и осей, хриплые крики мужчин и сдавленный голос Девятипалого детектива Адольфуса Макгрея:
Ох вы Паскуды!
Наконец, из коляски вылезли двое каждый держал по дергающейся ноге в клетчатой брючине, вслед за которыми показался и клетчатый жилет Макгрея (который, разумеется, не сочетался со штанами). Он бился, как свирепый лосось в неводе, покуда еще трое силились удержать его туловище. Несмотря на то что руки у него были связаны, Макгрей все равно умудрялся раздавать тычки направо и налево. Одному из громил досталось по носу, из которого брызнул фонтан крови.
Руки надо связывать за спиной, невозмутимо отметил я со своим английским прононсом. А не спереди. Какие же вы идиоты.
Усатый главарь буду звать его Шефом, поскольку имени его я так и не узнал, выверенным шагом приблизился к Девятипалому, расчехлил свой револьвер и направил дуло прямо ему в лоб.
Баста, дружок. Мне дали добро стрелять на поражение, если потребуется.
Девятипалому понадобилась пара секунд, чтобы успокоиться, ибо ярость его была куда сильнее страха перед дулом в паре дюймов от лица. По-прежнему вырываясь и фыркая, он все же дал громилам поставить его на землю и подвести ко мне. Он почти на голову возвышался над ними и был вдвое шире в плечах. Я заметил, что на нем не было любимого изъеденного молью пальто, и мне сразу представилось, как эти мужчины вламываются к нему в дом и выволакивают его из захламленной библиотеки. Темные волосы облепили его лицо, с них стекал талый снег и пот, а неухоженная щетина была перепачкана грязью и кровью чужой, надо отметить, не его.
Пока громилы переводили дух, Макгрей вскинул руки и быстрым точным движением сломал нос стоявшему справа от него (эх, если бы мне платили по шиллингу за каждую кость, сломанную им у меня на глазах за то недолгое время, что я работал на шотландскую полицию).
Мужчина опрокинулся навзничь и взвыл, но его тут же сменил коллега.
Только попробуй это повторить взревел Шеф, уткнув дуло револьвера Макгрею в висок.
Нас провели в конюшню, которую подсвечивала одна лишь висячая лампа. Внутри было два ряда стойл, в которых беспокойно фыркали и топтались лошади. Двое типов с окровавленными носами неловко засуетились и пнули в нашу сторону пару грязных деревянных ящиков.
Садитесь, сэры, сказал Шеф, и его люди немедленно пихнули нас вниз.
Макгрей сплюнул кровь на сено, вытер рот путами и бросил на меня крайне осуждающий взгляд:
Глянь-ка на него, какой весь чистенький и свежий! Ты, видимо, предложил им чаю с печеньем и массаж ступней.
Подул сквозняк, и я поднял меховой воротник пальто.
Не успел, ответил я ему и повернулся к Шефу: Чем мы можем вам помочь, джентльмены?
Можешь пасть свою заткнуть, огрызнулся он и подал знак одному из окровавленных, который заковылял прочь со всей спешкой, на какую был способен.
Мы ждали в тишине, которую изредка нарушало только ржание или фырканье лошадей, пока снаружи не раздался грубый мужской голос.
Миг спустя в конюшню вошла знакомая фигура пухлая и невысокая, закутанная в черный плащ и сопровождаемая молоденьким помощником, который с трудом удерживал пачку бумаг, одновременно неся черный зонт над головой своего господина.
Я примерно представлял, зачем нас сюда привезли, но все равно испытал потрясение, когда из темноты показалось его лицо.
Лорд Солсбери. Премьер-министр.
Он выглядел именно так, каким я его и запомнил, с жесткой окладистой бородой, лысой макушкой и едва различимыми, почти отсутствующими бровями. Мешки у него под глазами стали еще больше, но смотрел он все тем же пронзительным взглядом, каким чуть больше года назад в Лондоне сверлил меня в упор теперь все это было словно давний сон из прошлой жизни.
Раскуривая короткую сигару, он посмотрел на нас с тенью удовлетворения. Через секунду его раскатистый голос заполнил помещение:
Вы для меня сиденье найдете, полудурки ленивые?
Один из его людей тотчас вынес из темноты резное кресло.
Премьер-министр с кряхтеньем сел, протянул трость своему тщедушному юному помощнику и не мигая уставился на нас. Прошло несколько секунд, и я уже собрался было поприветствовать его, но Макгрей меня опередил:
Ты говорить-то будешь или просто притащил нас сюда, чтобы мы полюбовались на мошонку, которая у тебя вместо лица? Ты кто вообще такой, черт тебя дери?
Я тяжело вздохнул и потер бровь.
Пожалуй, мне следует вас представить. Сэр, это Адольфус Макгрей. Макгрей, это Роберт Гаскойн-Сесил, третий маркиз Солсбери и премьер-министр Великобритании.
Лорд Солсбери оскалился в подобии улыбки, не выпуская изо рта сигару.
На лице у Макгрея отразился конфуз но лишь на секунду, после чего он шепнул мне:
Ну правда же на мошонку похож.
Макгрей!
Ну похож ведь!
Ох, замолчите уже, рявкнул премьер-министр, и Шеф, будто услышав приказ, отвесил Макгрею подзатыльник. Вы и так, вероятно, догадываетесь, зачем мы все здесь собрались.
Разумеется, мы догадывались.
Несмотря на то что Макгрей давно боролся за создание своего абсурдного подразделения полиции Отдела по расследованию нераскрытых дел, предположительно необъяснимого и сверхъестественного характера, организовано оно было исключительно в качестве сподручной дымовой завесы ради того, чтобы премьер-министр мог расследовать одно весьма щекотливое дело в Шотландии, не привлекая внимания широкой общественности. Утверждалось, что лорд Солсбери не распускал наше подразделение (в коем состояли лишь Макгрей да я, застрявший в Эдинбурге) на тот «особый» случай, если ему снова понадобится подобное прикрытие. Но мы с Девятипалым знали правду что этот человек с самого начала замыслил решить вполне конкретную проблему.
Макгрей, явно подумав о том же, усмехнулся:
Что, опять ведьмы жизни не дают?
И не только они, сказал премьер-министр, сплюнув окурок, который тут же потух в сырой соломе. Он разжег еще одну сигару, сделал пару затяжек, а затем нанес нам решающий удар: Ее величество королева жаждет уничтожить вас. Обоих.
3
Мне и прежде доводилось получать скандальные, ужасные, трагические и немыслимые известия. Однако это задело нерв, о существовании которого я даже не подозревал. Я услышал эти слова, я понял их значение, но у меня все равно осталось ощущение, что их произнесли на каком-то чужом языке. Так же обстояло дело и с Девятипалым, и некоторое время мы с ним сидели с ошарашенным видом и отвисшими челюстями.
Когда мы снова обрели дар речи, слова «Вот дерьмо!» и «Вы, должно быть, шутите!» одновременно вылетели из наших ртов.