Он кивнул на академическую картину в тяжелой бронзовой раме.
Мисс Перегрин, в одних греческих сандалиях на безукоризненных ногах, спускалась к морю в окружении восхищенной толпы.
Хозяйка виллы любила себя, пытаясь восполнить любовь, которой она не получила в детстве, Браун помолчал. По моему опыту, такие люди часто прибиваются к различным сомнительным группам.
Сабуров осторожно ступил на персидский ковер.
Вы думаете, что речь идет о радикалах, он повернулся к Брауну. Версия имеет право на существование, учитывая связи мисс Перегрин.
Браун сварливо сказал:
Именно. Кстати говоря, мать мисс Перегрин, некая Лили, была то ли ирландкой, то ли тамошней цыганкой и явилась в Лондон прямиком из Дублина.
Сабуров аккуратно простукивал стены спальни.
Все может быть, он замер. Погодите, здесь есть какая-то пустота.
Браун присоединился к нему. Вдвоем ощупав простенок, они отыскали что-то вроде двери. Чиновник пошарил рукой у себя над головой.
Это не просто шнурок для вызова слуг.
Искусно вделанная в стену дверь распахнулась. Шагнув в темноту, Браун чиркнул спичкой. Яркий фосфорный огонь осветил металлический лоток со стеклянными пластинами и стоящий в углу штатив.
Оказывается, мисс Перегрин увлекалась фотографией, заметил чиновник. Интересно, зачем она прятала ателье от глаз людских?
Сабуров наклонился.
Перед нами не просто ателье, а лаборатория, но здесь есть что-то более интересное, мистер Браун.
Подхваченный им с пола клочок бумаги неотвратимо притягивал взгляд Максима Михайловича.
Повертев чашку, Браун поинтересовался:
Вы знаете, чья это рука?
Сабуров с тяжелым вздохом взял записку.
Словно в романе мсье Верна, он вспомнил прошлогоднюю новинку. Половина слов стерлась, но подпись понятна. Она вернулась к родовой фамилии, если можно так сказать.
Рядом со знаком Люцифера сплетались в искусную монограмму буквы С и Д.
Да, мистер Браун, ответил Сабуров. Очень хорошо знаю.
В подвалах Литовского замка чадили старомодные фонари с восковыми свечами, но в Лондоне полиция шла в ногу со временем. Здешний морг оснастили новым газовым освещением. Синеватые лучи превращали лица мертвецов в зловещие маски. Сабуров незаметно поежился. Труп мисс Перегрин опознавали днем, но сейчас настали сумерки.
Мистер Браун, пользуясь русским выражением, предпочитал ковать железо, пока оно горячо.
Запиской вы займетесь завтра, заявил он в Клубе путешественников. Мы отправимся в морг. Учитывая новые сведения, надо взглянуть на тела более внимательно. Собаку доставит домой мистер Грин, распорядился чиновник. Мы можем пробыть в морге до ночи, а то и долее.
Тоби уехал в Блумсбери в сопровождении напарника Сабурова, терпеливо ожидающего его с экипажем.
Миссис Сэвилл пустит вас в квартиру, Сабуров нацарапал записку хозяйке. Впрочем, я уверен, что у вас имеются отмычки.
Грин подмигнул ему.
Вы не ошиблись, мистер Гренвилл. В нашем деле никогда не знаешь, что за дверь поджидает тебя за углом. Иногда нет времени посылать за судебным ордером. Но к вам домой я не заходил, добавил парень. У нас так не принято.
Сабуров ему верил. Англичане, по его мнению, врали гораздо менее охотно и лихо, чем русские. У него дома и не водилось ничего интересного, кроме картотеки и писем Амалии. Он собирался завести разговор о фрейлейн Якоби немногим позже, когда, по выражению Сабурова, им стало бы понятно, с кем они имеют дело.
Слушая шипение газового фонаря над оцинкованным столом, он незаметно вздохнул:
Вернее, и сейчас уже все понятно.
Сабуров рассказал Брауну о петербургских убийствах, не упоминая имени монарха. Никаких доказательств у него не имелось. Правду могла бы рассказать Таня Алфимова, однако она давно покоилась в могиле.
Браун покачал сложенными кончиками пальцев.
Брат и сестра покойного Литовцева бесследно пропали, подытожил чиновник. За полтора года вы о них ничего не слышали.
Максим Михайлович хмуро отозвался:
До сегодняшнего дня нет, но это почерк Литовцевой, он повертел записку. Вернее, теперь она, кажется, стала Дорио.
Браун недовольно пожевал губами.
Завтра я отправлю телеграмму в Рим, пообещал он. Там постараются выяснить, не появлялась ли парочка в Италии. Может быть, их потянуло к родным местам. Хотя, если верить вашему рассказу, они не имеют отношения к графам Дорио.
Сабуров пожал плечами.
История о подкидыше в черных пеленках могла быть плодом воображения покойного Литовцева. Мать Пьетро и Софии давно мертва и отношения к делу не имеет. Для нас важно не прошлое, а настоящее.
Браун хмыкнул:
Которого не существует без прошлого. Но вы правы, надо заняться нынешними делами госпожи Литовцевой, вернее, Дорио. Кажется, она состояла в приятельских отношениях с мисс Перегрин.
Сабурову предстояло разобраться в обрывках слов на листе.
Но это потом, загремел железный ящик. Сначала нас ждут мистеры Январь и Февраль, личность которых пока не установлена.
Служитель взмахнул холстом и Сабуров взглянул в голубые глаза мертвеца. Благообразное лицо обрамляли светлые бакенбарды.
Браун позвал:
Вы говорите, а я буду записывать.
Сабуров наклонился над трупом.
Начнем с его синяков.
Вы пиво пить не будете, утвердительно сказал Браун. Однако я позволю себе кружечку.
Полицейский чай оказался только немногим лучше министерского, но замерзшему в стылом морге Сабурову было не до оттенков вкуса.
Добавьте в чашку рома, посоветовал чиновник. Младший констебль оказался сообразительным и принес сюда не только пиво.
Они обосновались в голом кабинете на втором этаже бывшей конюшни, в середине века ставшей полицейским участком. Неожиданно бодро взбираясь по скрипучей лестнице, Браун обернулся.
Придется посидеть в пальто, заметил он. Камина в комнате нет, а погода истинно апрельская и меняется каждый час.
Над вечерним Лондоном опять сгустились серые тучи, накрапывал дождь. При свете керосиновой лампы они занялись провизией, доставленной расторопным парнем из ближайшего паба.
Устриц не ждите, хмыкнул Браун. Мы не в клубе джентльменов и сезон заканчивается.
Он зашуршал грубой оберточной бумагой.
Корнуэльские пироги, удовлетворенно сказал чиновник. Еще теплые. Хотелось бы жареной рыбы с картошкой, но лоточники уже закрылись. Ничего, он налил пива из оловянного кувшина. Вы, русские, тоже любите пироги.
Сабуров прожевал действительно вкусную мясную начинку.
Любим, согласился он. Вы правы насчет рома, он пришелся кстати.
Кстати пришелся и полицейский фотограф, опять, по настоянию Сабурова, посетивший морг. Увеличенные снимки синяков на телах мистеров Января и Февраля должны были оказаться в их руках завтра, но Максиму Михайловичу и так все было понятно.
Расправившись с пирогом, он со значением повертел серебряный портсигар.
Курите, разрешил Браун. Я тоже позволю себе одну папиросу, хотя обычно я предпочитаю трубку.
Усилившийся к темноте дождь стучал в окно, в щелях свистел ветер. Окутав себя облаком ароматного дыма, Сабуров взялся за неизменный блокнот в черной коленкоровой обложке.
Мне надо попасть домой к чертежной бумаге, сказал он Брауну. Сейчас я изложу только предварительные соображения касательно дела.
Чиновник внезапно сказал:
Вы точно напоминаете терьера, мистер Гренвилл. За меньше чем сорок восемь часов вы добились большего, чем Скотланд-Ярд за три месяца.
Сабуров сварливо отозвался:
Кое в чем мне повезло, он поправил пенсне в стальной оправе. В остальном я применил линейку и здравый смысл, мистер Браун.
Судя по измерениям, синяки на плечах мистеров Января и Февраля оставил мужчина.