Гуля, ты меня слышишь?
Ответа не последовало. Ещё трижды Эбби пробует пробиться внутрь, но безуспешно. Не остаётся ничего другого, кроме как бросить это дело и пойти домой. Мама наверняка её уже обыскалась.
Фонари у дороги горят через один, а где-то вдалеке слышатся выстрелы. Наверно, это в порту. В порту часто стреляют по ночам. Но к этому все привыкли, стрельба в городе, например, ничем не удивительнее дождя. Хотя больше это похоже на грозу. Та тоже может убить, если оказаться неподалёку. При таких локальных конфликтах есть правила, такие же, как во время грозы. Эбби в школе учили. Но самым надёжным способом выжить является, конечно же, непричастность к происходящему.
На заборе, среди надписей о мире, Эбби вдруг замечает свою фамилию и подпись рядом: «шлюха». Это портит настроение лишь тем, что теперь придётся просить у своего единственного друга баллончик с краской, чтобы это замазать. Вдруг мама увидит. Она тогда очень расстроится.»
Следующим утром я сказала Степану Алексеевичу про Гулю, и он, конечно же, отправился туда. Вспоминает ведьма. Не знаю, что дальше было. Мне не рассказали.
Так почему же вы не убили себя?
Маму жалко было.
Можете больше рассказать про родителей?
Так да, так могу. Маму мою звали Мария, она учителем работала. Отец шваль, на заводе работал, но он больше выносил из дома, нежели приносил. О, милый доктор, а знаете, есть мне, что вам рассказать о родителях. Это был мой четырнадцатый день рождения. Последний из тех, что я провела в России
« Папа придёт? Спрашивает любопытная Эбби, сидя за кухонным столом вместе с мамой.
Надеюсь, что придёт. Тревожно говорит Мария и поджимает губы.
На столе стоит милого вида тортик, купленный у знакомой. Света в комнате нет, да и не нужен он, когда есть свечи. Два огонька над цифрами один и четыре извиваются, дрожат и ждут, когда же их задуют.
Загадай желание. Просит Мария, а Эбби ждёт, робеет. Она ещё надеется, что папа всё-таки придёт. И вдруг дверной замок щёлкает, так что Эбби выпрямляется, улыбается невольно, поворачивает голову в тёмный коридор. Мама её смотрит туда с беспокойством, поднимается и добирается до выключателя, так что становится светло. Дверь долго не открывается, словно открыть её непосильная задача. Но когда же та всё-таки отворяется, то на пороге показывается туша, которая привыкла себя называть отцом Эбигейл.
Опять нажрался! Опять нажрался, скотина! Кричит Мария и взмахивает запястьем.
Тк прздник же. За здровье дчери мжно. Бормочет тот, пока юная Эбби поднимается и маленькими шажками встаёт позади матери. Она смотрит на отца растерянно, даже разочарованно. Он встречается с ней взглядом и, кажется, даже сквозь пьяный угар тому становится паршивее. Отец не выдерживает, отворачивается.
Серёжа, как тебе не стыдно? Как тебе не стыдно, скотина? Твоей дочери четырнадцать лет исполняется, а ты опять нажрался! Господи, какая же скотина! Голос матери дрожит, а Серёжа, не смотря в сторону своей семьи, бормочет:
Отстань, я Пвод. За здровье, шоб хршо всё было.
От запаха водки становится противно. Перед Эбби стоит не отец, а свинья, кусок мяса, который пьёт для того, чтобы А зачем? У Эбби снова вопрос, на который ей никто не ответит. Может быть, она сама однажды всё поймёт.
Иди, моя милая. Мария треплет дочь по голове и отправляет обратно в кухню: Не нужно тебе это видеть.
Эбби подчиняется, садится за стол и вглядывается в свечи, пока ругань продолжается:
Я в следующий раз на порог тебя не пущу, понял? Понял меня?
Эт и мой дом так-то!
Просила же по-человечески, хотя бы раз не нажираться, хотя бы на день рождение дочери. Такой подарок бы ей был!
Да отвянь ты, дура
Эбби тогда набирает воздуха в лёгкие и шепчет себе под нос так, чтобы никто больше не слышал:
Хочу, чтобы люди стали лучше. И задувает обе свечи одним резким выдохом.
Мать ещё долго пытается протащить отца в ванную, пока Эбби мирно ждёт на кухне. Но, когда всё наконец-то было сделано, то Мария возвращается к дочери. В руках у мамы какая-то книжка, небольшая такая, красного цвета, с необычной обложкой. Та цепляет глаз мгновенно, никогда прежде Эбби таких не видела. Кажется, на ней английские буквы.
Держи, принцесса моя. Книга протянута Эбби, та удивляется. Это сборник сказок на английском. Я знаю, тебе нравится изучать его, так что держи.
Если бы у Эбби были друзья, то, вероятно, ей хотелось бы чего-то, что будет не хуже, чем у них. Ей хотелось бы телефон или хотя бы плеер. Такой, чтобы с наушниками, чтобы музыку слушать. Эбби слышала её прежде, но вот так, чтобы эта музыка играла только для неё Такого пока не было. То по телевизору где-то что-то включат, то папа на телефоне своём начнёт слушать что-то бандитское, где хриплым голосом поют про что-то непонятное. Разве это интересно? А вот так, чтобы музыка играла именно тебе, да ещё и такая хорошая, что можно утонуть в мелодии. Вот так хочется.
Но сказки, если честно, ничем не хуже. Очень тепло и приятно, когда у тебя в году есть свой личный, особенный день, про который кто-то помнит.
Спасибо. Эбби берёт книгу и с любопытством её осматривает, а затем обнимает маму в знак благодарности. Обложка эта усеяна названиями сказок, которые включает в себя книга. Судя по всему, там есть сказания о непослушных детях, принцах, принцессах, чудовищах и ведьмах.
Я люблю тебя, девочка моя.
И я тебя.
Ты прости меня, если что-то вдруг не так. Мама, кажется, тихонечко плачет. Эбби становится неловко.
Всё в порядке.
Мария ничего не отвечает, но улыбается так искренне и так честно, что и сама Эбби улыбается ей в ответ.»
Через месяц моей мамы не станет. Рассказывает Уизерстоун. Она станет жертвой стычки оппозиции с полицией. Тогда-то я и решилась наконец сбежать.
Скажите мне, Эбигейл Как сильно вы любили мать?
Она лучший человек в моей жизни. Я бы хотела с ней поговорить. Или что думаете, доктор? Может ли у «тирана» быть семья?
Может, конечно. Только это никого не волнует. Знаете, Эбигейл, хочу с Вами поделиться воспоминанием. Война застала меня на Аляске. Нам не слишком досталось, но люди всё равно сбивались в группы и штурмовали магазины и склады, особенно радовались преступники. Теперь у них была полная свобода действия, и я боялся за свою семью и свою жизнь. Я спал не только с женой, но и с ружьём. Пока не пришёл муниципалитет. Они попытались расставить больше охраны, повезло, что было достаточно добровольцев, желающих навести порядок. Правда, таких было гораздо меньше, чем желающих навести «Справедливость».
К чему Вы это?
Хочу знать, где вас застала война.
Ах, вот оно что, милый доктор! Хотите обсудить войну? Давайте обсудим. Мы смотрели за миром через экран телевизора. Однажды утром, когда мы проснулись, мир полностью изменился. Мы уже делали шаги к третьей мировой. А люди устали. Устали, что наша жизнь нам не принадлежит, так что в день, когда по всему миру летали ракеты, а противоракетные установки пытались спасти наши маленькие жизни, толпы вышли на улицы, решив начать гражданскую войну. Им захотелось перемен. Им захотелось безопасности, которую полиция не могла им дать, так что хаос начал распространяться даже на улицах моего родного города. Бывало, что я засыпала под выстрелы и сирены. Потом пришёл тот же самый муниципалитет, пытаясь навести порядок, но было уже поздно, аппетит людей разыгрался, так что город поделился на три лагеря. Революционеры, полиция и мародёры. Я росла в абсолютно новых условиях. Условиях, при которых можно умереть просто выйдя на улицу, если не будешь достаточно осторожным.
Вам было страшно?
Да. После небольшой заминки отвечает ведьма. Но к подобному привыкаешь. Человек может привыкнуть к чему угодно, особенно если у него нет выбора.