Сабуров помог:
Завалишин. Да, мне кажется, что, как и в смерти мисс Перегрин, в смерти мистера Завалишина виновен не Пьетро Дорио, а его сестра. Она управляет Пьетро, как творец Франкенштейна распоряжался своим созданием.
Мистер Браун буркнул:
До поры до времени. Я согласен, что на вашу карту отлично ложатся Хэмпстедский пруд, Риджентс-канал, Серпентайн и даже вилла «Тополя», он ткнул рукоятью ножа в бумагу. Однако непонятно, где ждать следующий труп, на юге или на востоке, как непонятно, где находится их логово или логова.
Мистер Грин уверенно указал на пересечение длинных линий.
Здесь. Правее и ниже «Тополей», сэр.
Мистер Браун усмехнулся:
Прямо в Темзе. Не думаю, что парочка научилась дышать под водой. У меня появилась идея насчет расшифровки записки, мистер Гренвилл.
Завтра я пришлю весточку с рассыльным. Вы отправляйтесь к мистеру Генри Джеймсу и покажите наброски полицейского художника. Дорио тоже красавица, такую не забудешь.
Максим Михайлович помнил черные локоны и пурпурную венецианскую полумаску тогда еще княжны Литовцевой.
Вы танцуете, господин Сабуров? сказал нежный голос. Я приглашаю вас на тур вальса.
Ему почудился тревожный, горький запах флердоранжа.
Оставь, ерунда, разозлился Максим Михайлович. Лучше подумай о деле.
Он развернул доставленную с вечерней почтой телеграмму:
Встречайте послезавтра Чаринг-Кросс, полуденный экспресс из Дувра, седьмой вагон. Доктор Якоби.
Сходим на вокзал вместе, удовлетворенно сказал Сабуров завилявшему хвостом Тоби. Фрейлейн Амалия тебе обрадуется. Завтра надо подыскать ей приличный пансион.
За окном простучали копыта, блеснули свечи в фонаре кэбмена. Припозднившийся экипаж скрылся за углом Гилберт-плейс.
Удивительно, завороженно сказал мистер Генри Джеймс. Неизвестные писцы закончили свой труд тысячи назад, но, благодаря ученым, теперь мы можем все прочесть.
В египетской галерее Британского музея царила тишина буднего дня. Лондонская погода в очередной раз повернулась к горожанам хмурой стороной. Сабуров проснулся от шума дождя за окном. Чахлые розы тонули в потоках воды. Сырой туман окутывал каминные трубы на черепичных крышах. Забирая поднос от миссис Сэвилл, Максим Михайлович услышал стук почтового ящика. Тоби настороженно заворчал.
Усевшись за овсянку с тостами, Сабуров успокоил собаку.
Весточка от мистера Брауна, он присвистнул. Нам поможет с шифрами самый известный изобретатель Британии.
Создатель знаменитой вычислительной машины мистер Бэббидж ожидал его сегодня к чаю. Сабуров все больше убеждался в том, что они имеют дело с настоящим шифром. Литовцева, женщина острого ума и полного презрения к морали, могла знать системы дипломатической переписки. Сабуров считал таких преступников, как она, гораздо опаснее обычных.
Тоби обеспокоенно залаял, глядя в залитое дождем окно. Максим Михайлович хмыкнул:
Там никого нет, милый. В такую погоду хороший хозяин не выгонит собаку из дома, но нам придется прогуляться по местным пансионам.
Женские пансионы на Грейт-Рассел-стрит оказались доверху забитыми постоялицами. Сабурову повезло на Блумсбери-сквер, где табличка в окне милого здания обещала комнаты с завтраком для добропорядочных дам и девиц.
Подергав звонок, Максим Михайлович обнаружил себя в скромной прихожей, где сухопарая дама, наставив на него учительского вида лорнет, недовольно сказала:
Здесь женский пансион, куда не допускаются мужчины, а тем более собаки.
Тоби, устроившись на коврике, виновато уткнул нос в лапы. Сабуров торопливо сказал:
Я ищу комнату для моей кузины, миссис
Хозяйка поправила его:
Мисс Бедфорд. У меня есть свободная комната. Когда приезжает ваша родственница?
Сабуров обрадовался:
Завтра днем. Она останется в Лондоне на неделю или на десять дней, мисс Бедфорд.
Заручившись согласием хозяйки, вручив ей задаток, Сабуров сказал жмущемуся к его ноге Тоби:
За неделю или десять дней мы всех поймаем, милый, он отчего-то вздохнул. Нельзя задерживать фрейлейн Амалию, ее ждет работа.
Он невольно вспомнил календарь.
Двадцатое апреля, пробормотал Сабуров в такт своим шагам.
До конца апреля оставалось еще десять дней и новое тело могло появиться где-нибудь на юге или востоке. В морге Сабуров легко доказал Брауну, что все убийства произошли в последние две недели января, февраля и марта. Жертвы провели в воде не больше двух дней.
Максим Михайлович считал, что трупы нигде не хранили. Тело мистера Январь вытащили из Хэмпстедского пруда двадцать первого января, труп мистера Февраль плавал в Риджент-канале двадцать третьего, а мисс Перегрин нашли в Серпентайне восемнадцатого марта.
Браун заметил:
Системы нет, но я с вами согласен. В начале месяца они готовят убийства. Но почему они избавились от мисс Перегрин другим способом? Зачем нужно было ее пытать?
Максим Михайлович пожал плечами.
Пока не знаю, честно сказал он. Однако мне кажется, что Призрак, как мы звали его в Петербурге и здесь играет роль палача. Убитые принадлежали к пресловутой Цепи. Видимо, они хотели покинуть организацию или вызвали недовольство ее главарей.
По мнению Сабурова, бывшая княжна Литовцева если и не руководила Цепью единолично, то вдохновляла ее преступные деяния.
Покосившись на мистера Генри Джеймса, он решил попытать счастья. Сочинитель мог узнать Литовцевых. Обойдя Розеттский камень, Сабуров вспомнил свидание с ее сиятельством в Эрмитаже.
Действительно, это памятник гению человечества, сказал он литератору. Теперь я понимаю, откуда вы черпаете вдохновение.
В ответ на телеграмму с просьбой о встрече, литератор сообщил, что будет ждать его в Британском музее. Мистер Генри Джеймс довольно покраснел. Сабуров ловко вытащил из кармана сюртука записную книжку.
Не откажите в любезности взглянуть еще на пару набросков.
Рассматривая листок с портретом Пьетро Дорио, мистер Джеймс поежился.
Похож на Франкенштейна. Именно таким я его себе всегда представлял. Нет, я его никогда не видел, мистер Гренвилл. Подобное лицо невозможно забыть.
В его руках оказался второй эскиз. Сабуров внимательно следил за американцем. Лицо Джеймса едва заметно дрогнуло, он вернул бумагу.
Я встречался с этой девушкой два раза, мистер Гренвилл. Первый раз в компании Маргарет
Литератор осекся. Сабуров требовательно спросил:
А второй?
Мистер Джеймс неохотно сказал:
Мы виделись наедине.
Считая кофе уделом континентальных чудаков, миссис Сэвилл обеспечивала жильцов только чаем. Максим Михайлович ставил кофейник на медную треногу, которую засовывали в камин. По уверениям старьевщика, тренога помнила елизаветинские времена.
Может быть, на ней варил кофе сам великий бард, сказал обросший седым волосом старик. Не скупитесь, молодой человек, вещь музейная.
Сабуров сомневался в благородном происхождении треноги, однако свою работу она выполняла отлично. Обмотав руку льняным полотенцем, он поставил на стол закопченный кофейник. Мистер Генри Джеймс нахохлился в кресле, куда Максим Михайлович всегда усаживал посетителей.
Здесь восточные пряности, сказал Сабуров. Вы согреетесь и взбодритесь. Обеда не обещаю, но у меня есть французский сыр и хорошая ветчина.
Запах корицы и гвоздики напомнил Сабурову о его единственном рандеву с покойным Адрианом Николаевичем Завалишиным, который, по его мнению, чем-то напоминал мистера Джеймса. Сабуров, правда, считал, что Завалишин был потверже характером.
Едва упомянув о встрече с Литовцевой, мистер Джеймс опять стал хватать ртом воздух.