Когда Юэль достает свой старый плеер, на него сыплются кокосовая стружка и панировочные сухари.
Юэль понимает, что нет смысла даже пытаться понять, почему мама положила плеер на верхнюю полку шкафа. Он вытирает плеер о футболку. Улыбается, когда чувствует в руке хорошо знакомый предмет. Он заказал плеер по почте, потому что в нем был встроенный микрофон, и всегда носил его с собой, а в кармане всегда держал лишнюю кассету, чтобы можно было записать идеи новых песен.
Юэль открывает плеер. Вынимает кассету. Смотрит на логотип BASF, свой подростковый почерк на полоске клейкой ленты: «НИНА И ЮЭЛЬ МИКС ОСЕНЬ-94».
Юэль садится на стул. Вытирает пот с лица и закуривает. Он старался никогда не слушать музыку того времени она слишком напоминает о той жизни, которая не случилась, хотя и была так возможна.
Любопытство берет верх. Юэль вставляет кассету и нажимает на «play», но ничего не происходит. Батарейки сдохли, а может, плеер больше не работает. Юэль снова вынимает кассету. Ударяет ею по ладони. То, что запись сделана осенью девяносто четвертого года, на самом деле ничего не говорит. Они с Ниной к тому моменту познакомились с Катей, которая держала музыкальный магазин в Кунгэльве. У них хватало денег лишь на пару альбомов в месяц, но Катя давала им послушать свою личную коллекцию, рассказывала о музыке, которая им нравилась, и о том, какова ее история. Через некоторое время она пригласила их домой, в лес за Гулльбрингой. У Кати в подвале была простенькая студия, где они могли записывать демки. Она помогла им по дешевке купить первые собственные гитары. Подержанный «Ибанез» естественного цвета Нине, вишневую копию «Телекастера» Юэлю.
В доме в лесу Катя продавала и кое-что другое. Она многому научила Юэля. Например, как экстези открывает внутри него все двери. Как спиды придают ему сил, а кокаин решимости.
Юэль выбрасывает окурок в раковину и встает. Забирает бутылку глёга наверх в свою комнату и садится на колени перед стереосистемой. Открывает дверцу и ставит кассету. Думает, не отмотать ли назад, но вместо этого жмет на «play».
Льющиеся из колонок аккорды мягкие, нереальные, почти зловещие. Юэль тут же их узнает. Это самое начало «Song to the siren». Голос Элизабет Фрейзер наполняет комнату, наполняет его. Он закрывает глаза, по спине до самого затылка бегут мурашки. Из глубины всплывает воспоминание. Нина сидит здесь на полу перед колонками с бумагой и ручкой и пытается разобрать слова, понять, что они означают, какой в них смысл. Но Юэлю не нужно было их анализировать. Все дело в голосе. Все, что причиняло боль, становилось красивым, настолько красивым, что причиняло боль.
Песня заканчивается, и Юэль открывает глаза. На смену приходят «Jesus and Mary Chain», «Just like honey». Юэль курит одну за одной, не переставая слушать. «Sonic Youth». «Hole». «Echo & the Bunnymen». «Skunk Anansie» и «Smashing Pumpkins». Эта сторона кассеты заканчивается посреди песни Бьёрк «Play dead».
Глёг закончился. Небо посветлело. Солнце уже касается верхушек деревьев на холме. Юэль подходит к окну. Этим путем он обычно сбегал из дому по ночам. Перелезал на маленький козырек над входной дверью, спускался на газон. Если с ним не было Нины, она ждала его на автобусной остановке.
Интересно, где Нина сейчас? Кем она стала? Вспоминает ли его когда-нибудь?
Они собирались бросить все вместе, ту тесную до клаустрофобии жизнь, которая им светила здесь. Мы против всего мира. Но Нина осталась. Выбрала не его, а все то, что, по ее словам, ненавидела.
Если бы Юэль только мог кому-нибудь позвонить. Тому, кто мог бы перекричать его мысли, которые роятся голове. Но такого человека нет.
Это прозрение бьет Юэля наотмашь. Он абсолютно один.
Нины больше нет в его жизни. И когда он завязал, испарились его единственные друзья в Стокгольме. Кроме наркотиков, у них не было ничего общего.
Больше нет никого, кто знал бы его по-настоящему. Только шапочные знакомые, партнеры на одну ночь, временные коллеги по работе. С того самого утра, когда Юэль завязал с наркотиками, он бродит по земле подобно привидению, будто той ночью он умер.
Шесть лет и два месяца.
Произошедшее тогда изменило все. Испугало Юэля настолько, что память об этом пронесла его через все искушения. Но сейчас он бы проглотил или занюхал что угодно, не глядя, лишь бы отделаться от мыслей.
«Сосны»
Нина сидит в комнате для персонала в отделении Г и пишет отчеты за прошедшую ночь. Напевает «Song to the siren». Поймав себя на этом, резко замолкает. Ручка останавливается. Нину поражает то, что она до сих пор помнит слова.
Скоро придет утренний персонал, но сейчас в отделении все спокойно. Почти все спят. Вера забралась в постель к Дагмар и прижалась к ней под одеялом. Виборг крепко обнимает во сне игрушечную кошку, позволяет ей согреть свою хрипящую грудь. Петрус во сне бегает на молодых, сильных ногах. Будиль боролась с усталостью так долго, как могла, вглядываясь в окно, но теперь она крепко спит.
Не спит только Моника. Она лежит в постели и смотрит перед собой со счастливой улыбкой. По вискам текут слезы, исчезая в волосах. Спираль в лампе рядом с кроватью потрескивает. Свет в комнате мерцает. Блестит в жирном пятне на стене рядом с кроватью. Моника смеется. Поправляет прядь волос за ухо. Если бы я была красивее, говорит она. Услышав ответ, смеется. Свет снова мерцает, и она внимательно слушает. Тени то растут, то уменьшаются. Обещаю, говорит она. Вытирает слезы на щеках. Подумать только, ты все равно меня нашел. Подумать только, мы снова будем вместе.
Юэль
Сейчас полдень, и тяжелое солнце давит на парковку «Сосен», преследует Юэля, пока он идет к входным дверям. Он проснулся всего час назад. У него не просто похмелье, а настоящее отравление. Но он принял душ, побрился, как следует причесался. Купил маме журналы. Сделал все, чтобы показать, что в дверь отделения Г звонит спокойный и заботливый сын. Нормальный трезвый человек!
На этот раз дверь ему открывает Сукди.
Здравствуйте, говорит она и отходит в сторону. Проходите.
Спасибо.
Юэль украдкой наблюдает за женщиной, пока они вместе идут по коридору.
Наверное, вчера я показался вам странным, неуверенно начинает он. Было безумно тяжело перевезти сюда маму, и я принял успокоительное, но оно оказалось сильнее, чем я думал. Я только хочу, чтобы вы, кто здесь работает, знали, что обычно я так себя не веду.
Теперь уже нет.
Понимаю, что это нелегко, говорит Сукди. Но вы правильно сделали, что перевезли ее сюда.
Юэль кивает. Очень хочет, чтобы его в этом убедили.
К нему подходит пожилая женщина в синей униформе «Сосен» и представляется Ритой. У нее седые волосы стального оттенка, прическа паж и типичный западно-шведский глубокий загар. Скорее всего, ей недалеко до пенсии. Юэль задумывается, каково работать с пациентами, которые ненамного старше тебя. Они пожимают друг другу руки, и Рита исчезает в комнате отдыха, где подает поильник одной из старушек.
Как мама провела ночь? спрашивает Юэль и снова оборачивается к Сукди. Вам что-нибудь известно?
Я читала в отчете, что она немного волновалась, но это нормально. А сегодня утром она была веселой.
Юэль пытается переварить это.
Веселой?
Мама была веселой?
И, только почувствовав невероятное облегчение, он понимает, насколько был настроен на очередную катастрофу и насколько малы сейчас его собственные резервы.
Из зала в коридор выходит женщина. На ней коричневые брюки с вшитыми стрелками, на кофточке блестящая брошь. На голове набекрень надет красный берет.
Слушайте, напомните, пожалуйста, где тут я живу, просит она.
Здравствуйте, Анна, приветствует ее Сукди и показывает рукой в коридор: Вам в ту сторону. Квартира Г7. Я могу вас проводить.