Похож на Франкенштейна, заметил парень. Однако девушка очень красивая.
Максим Михайлович нехотя согласился:
Очень.
Ему пришло в голову, что наброски можно показать мистеру Генри Джеймсу.
Но вряд ли ее сиятельство княжна маячила рядом с мисс Перегрин, хмыкнул Сабуров. Она слишком осторожна. Однако дамы переписывались и остается проклятая фотографическая лаборатория.
Сабуров представлял себе, что за снимки обрабатывались в потайном чулане.
Очередная мерзость для удовлетворения низменных инстинктов преступников, он вздохнул.
Сабуров хотел встретиться и с другими знакомыми мисс Перегрин, в надежде, что они узнают мистеров Январь и Февраль, у которых во рту остался тот же знак. Теперь Пьетро Дорио хотя бы не отрезал языки своим жертвам.
Разглядывая крохотный, но четкий символ на обрывке бумаги, Сабуров насторожился.
Погодите, сказал он Грину. Занимайтесь клочком. Мне в голову пришла одна мысль, надо отправить курьера на Пэлл-Мэлл. Я вернусь и вы прочтете мне записку, вернее, немногое, оставшееся от нее.
Под тусклым газовым фонарем в коридоре Максим Михайлович опять рассмотрел вычерченную второпях карту Лондона.
Я был прав, его пальцы заледенели. Три убийства только начало. Нас ждет больше жертв, они хотят наложить на Лондон кровавую печать Цепи, но мы такого не допустим.
Сунув блокнот в карман сюртука, он спустился в участок, где за дубовой дверью стрекотал телеграфный аппарат.
Мистер Браун, постукивая тростью, прошелся по скрипучим половицам.
Я погорячился, назвав это лабораторией, усмехнулся чиновник. Надеюсь, что доктор Якоби приедет сюда не с пустыми руками, мистер Гренвилл.
Сабуров уверил его:
Непременно. Я ожидаю ответной телеграммы из Парижа сегодня вечером.
Максим Михайлович надеялся, что фрейлейн Амалия никуда не уехала. Девушка работала над новыми красителями и часто посещала текстильные фабрики. Сабуров решил, что одинокая барышня, пусть и с цюрихским докторатом, вряд ли станет разъезжать по провинции, где такое еще считалось неприличным.
Степень фрейлейн Амалии обошлась ей малой кровью. Швейцарские профессора знали ее отца.
Многие учились у него, написала девушка. Наука, как и в средневековье, остается цеховым делом, но я сожалею обо всех даровитых женщинах, не сумевших пробиться за частокол косности.
Фрейлейн Амалия провела в Цюрихе только год. Работая в университетской лаборатории, девушка умудрялась и навещать Германию.
В Гейдельберге я познакомилась с замечательной русской студенткой, написала Амалия. Ей всего девятнадцать, однако она твердо решила стать профессором математики. Фрау Ковалевской пришлось фиктивно выйти замуж, чтобы получить заграничный паспорт, перо Амалии словно запнулось. Хорошо, что в Европе такого не требуется.
Она продолжила с новой строки.
Зимой следующего года фрау Ковалевская едет в Берлинский университет. Я предложила ей остановиться в моей квартире. Я, кажется, окончательно влюбилась в Париж и собираюсь здесь остаться.
Свернув письмо, Сабуров желчно сказал Тоби:
Я больше, чем уверен, что она влюбилась не только в Париж, но и в парижанина. Мне нечего ей предложить, милый, Тоби тоскливо завыл. Квартира у меня съемная, а частных сыщиков не бывает, пусть я и называю себя консультантом.
Сабуров предполагал, что может стать инспектором Скотланд-Ярда или присоединиться к неведомому, но всесильному отделу мистера Брауна, однако Максим Михайлович ценил свою независимость.
Передавая Брауну листок с расшифровкой обрывочных слов на записке, он заметил:
Доктор Якоби привезет сюда нужные реактивы. Можно обосноваться в этой комнате, она удобно расположена в центре города, Сабуров помолчал. Однако у меня небольшая квартира, а доктор Якоби уважаемый человек
Браун удивился.
Разумеется, снимите ему номер в приличном пансионе. В Блумсбери их хватает, а расходы мы оплатим, чиновник прищурился. Получается, что перед нами шифр?
Мистер Грин почтительно сказал:
Так точно, сэр, Сабуров понял, что напарник ходил не на торговых кораблях. Однако разгадать его дело непростое.
Они с Грином потратили два часа, складывая из разрозненных букв бессмысленные слова. Повесив на стену лист чертежной бумаги, доставленный младшим констеблем из ближайшего писчебумажного магазина, Максим Михайлович сказал:
Подойдем к делу организованно, он перенес слова на бумагу. Придется перебрать несколько вариантов, чтобы понять, о чем идет речь.
Мистер Браун остановился напротив листа.
Вижу, что вы принялись за дело, он склонил голову. Действительно, пока выходит абракадабра, однако шифрование сложная наука. Наброски с лицами ваших знакомцев отправились дипломатической почтой в Рим.
Браун недовольно пожевал губу.
Слова по телеграфной ленте мы передавать научились, а с фотографиями и рисунками дело обстоит плохо. Покажите эскизы мистеру Генри Джеймсу и поработайте со артистической богемой. Мистеры Январь и Февраль могут происходить именно оттуда.
Чиновник перевел взгляд на большую карту Лондона, принесенную тем же констеблем. Улицы и площади, парки и ленту Темзы пересекали проведенные Сабуровым четкие черные линии.
Браун вынул сигару изо рта.
Это что такое?
Возможные места будущих преступлений, спокойно ответил Сабуров.
Томик стихотворений лорда Байрона занял свое место на полках красного дерева в гостиной, где Сабуров держал романы мистера Диккенса, мисс Бронте и мисс Элизабет Гаскелл. Он покупал французские книжные новинки и захаживал в эмигрантскую читальню в Сохо, куда с опозданием привозили издания из империи.
Максим Михайлович, однако, избегал появляться там по вечерам, когда читальню наполняли сомнительные, как о них отозвалась бы миссис Сэвилл, посетители в потрепанных пальто и старых шляпах, распространяющие ароматы пива и табака. Читальню облюбовали анархисты и социалисты, последователи Бакунина и Маркса, которых в Лондоне было достаточно.
Сабуров предполагал, что недремлющее Третье Отделение содержит в Лондоне агентов.
Мою отставку приняли без лишних вопросов, сказал он дремлющему Тоби. Случившееся в столице и Баден-Бадене замели под ковер, но, буде меня заметят в подобной компании, моя скромная персона может опять заинтересовать империю.
Судя по всему, Третье Отделение не занимала судьба окончательно порвавшей с Россией княжны Литовцевой. Не будучи анархисткой или последовательницей Маркса, девушка могла рассчитывать на спокойную жизнь. Дело Литовцева отправили в архив и не собирались его оттуда доставать.
За обедом со столь любимой мистером Брауном жареной рыбой с картошкой Сабуров кратко рассказал чиновнику и мистеру Грину о петербургских убийствах, случившихся полтора года назад.
Мистер Грин пыхнул дешевой папироской.
Получается, что жертв настигли, можно сказать, в их конторах, заметил напарник. На складе, на заводе и даже в церкви, а здесь у нас
Недовольно почесав седые бакенбарды, Браун щедро полил картошку ядреным солодовым уксусом.
Здесь у нас черт знает что, сочно сказал чиновник. Мы не знаем, где убивали жертв, а что касается вашей схемы в блокноте, то это умопостроения.
Максим Михайлович покачал головой.
Отнюдь. Сумасшествие обыкновенно прогрессирует. В случае Пьетро Дорио мы имеем дело именно с сумасшедшим. В Петербурге он имитировал библейские убийства, а здесь решил нарисовать знак Люцифера на карте Лондона.
Браун зорко посмотрел на Максима Михайловича.
Вы говорили, что в Петербурге их жертвой стал еще один человек, он нахмурился. Я не могу правильно произнести его фамилию. Мистер Адриан