11. Конечно, индейцы часто эксплуатировались испанскими землевладельцами, которые накладывали на них множество ограничений. Им не разрешалось иметь огнестрельное оружие, ездить верхом, но поскольку испанцев было все же немного, поскольку в Южной Америке они столкнулись с высокоразвитыми цивилизациями, поскольку многие из них взяли в жены индианок, а также поскольку они верили в свою христианскую миссию, то с местным населением обращались довольно мягко. Самое удивительное в испанской и португальской империях это то, что столь великая цивилизация была создана столь малым числом людей. В конце XVI века во всей Америке насчитывалось не более шестидесяти тысяч испанских семей, и только в десятой части этих семей жены были испанками. Четыре тысячи из этих семей составляли землевладельческую аристократию. Это они создали страну и управляли примерно пятью миллионами индейцев. Меньше чем за столетие они внедрили в Америке такие культуры, как пшеница, рожь, ячмень, все европейские фруктовые культуры, домашнее животноводство. Уже в 1550 году скота было так много, что люди не знали, что с ним делать. Лошади и свиньи возвращались в дикое состояние. Испанцы завезли в Калифорнию апельсиновые, абрикосовые деревья, смоковницу, оливу, что было ценнее, чем все золото и жемчуг, которые они оттуда вывозили.
12. Для самой Испании последствия этого завоевания оказались пагубными: получая из Америки несметные богатства, испанские монархи перестали нуждаться в поддержке собственного народа, что позволило им установить опасный абсолютизм. Между аристократией и простым народом не существовало никакой прослойки в виде среднего класса. Однако благодаря конкистадорам испанская цивилизация распространилась на новые страны, что и сегодня способствует ее престижу. Даже в Северной Америке сохранилось множество испанских реалий. В Калифорнии, в Нью-Мексико, в Аризоне, во Флориде, в Техасе до сих пор встречаются миссии, пресидио (форты), ранчо, построенные в испанско-мавританском стиле, с внутренними галереями, звонницами, выбеленными известью стенами и красными черепичными крышами. С определенным образом жизни и местами, когда-то принадлежавшими Испании, связан целый лексикон. «Лассо», «кораль», «сьерра», «пуэбло», «сомбреро» стали американскими словами. Да и сегодня у богатого калифорнийца имеется свое ранчо, а бедный калифорниец ест тортилью. Сан-Франциско окружен множеством католических монастырей. А в некоторых из лучших американских романов нашего времени («Смерть приходит за архиепископом» Уиллы Кэсер, «Мост короля Людовика Святого» Торнтона Уайлдера) описывается старое испано-американское общество. Неизъяснимое обаяние, очарование старой культуры, инстинктивное благородство манер, характерные для штатов, некогда бывших испанскими владениями, напоминают о временах кабальерос и миссионеров.
IV. Англичане в Америке
1. В то время, когда папа Александр VI столь щедро поделил неведомые земли между Испанией и Португалией, про Англию никто даже не вспомнил. В этом упущении не было ничего удивительного. Что такое была Англия в ту пору? Маленькое королевство, не имевшее никакой власти на море, раздираемое политическими и религиозными распрями. Однако уже во времена Христофора Колумба ее король, Генрих VII, строил флот, вооружался и покровительствовал отважным купцам. Генрих VII дал денег на экспедицию Джона Кэбота, который, следуя примеру испанцев, хотел поискать на Западе пути к пряностям. Вместо перца и Индии Кэбот нашел ньюфаундлендскую треску и побережье Лабрадора, но наследники Генриха VII остались верны его мореходной программе. Осознавая мало-помалу свою силу, английские купцы в конце концов устали соблюдать договор, которого не подписывали и который не допускал их к богатейшим регионам мира. Королеве Елизавете, конечно, приходилось поддерживать дружбу со своим родственником испанским королем, но зачем ей было мешать отважным мореходам вести маленькие частные войны и лишать их верной добычи?
2. Один из таких мореходов, Фрэнсис Дрейк, преспокойно совершил набег на испанские порты, высадился на Дарьенском перешейке, напал на караван из мулов, перевозивших перуанское золото, и доставил в Англию целое сокровище. В другой раз он захватил головную галеру, груженную золотом, и выплатил своим акционерам, среди которых была и королева, сказочные дивиденды. Испанцы жаловались, но англичане, крайне враждебно настроенные против папистов, были не из тех, кто идет на уступки. Оливер Кромвель скажет позже: «Испанец стал нашим врагом не волей случая, а волей Провидения». Английский хроникер Ричард Хаклит изучил способы досадить испанцам строительством фортов между Флоридой и островом Кейп-Бретон; одну главу в своем труде он назвал так: «Как заставить короля Филиппа спуститься с пьедестала и уравнять его с государями сопредельных стран». Одному из фаворитов королевы Елизаветы, сэру Уолтеру Рэли, и его единоутробному брату сэру Хемфри Гилберту пришла в голову мысль основать в Северной Америке колонию. Гилберт получил хартию, согласно которой ему поручалось искать «языческие, варварские страны, не ставшие еще владениями других государей». В 1585 году Рэли снарядил экспедицию, высадившуюся на небольшой остров неподалеку от побережья нынешней Северной Каролины. Свою колонию он назвал в честь королевы-девы Виргинией и после двух-трех рейсов оставил на острове Роанок небольшую группу англичан девяносто мужчин и семнадцать женщин. Когда через два года на Роанок прибыл очередной корабль с провизией, на острове не осталось и следа колонии. Так никто никогда и не узнал, что стало с теми несчастными. Однако уже в 1602 году Рэли уверял, что настанет такой день, когда в Виргинии поселятся англичане.
3. После разгрома Армады миф о непобедимости испанцев рухнул. Причин уважать их монополию на Новый Свет не осталось. Однако захват их владений был бы слишком серьезным предприятием; проще было занять те места, куда они еще не добрались. Виргиния снова вошла в моду. В 1600 году вышли в свет «Путешествия» Хаклита. В 1605-м в Лондоне сыграли комедию «Эй, к востоку!», где Северная Америка описывалась как новое Эльдорадо. При таком благоприятном климате лондонским купцам не составляло никакого труда создавать компании с целью колонизации новых земель. Галеры испанского короля, груженные чистым золотом, служили хорошей приманкой. Уже в 1606 году были образованы две компании, Лондонская и Плимутская. Однако выжила только первая из них. Ею должен был управлять Виргинский совет, работавший в Лондоне под надзором самого короля, у которого было право учинять свои правила. Таким образом, оставаясь частным предприятием, компания положила начало целой империи. На Рождество 1606 года три принадлежавших ей судна, «Годспид», «Сьюзан Констант» и «Дискавери», покинули лондонский порт со ста сорока тремя колонистами на борту. Компания вручила эмигрантам запечатанную коробку, которую они должны были открыть только в Виргинии. В коробке заключались имена семерых из них тех, кому предстояло сформировать Совет колонии и избрать президента. О свободном управлении не было и речи. Хартия принадлежала компании, а не колонистам. Впрочем, у эмигрантов было весьма смутное представление о том, что их ждет. Они думали, что Виргиния такая же узкая, как Центральная Америка, и рассчитывали пройти ее насквозь, чтобы достичь истинной цели своего путешествия и попасть сначала в Катай, а потом и в Индию. Они мечтали повстречать какого-нибудь Монтесуму или Верховного Инку, найти сказочное королевство. Когда же 2 апреля они вошли наконец в Чесапикский залив, то увидели берег, поросший кедрами и кипарисами, девственные леса и синих птиц с алыми крыльями. Таинственная коробка была вскрыта, и совет учрежден. Он постановил подняться вверх по течению реки, которой дали имя Джеймс в честь короля Якова, и создать первое поселение в тридцати милях от побережья, во избежание неожиданностей со стороны испанцев.