Мама! крикнула Люба, соскакивая с постели и прижимаясь к стене. Отойдешь ты от меня, черт поганый? старалась она за грубостью скрыть свой ужас перед ним.
Я тебя любить буду! тоскливо шептал странник, чувствуя уже, что ничего не выйдет. Я здоровый, молодой сила во мне мужская кипит Бороду хоть сейчас сбрею! Ты подумай, ребят-то нынче в колхозах совсем нет, пропадешь или за вдовца выйдешь, на детей Иди сюда, ну! Хочешь, в землю поклонюсь?
Мама! опять крикнула Люба. Да что же это!
В избе послышался шорох.
Тише ты! шикнул на нее странник. Ухожу, ухожу, будь ты проклята, ведьма, сатана
Он поднялся, нашарил дверь, покачиваясь, вошел в светлую от луны избу.
Ктой-то? окликнула его с печи хозяйка сонным голосом. А? Ктой-то?
Странник молча лег на кровать, трясся весь, скрипел зубами, на глазах у него выступили слезы от обиды и разочарования.
Хозяйка пошевелилась на печи и затихла тихонько захрапела.
Сука! шептал странник. Сука! Сволочь, распалила, а?
В сенях что-то стукнуло, покатилось, загремело; послышались шаги на потолке; потом опять заскрипело что-то и стихло.
На избу полезла, стерва, злобно шептал странник. И лестницу затащила Ну и черт с тобой, будь ты, анафема, проклята!
Он опять закурил, на этот раз не скрываясь, матерясь шепотом. Время тянулось, лунный свет переместился, начало светать, а странник все никак не мог заснуть, ворочался на мягкой перине.
5
Разбудил его утром петух кричал заливисто под окном.
Умываться он не стал, позевал, поскреб голову, долго сидел неподвижно, пытаясь вспомнить, что ему снилось, но так и не вспомнил. Солнце напекло, в избе было душно, пахло кислым, летали мухи все стало обычным, надоевшим, вчерашняя таинственность исчезла. Иоанн оделся, сел у окна, закурил и задумался.
Громко стукнув дверью, в избу вошла Настасья, хмуро и странно глянула на Иоанна, подошла к печке, взяла ухват, загремела заслонкой, наклоняясь, проворно и зло двигая острыми локтями. «Рассказала про меня девка-то догадался Иоанн. Эх!.. Теперь не покормит. Видать, уходить надо».
Он встал, медленно, с нарочито-печальным, покаянным лицом надел пальто, взял котомку. Опершись на ухват, Настасья молча смотрела на него, в нитку сжав губы. У порога странник, вдруг повеселев, сдерживая улыбку, низко, как и в первый раз, поклонился.
Ну, спаси Христос, сурово сказал он. Спаси тебя Бог и помилуй А я помолюсь за всех за вас!
У, кобель красноглазый! быстро сказала Настасья, заливаясь пятнистым румянцем и отворачиваясь.
Странник надел шапку и вышел на крыльцо.
Как всегда, когда он уходил откуда-нибудь, ему становилось все веселее, веселее дорога звала его, и забывалось и меркло вчерашнее. «День да ночь сутки прочь!» радостно думал он, спускаясь огородами к реке. У реки он скоро отыскал и перешел брод, поднялся на большой пологий холм и вошел в лес, из которого вчера вечером сползали к реке молочные пряди тумана. В лесу, поплутав немного, странник вышел на дорогу и пошел по ней на запад.
Куда выведет его эта дорога, он не знал. Но было у него снова легко и радостно на душе, опять он шел спорой походкой человека, привыкшего много ходить, шуршал палкой по траве и кустам, постукивал ею по деревьям, тихонько напевал что-то веселое. И только воспоминание о ночной неудаче и слабая тоска по чему-то незнакомому, которую он почувствовал вчера, стоя на коленях в темной горнице, иногда слабо покалывали его сердце.
Так шел он весь день, а вечером попросился ночевать в далекой деревне.
Дом под кручей
1
Блохин приехал в районный город вечером. Вылез из машины у здания райкома, оглянулся: шел редкий снег, фонари не горели, темная улица была перечерчена длинными желтоватыми полосами света из окон.
Спросив у прохожего о гостинице, Блохин по узкому переулку спустился вниз, долго ходил среди приземистых строений, похожих на баржи, наконец нашел гостиницу и постучал. Кто-то спустился по лестнице, но дверь не открыл. На вопрос Блохина о койке, подумав, ответил:
Ничего нету.
А где же переночевать? сердито спросил Блохин, глядя на слабо блестевшую старинную медную ручку. Да вы откройте!
Ответа не последовало. Тот, за дверью, полез вверх, лестница под ним скрипела, и Блохин подумал со злобой, что это, должно быть, очень грузный человек.
Отойдя от гостиницы, Блохин смахнул снег с тумбы, присел, размышляя о своем положении. В этот городок приехал он из Москвы, ездил же он вообще редко и поэтому в дороге почти не спал, а все волновался, радуясь тому, что поехал так далеко, и думая о том, как устроится и как будет жить на месте. От областного города нужно было ехать еще семьдесят верст на машине. Блохин полдня бродил возле вокзала, отыскивая попутную машину, наконец нашел и приехал на место. Теперь он устал, отчаялся и не знал, что делать и куда пойти. У него начали уже зябнуть ноги, когда он решился окликнуть проходившую мимо девушку. Та молча и задумчиво выслушала Блохина и повела его темными переулками с засыпанными снегом домиками по сторонам опять вверх.
Скоро они очутились в теплом и светлом Доме культуры. Было шумно. В коридоре возились ребята, поглядывали в двери. Наверху громко и фальшиво играл духовой оркестр. Девушка скрылась в одной из комнат, и спустя минуту в коридор вышел купец с красивой бородкой и большой цепью через грудь. Ребята сразу затихли, с восторгом уставились на купца.
Вам комнату? спросил купец молодым голосом и, морщась, стал отдирать бородку. Вы чуть подождите, сейчас я вас провожу.
Отодрав бородку, он погрозил ребятам кулаком, ушел, а через пять минут вышел уже в пальто, оказавшись молодым румяным парнем.
Пойдемте! весело сказал парень и с облегчением вздохнул, а Блохин вдруг решил, что городок этот странный и веселый и что жить здесь, должно быть, просто.
Парень вел его мимо деревянных заборов и каменных оград, мимо чайной, возле которой на рассыпанном сене стояли заиндевевшие лошади, мимо белых домов с черными окнами, скрипел валенками по снегу и рассказывал:
Дом внизу стоит, у самой реки, и комнатка ничего, жить можно и все такое, хозяйка только не хороша
А что? спросил Блохин.
Да так Вы ведь, наверно, ненадолго? Это у меня там с ней дело одно вышло А вам что! Деньги платите да не трогайте ее, и все
А комната отдельная?
Отдельная. Вы что, к нам в командировку?
На практику.
На практику? Случайно, не в Дом культуры?
Нет, в библиотеку
А-а Жалко. А то бы можно такие дела развернуть Чемодан-то тяжелый? Давайте я понесу.
Ничего, спасибо. В этом доме-то, кроме хозяйки, есть еще кто-нибудь?
Дочка.
Да? Интересно И молодая?
Дочка-то? Парень помолчал. Молодая Совсем молодая.
«Вон оно что! подумал Блохин. Молодая девушка. Наверное, пробовал ухаживать, да неудачно?» И ему стало очень любопытно и весело от мысли, что он идет в дом, где живет молодая девушка.
Спустились в овраг, прошли мимо редких черных деревьев, свернули налево и пошли под обрывом. Справа попадались баньки, дома с закрытыми ставнями, сквозь которые кое-где пробивался свет. За домами скорее угадывалось, чем виднелось, близкое, большое и смутное пространство занесенной снегом реки.
Это у нас улица Оползино, объяснял парень. Берега здесь оползают, а люди живут Ставнями запираются. Как чуть стемнеет, так и запираются. Народ! У каждого свой колодец кулугуры, черти! У стариков в сараях гробы да кресты стоят это они после смерти опоганиться боятся, в своих хотят в могилу лечь и под своим крестом
Интересно! изумился Блохин.
Кому интересно, а кому буркнул парень. Он подвел Блохина к большому дому с высоким крыльцом. Одна половина дома была темной, на другой мягко сияли окна, освещая низкий забор со снежными шапками на столбах.
Ну вот, глядите. А я пошел. Ежели что не так, заходите в Дом культуры, поможем. И вообще заходите, спросите Колю Балаева, меня там все знают.