В 1819 г. Людовик XVIII восстановил его в звании пэра Франции, вернул все чины и звания и, кроме того, наградил орденом Св. Людовика. На следующий год последовала новая королевская милость награждение командорским крестом ордена Св. Людовика и орденом Св. Духа, а также назначение командующим 9-м военным округом. Во время Испанского похода 1823 г. Монсей командовал 4-м корпусом, разбил испанские войска в Каталонии и оккупировал эту провинцию. За этот поход был удостоен высшей награды королевской Франции Большого креста ордена Св. Людовика и Св. Владимира 1-й степ. (Россия).
В 1833 г. назначен губернатором Дома инвалидов, заменив на этой одной из самых почетных во Франции должностей скончавшегося маршала Журдана. Эту должность, высокий, с царственной осанкой, Монсей занимал до конца своих дней. Его величественный вид, степенность и доброжелательность вызывали уважение.
Похоронен был заслуженный ветеран в усыпальнице собора Дома инвалидов хранителя воинской славы Франции.
* * *
Монсей принадлежал к старшему поколению наполеоновских маршалов. Звание маршала он получил в 50 лет, из которых более 30 лет отдал военной службе. Он был убежденным патриотом и способным генералом. С началом Французской революции лейтенант королевской армии, уже имевший за плечами около 20 лет армейской службы, остался верен своему Отечеству, в то время как большинство его сослуживцев-офицеров бежало за границу, и без колебаний встал на сторону восставшего народа, отдав делу защиты Революции все свои силы и знания.
Благодаря своим выдающимся военным способностям Монсей сделал в рядах революционной армии блестящую военную карьеру, пройдя всего за три года путь от безвестного лейтенанта до дивизионного генерала (высшее воинское звание во Франции того времени) и командующего одной из армий Республики.
Своими победами на полях сражений он внес весомый вклад в победу Французской республики над объединенными силами европейской реакции.
Кампания 1794 г. в Испании стала звездным часом в военной карьере Монсея, принесла ему громкую боевую славу и широкую известность. Способным военачальником Монсей проявил себя и в последующих войнах, в которых ему довелось участвовать Итальянской кампании 180001 гг. и кампании 1808 г. в Испании. Но особую славу он снискал геройской защитой Парижа в 1814 г. Этот навечно запечатленный в анналах французской военной истории подвиг обессмертил его имя. Парижане увековечили память о маршале в замечательном памятнике, воздвигнутом в центре французской столицы (площадь Клиши). Имя маршала Монсея носят также одна из площадей и одна из улиц французской столицы.
Хотя как полководец Монсей все же остался в тени своих более молодых и удачливых коллег наполеоновских маршалов, постоянных боевых сподвижников Наполеона. Причина заключалась в том, что ему не довелось принять участия в основных военных кампаниях Наполеона, составивших боевую славу Первой империи. Исключением является лишь кампания 1808 г. в Испании, которую Монсей провел под непосредственным командованием самого Наполеона. Однако, в отличие, например, от Келлермана и некоторых других маршалов, он все же принял некоторое участие в Наполеоновских войнах, сражаясь в Италии, Тироле, Испании и, наконец, в Париже, хотя в основном его деятельность в годы Империи заключалась в руководстве жандармерией, командовании обсервационными корпусами и Национальной гвардией, подготовке резервов для действующей армии.
Как шеф жандармерии Монсей пользовался особым доверием императора. Об этом свидетельствует такой факт. Отправляясь в 1809 г. к армии, Наполеон сказал Монсею: «Я уезжаю в Германию, и мне будет спокойнее, если вы останетесь в Париже».
Монсей имел репутацию честнейшего из маршалов Наполеона. Современники отмечали присущие ему благородство характера, справедливость и строгое следование правилам чести.
Заслуги Монсея в годы Революции и Империи по достоинству были оценены Наполеоном, признаны Бурбонами и не забыты Францией.
Тогда как «развернуто-оценочная» версия биографии почетного маршала Монсея предлагает следующее ее «прочтение»!
Красивого, высокого, скромного и спокойного человека с величественной осанкой звали Бон-Адриен-Жанно де Монсей (31.VII.1754, Пализ, Франш-Конте 20.IV.1842, Париж).
Все, кто близко знал маршала Монсея, ценили, прежде всего, его благородное сердце и строгие понятия чести. Недаром, он, подобно маршалу Бесьеру, впечатлял рыцарским благородством. Бон-Адриен-Жанно в большей степени вошел в историю Франции не своим военным дарованием и заслугами перед отечеством, а своим легендарным письмом в защиту «брата по оружию» несравненного храбреца Мишеля Нея.
Во время Второй реставрации Бурбонов, последовавшей после поражения Бонапарта под Ватерлоо, именно Монсей был назначен председателем суда над маршалом Неем. В состав трибунала в качестве судей вошли яркие сподвижники Нея: Ожеро, Массена и Мортье. Однако с самого начала «собратья» стали «увиливать» все возможными способами от суд над человеком, подвиги которого в России давно стали легендой и принесли ему после смерти отъявленной сорвиголовы Жанна Ланна заслуженное прозвище «Храбрейшего из храбрых 2». Если Мортье заявил, что он предпочтет быть уволенным в отставку, а Массена что у него с Неем существует личный конфликт (он был на самом деле!), то Ожеро попросту слег в постель. Монсей вел себя более благородно: он направил королю письмо с категорическим отказом принять участие в суде над человеком, которого он столь почитает. Его письмо один из самых впечатляющих документов истории уходящей эпохи наполеоновских войн.
«Сир, писал Монсей, поставленный перед мучительной дилеммой выбирать между неповиновением Вашему Величеству и обманом своей собственной совести, я чувствую, что должен дать объяснения Вашему Величеству. Я не берусь судить: виновен или не виновен маршал Ней. <> Сир, позвольте мне спросить Ваше Величество, где были обвинители Нея тогда, когда он сражался на поле брани? Они следовали за ним и обвиняли его в течение двадцати лет тяжелого труда и опасности? Если Россия и союзники не могут простить завоевателя Москвы, может ли Франция забыть героя Березины? Сир, при переправе через Березину, посреди той ужасной катастрофы находился Ней, который спас остатки армии. У меня у самого там были родные, друзья, наконец, солдаты, которые любили своих военачальников, а теперь на меня возлагается обязанность осудить на смерть человека, которому столь многие французы обязаны своей жизнью, столь многие семьи жизнью своих сыновей, мужей, отцов! Нет, Ваше Величество если мне не дозволено спасать ни свое отечество, ни свою жизнь, я во что бы то ни стало хочу спасти свою честь! Простите мне, Ваше Величество, искренность старого солдата, который всегда стоял в стороне от интриг и интересовался всегда только делами своей профессии и своей страны я не скрываю от себя, что это опасный курс с любым другим монархом. Я также не обманываюсь, что увижу ненависть придворных к себе, однако перед тем, как сойти в могилу, я, как один из прославленных предков, могу сказать: «Потеряно все, кроме чести! Я умираю незапятнанным».
Людовик XVIII не оценил благородства маршала Монсея. Не обошлось без злобных нашептываний, вернувшихся с ним его приверженцев, четверть века мыкавшихся и ютившихся по дворам приютивших их европейских монархов. Они пришли в страшное негодование от этого письма и стали требовать от своего короля сурово наказать непокорного маршала, посмевшего высказывать свое неугодное всем им мнение. Ответные меры последовали незамедлительно: королевским указом Монсей был лишен звания маршала и заключен в крепость Ам на три месяца. Этот указ был подписан военным министром маршалом Сен-Сиром и, по сути дела, лег позорным клеймом на него. Не исключено, что если бы все маршалы все как один (!) выразили протест против суда над Неем, возможно, он и остался бы жив. Но большинству «своя рубашка оказалась ближе к телу». Публично выступить в защиту Нея решились только два маршала Наполеона: Монсей и «железный» Даву, за что и поплатились опалой от старого-нового Бурбона, которому был нужен акт «белого террора», чтобы показать всем в стране, «что в дом вернулся его законный хозяин».