Несмотря на лихорадочную веселость и почти истерическое увлечение парижан удовольствиями и вседозволенностью, Париж все равно произвел на Наполеона большое впечатление, особенно женщины, молодые, красивые, утонченные женщины, подобные мадам Тальен, повсеместно известной как «наша дама Термидора» из-за романтической роли, которую она сыграла в прекращении террора и освобождении заключенных.
«Только здесь, писал Бонапарт, среди всех других мест на свете женщина может помышлять о власти. В Париже женщине требуется всего полгода, чтобы узнать, что ей полагается и какой в действительности может быть ее империя! Здесь женщины прекраснее, чем где бы то ни было еще в мире. Они всепоглощающее дело жизни в Париже!»
И это было действительно так. «Наша дама Термидора» держала себя по-королевски среди депутатов, спекулянтов и банкиров в своем псевдосельском доме на Курс-ла-Рен. Именно она после террора ввела новые модели из прозрачного миткаля, которые носили по-гречески, когда женщина обнажалась больше, чем при любых других фасонах после фигового листка. Она была в самом расцвете, в возрасте двадцати одного года, и обладала безмятежной красотой, заставлявшей стойких мужчин, подобных банкиру Уврару, ползать у ее ног. Это она командовала мужчинами на спектакле «Прекрасные», с их фантастическими шляпами, чудовищно поднятыми галстуками и полосатыми панталонами. Именно Тереза Кабаррус, теперь гражданка Тальен, царствовала в салоне Барраса, главного наследника Робеспьера, потому что ее игра в «Ангеле милосердия» покорила воображение всего Парижа. Ликующая толпа приветствовала ее повсюду, где бы она ни появлялась.