Привет, осипшим голосом произнес Александр. Откашлялся, подумал немного и спросил: Не знаешь, как я здесь оказался?
Пошел за мной, допив бутылку и довольно крякнув, ответил бородач.
Ни черта не помню, хоть убей, пожаловался Александр. Вернее, очень смутно помню.
Я, собственно, тоже, почему-то тяжело вздохнул бородач.
Это твоя квартира?
Ага.
А девушки? осторожно поинтересовался Александр. Они кто?
Девчонки мои натурщицы. Недавно в Питер приехали с Украины. С работой не очень, вот и подрабатывают у меня и у других художников. Иногда здесь и ночуют. А что?
Да я подумал, что с пьяных глаз угодил тут он замялся, не зная, как тактичнее выразить свою мысль.
В бордель? басом расхохотался бородач. Со вчерашнего и не такое припритчиться может.
Уфф с облегчением вздохнул Александр, хоть от грехопадения бог избавил.
Да какое тут грехопадение? удивился бородач. Естественная мужская природа.
Не люблю я эдак, без чувств. Неправильно как-то. А с девчонками этими, ну, натурщицами, у меня было что-то?
Это тебя спрашивать надо, развеселился бородач.
Верно верно согласился Александр и пригорюнился.
Да не было ничего, обрадовал его бородач. Ты уже совсем «хорош» был и сразу растянулся на постели. Девчонки начали к тебе приставать, раздеть пытались, но ты заплетающимся языком прочел им лекцию о великом китайском художнике Ци Байши, немного рассказал о цикадах, затем переключился на неземной образ Незнакомки после чего окончательно вырубился.
Ой-ёй-ёй, вот это я вчера набрался, покачал головой Александр. Ну, спасибо за приют, дружище! Прощай.
Они пожали друг другу руки и расстались навсегда. Хотя, быть может, и не навсегда: Питер город маленький.
Отперев ключом дверь, он шагнул в темную прихожую, и на него тотчас накатило глубокое чувство вины: мало того, что надолго бросил Ричарда одного, так еще и еды ему не оставил. Понятно, почему обиженный кот его не встречает.
После загульной ночи он ощущал себя грязным и липким от пота, поэтому сразу прошел в ванную, где принял душ и тщательно почистил зубы. Освежившись, вытер запотевшее зеркало, с отвращением изучил свое помятое лицо, вздохнул и прошел в комнату. В комнате стояла невыносимая вонь, что было неудивительно, потому что в самой ее середине на паласе красовалась наваленная котом куча. Он широко распахнул окно и сходил в кухню за совком.
Как тебе только не стыдно? упрекал он обиженного кота, убирая его «подарок». Ну, оставил тебя ненадолго, бывает. Ты же интеллигентный кот, я тебя люблю. Устроил тут, понимаешь, «страшную месть». И за что?.. Вот сейчас закончу и накормлю от пуза. Между прочим, тебе полезно поголодать отожрался, как бегемот. А вес нужно блюсти, иначе быстро состаришься.
Ричард возлежал на спинке дивана в позе сфинкса и презрительно наблюдал за двуногим без шерсти яркими желтыми глазами. На его наглой пушистой морде читалось садистское удовлетворение.
Убрав экскременты, он распахнул окно и на кухне, создав сквозняк, чтобы поскорее выветрились кошачьи «ароматы». Заодно почистил стоявший в ванной лоток Ричарда и только после этого направился в кухню, где достал из ящика пакет с кошачьим кормом. Услышав знакомое шуршание, рядом тотчас возник кот. Глядя на хозяина круглыми бесстыжими глазами, зверь не соизволил даже потереться об его ноги, чем обычно выражал свою преданность. «Ну, и черт с тобой, тварь неблагодарная!» заявил ему Александр, насыпая корм в миску. Потом достал из холодильника полуторалитровую бутылку минералки и, не отрываясь, выпил половину. «Хорошо-то как!» произнес вслух, отдуваясь. Снова поставил бутылку в холодильник, запахнул потуже махровый халат и устроился на диване. Полежу минут двадцать, а потом Что случится «потом» так и осталось во мраке неизвестности, ибо он мгновенно провалился в глубокий сон.
Снилось ему, будто он заперт в тесном пространстве, из которого необходимо выбраться любой ценой, и он прилагает для этого отчаянные усилия. Наконец яйцо, в котором он развивался и рос, лопнуло, и он очутился на воле. Обсохнув под лежавшим на поверхности земли большим листом, он вылупившаяся из яйца личинка цикады последовал зову инстинкта и принялся быстро-быстро закапываться в ласковую земляную плоть, которая на долгие годы станет теперь его пристанищем. Зарыться как можно глубже было жизненно необходимо, в противном случае его сожрут птицы, ежи или любые другие насекомоядные. Наконец он почувствовал, что ушел на достаточную глубину и находится в относительной безопасности.
Соорудив себе водонепроницаемую капсулу «колыбельку», личинка, в которую он превратился, несколько лет вполне комфортно существовала глубоко под землей, питаясь соками корней растений, и постепенно превращалась в совершенно новое существо. В определенный момент внутри этого нового существа возникло непреодолимое стремление к свободе, заставившее его сломать «колыбельку» и устремиться вверх, к поверхности земли, к солнечному свету. Чтобы пробиться сквозь метровый почвенный слой, ему потребовались титанические усилия, но он справился и выбрался на поверхность. Неподвижно посидел, отдыхая, вбирая в себя краски, звуки и запахи нового мира, потом отряхнулся от земли, взобрался на ветку кустарника и застыл, давая обсохнуть крылышкам. Наконец расправил крылышки, быстро-быстро замахал ими и полетел.
На этом волнующем месте Александр внезапно проснулся и открыл глаза. Тьфу ты, черт, сказал он себе. Кем же это я только что был?.. Такой любопытный сон стоит записать. Однако вставать было лень, он со вздохом повернулся на бок, смежил веки и снова очутился в том же сне.
Он летел невысоко над землей, лавируя среди путаницы проводов, поднимаясь над крышами домов, перелетая играющую бликами речную гладь. Его крылышки интенсивно махали, создавая подъемную силу и толкая тельце вперед. Ощущение полета и себя в полете, невесомого и крылатого, было непривычным и пугающе прекрасным. Он точно знал, куда и зачем летит, ибо впереди, там, куда стремилось все его существо, раздавалось победное пение мириадов крылатых созданий, подобных ему самому раздавался стрекот цикад.
В тенистом парке в самом центре мегаполиса на зеленых лужайках собрались сонмы его сородичей. Он с разлета приземлился в самую гущу этого звенящего, поющего, стрекочущего сборища, куда звал его мощный инстинкт размножения, и тотчас мускулы его брюшка напряглись, сократились и радостно зазвучали брюшные цимбалы, влившись в восторженный хор сородичей. Самки цикад, прелестные крылатые создания, также играющие на своих цимбалах, звали, манили самцов своей ликующей свадебной песней. Очертя голову, он кинулся к ним, стремясь спариться с наибольшим числом партнерш и продолжить бессмертный род цикад. Это было блаженство. Высшая точка бытия среди множества опасностей, подстерегающих цикад в жестоком мире. Две недели он будет постоянно спариваться, пока не израсходует всю свою жизненную силу и замертво не упадет на землю. И тысячи жадных птиц будут пировать на останках исполнивших свое предназначение насекомых.
«Смерть это рождение», раздался громкий отчетливый голос возле самого его уха, и он резко пробудился. Смерть это рождение, мысленно повторил на автомате. Ну, да, об этом еще Лев Николаевич писал. И до него целый сонм философов и мыслителей. Но я бы поспорил. Ни у кого из ныне живущих нет полной уверенности в продолжении жизни после смерти. Он вздохнул и у меня тоже нет. Ему припомнился только что виденный сон, в котором он был цикадой. Стоило бы его записать, очень уж необычный. Взгляд его упал на стол, где лежала тетрадь с любопытными наблюдениями и хаотичными набросками для будущей книги, которая пока никак не желала складываться. Надо было подняться с дивана, где он так удобно устроился, убрать растянувшегося рядом в блаженной позе кота, взять со стола ручку. Потом запишу, еще успею, решил он, закрывая глаза, и