– Я из Горелых Пней, – пискнула она звонким, почти детским голоском. – Это такое село.
– Где оно?
– Мы его проехали, – сообщила она невинным голосом.
Сигизмунд открыл и закрыл рот, я сказал строго:
– Чадо, ты умеешь устраиваться, вижу. Ты бы и у дракона устроилась. А здесь в городе родня есть? Хоть какая-то?
Она заколебалась, но я смотрел строго, она сказала тихо:
– Есть, двоюродная тетя… Такая противная.
Я кивнул Сигизмунду:
– Отпусти ребенка. Плащом придется пожертвовать, но ты, надеюсь, не очень жадный?
– Сэр Ричард, – воскликнул он возмущенно. – Как вы можете?
– Не дашь? – спросил я. – Да, плащ больно красивый…
По лицу Сигизмунда видно, что плаща и в самом деле жаль, роскошный плащ, великолепный, чьи-то девичьи ручки вышивали, кто-то мечтал, что будет укрываться и вспоминать ее ясные очи, румяные щечки и милые ямочки.
Девушка осталась посреди улицы, кутаясь в плащ, я подмигнул ободряюще, схватил коня Сигизмунда за повод и пустил своего галопом. Дома замелькали по обе стороны, кто-то испуганно вскрикнул, а через несколько минут кони оказались перед распахнутыми воротами постоялого двора.
Сигизмунд пропустил меня первым, я передал поводья слугам, что заверили насчет отборного овса и ключевой воды, отряхнул на крыльце пыль и толкнул дверь.
Запахи не сшибли с ног, как бывало раньше, здесь даже не запахи, а скорее ароматы, пахло жареным мясом, но хорошо прожаренным, прямо чувствовалась его нежность, мягкость, в воздухе плыло слабое ощущение изысканных специй. А если и не изысканных, я их все равно не отличу от неизысканных, то хотя бы не грубых.
Я сел за свободный стол, быстро оглядел помещение. Чистое, просторное, большие окна, столы тоже чистые, ни одной собаки под столами, хотя я ничего против собак не имею. Даже посетители тоже сравнительно чистые, хотя народ с виду достаточно простой.
Подошел человек в белом фартуке, похожий на официанта и на хозяина разом.
– Обедать? Или только пить?
– И пиво тоже, – ответил я. – В смысле кроме всего, что полагается двум усталым рыцарям с дальней дороги… Сэр Сигизмунд, идите сюда! Нам понадобится еще и просторная комната. Кровати, пожалуйста, раздельные.
Он посмотрел на Сигизмунда, тот опустился за стол напротив, взгляд оценивающе скользнул по шлему с красным крестом на коленях молодого рыцаря.
– Комнату? Да еще просторную?
Я бросил на стол две серебряных монеты.
– Если не поторопишься с едой, начнем грызть стол.
Он взял монеты спокойно, с достоинством, все-таки хозяин, не слуга, осмотрел, на губах появилась скупая улыбка.
– Все будет. У нас хорошо готовят.
– Верю, – ответил я. – Пахнет здорово.
Он ушел, я посматривал на людей, Сигизмунд сидел угрюмый, бросал по сторонам недоверчивые взгляды.
– Нехорошее место, – сообщил он хмуро.
– В чем?
– Нехорошее, – повторил он убежденно. – Нигде не вижу святого распятия!
– Возможно, – предположил я, – чтобы не портить аппетит? Все-таки вид распятого на кресте человека, истекающего кровью, как зарезанный баран, напоминает кухню, а за столом о кухне не то что говорить, даже вспоминать неприлично. Не спеши, в комнате увидишь даже свечи и просвирки.
– Пока не увижу Библию, – сказал он так же угрюмо, – я не поверю, что здесь живут достойные люди.
– Сэр Сигизмунд, – ответил я, – нам придется не только идти бок о бок с не самыми достойными людьми на свете, но и делить хлеб. Не гордыня ли в тебе глаголет?
Он испуганно перекрестился, губы задвигались, шепча молитву. Когда принесли две глубокие миски с горячим супом, он все еще молился.