Уже довольно долгое время, с самого начала летописной истории, Сиборнал существовал гораздо более упорядоченно, чем разрозненные нации
Кампаннлата. Северные нации имели каждая свои отличительные особенности, однако сумели сплотиться перед лицом внешней угрозы.
В те века, когда жилось легче, Сиборнал был привилегированным континентом. С самой ранней весны Великого Года Фреир поднимался и больше уже не
заходил, позволяя возделывать северные земли довольно рано. Теперь же, когда Великий Год клонился к закату, олигархия стремительно ужесточала
свое правление – приготовляя государство к векам тьмы.
И олигархия, и обычные люди понимали, что Зима, единожды сковав все холодом, разрушит общество, как превратившаяся в лед вода разрывает трубу.
Тяжелейшие условия – мороз, отсутствие нормального снабжения продовольствием – вполне могли привести к скорому развалу цивилизации. После
наступления Мирквира землю быстро, всего за несколько лет, скуют вековые льды и снега, и на несколько местных веков воцарится тьма: такова будет
Вейр-Зима, когда в Сиборнале настоящими хозяевами станут полярные ветры.
Под напором Зимы Кампаннлат неминуемо падет. Нации Кампаннлата не умеют и не могут сотрудничать. Практически все население Дикого Континента
снова вернется к варварству. Сиборнал, где Зима будет еще более суровой, сможет выжить, введя на своей территории рациональное планирование.
Продолжая искать избавления от душевной муки, Фашналгид обратился к священникам и святым людям. Церковь всегда была и оставалась кладезем
знаний. Здесь, в церкви, хранилась тайна выживания Сиборнала, и он узнал ее. Одержимый идеей добровольного изгнания из поместья отца, из лесов и
с полей, где сейчас трудились его братья, в ответ он получил откровение, а с ним толчок к возрождению.
Северный континент, почти целиком покрытый полярной шапкой, можно было рассматривать как глыбу льда, окруженную узкой полоской суши, граничащей
с морем. В море таилось избавление Сиборнала от зимнего проклятия. В холодной воде содержалось больше кислорода, чем в теплой. Во время зимы
жизнь, морская жизнь, будет кипеть по-прежнему. Пищевые цепочки океана без труда отдадут людям свое изобилие – даже тогда, когда льды скуют поля
отцовского поместья, те самые поля, от которых сын теперь отвернулся.
Изучение истории совершило переворот в душе Фашналгида. Прежде он привык мыслить в днях и теннерах, но не в десятилетиях и веках. Он умерил
пьянство, и теперь проводил со свя-щенниками столько же времени, сколько со шлюхами. Его обычным собеседником и духовником стал священник-
офицер, еще в Аскитоше прикрепленный к казармам, в которых размещался его батальон. Однажды, на исповеди, Харбин признался священнику в своей
ненависти к олигархии.
– Церковь тоже ненавидит олигархию, – спокойно ответил священник. – И тем не менее мы продолжаем трудиться вместе. Церковь и государство
нераздельны. Ты испытываешь непри-язнь к олигархии потому, что под ее давлением вынужден был отправиться в армию. Но изъяны в твоем характере,
источник твоих мук, сделали тебя отщепенцем как в армии, так и в олигархии.
Но нужно отдать должное олигархии: от нее исходит и хорошее. Возблагодари ее за надеж-ную и сочувственную власть. Разве не сказано, что
олигархия никогда не спит? Возрадуйся тому, что ее недреманное око устремлено на наш континент.
Фашналгид ничего не ответил. Для того чтобы понять, чем так встревожили и расстроили его ответы священника, ему понадобилось некоторое время. Он
решил, что в словах «сочувственная власть» уже кроется противоречие. Он был ускут, и все равно его фактически продали в армейское рабство.