Тщетны твои усилия, Император. Пыль они у ног тех сотен людей, что если еще не жаждут твоей земли, то непременно вспыхнут этим стремлением сколько лет не было вас на лике мира? Вас забыли и мнят врагами все, абсолютно все! А что соседи ты помнишь, сколько бедствий претерпевали они пред тем, как вам суждено было сокрыться? Кто бы дал им покой все эти годы? А земля о, смотри, сколь прекрасна земля Гаэли! Дышит миром и благоденствием! Как сад без надзора манит прийти и взять плодов себе, сколько вместят руки! Не заявишь о себе, как о воине среди воинов кто обойдет столь богатый край?
Где твой меч? Где твое войско? Где морские звери-корабли, что отгонят хищника, ждущего поживы?
Вот меч мой, молчи, темная тварь. За спиной мои воины. Молчи.
Не тварь я вовсе нет меня. Я только думы твои, Бриваэль, лорд Мааркан.
Не мои, нет.
Как не твои? Чьи же? Не ты ли сим днем, что закатился уже за горизонт, говорил кто ждет за соленой волной, мы не знаем, то будут давние друзья или забывшие нас разбойники? Ты говорил. Сам. Говорил же?
Говорил. Сам. Но не хочу, чтоб было по второму моему слову. В недобрый час я сам сказал это теперь жалею.
Так мало ли, что хочешь ты?
Молчи, темный дух.
Почему?
Не смущай меня, и так тяжело.
Тяжело твое бремя, тяжело
Вздрогнул, заморгал часто. Чудится в солнечными лучами пронизанном зале будто сумерки собрались. Нет, всё-таки всего лишь чудится, слишком яркий контраст с легкой тенью под на миг опустившимися веками и горячим золотым светом уже совсем точно летнего солнца.
«Так и не понял я: действительно ли это лишь отражение моих дум, или некий дух одолевает? Самое верное спросить у мага. Надо поговорить с Эдереном сегодня же»
Эту фразу он тут же записал. Длинный росчерк, красивый завиток в последней букве, тонкая кисея песка на бежевой бумаге
Императору хотелось бросить перо и столкнуть со стола тетрадь неприятное чувство после вспомненного сна бродило в нем, ища выхода. Подивившись самому себе, он обтер перо и положил на место, дождался, как подсохнут чернила, смахнул песок со страниц, закрыл и убрал на место дневник. Ключ от шкафа звякнул, опустившись в кошель при поясе. Никогда раньше Бриваэль не носил его с собой, но сейчас почему-то, в задумчивости, забрал.
Нет, государь, я ничего опасного не вижу, кроме того, что действительно ваши думы способны помешать вам отдыхать даже в собственной кровати, Эдерен, маг престола, развел руками. В его темнокарих глазах вместо недавней тревоги бродило только сочувственное удивление. Золотоволосый маг-силамарец действительно силился скрыть беспокойство за государя. Безуспешно, правда:
Я не вижу в ваших думах следов, которые могли бы указать на то, что они наведены неким духом. Если это только какой-то совершенно неведомой мне силы дух но такого не заметить невозможно по ряду других знаков! Да и я, смею уверить, знаком со всеми проявлениями изученных в нашем мире сущностей, знаком с трудами Манридия из Сумеречных башен и
Я уверен в твоем мастерстве, Эдерен, не стоит так беспокоиться, Бриваэль с облегчением вздохнул, слегка улыбнулся. И хорошо, хоть одной доброй новостью больше я все же не схожу с ума, а это значит, что еще смогу принести своей стране пользу. Может, все же посоветуешь что, чародей? Беспокойно сплю, а мне это в любом случае не полезно. Становлюсь непростительно рассеян вот, за каким-то ладом таскаю весь день в кармане ключ от шкафа с тетрадями с этими словам Лорд Мааркан задумчиво покрутил на пальце фигурное кольцо головки ключа, уставился на него, да и замолчал. Надолго.
Эдерен украдкой вздохнул тоже король и правда сделался несколько рассеян. Неужто настолько умудрился за зиму и неполную еще весну изглодать себя пустыми, по большей части, беспокойствами?
Нужно составить средство, одновременно успокаивающее думы, но бодрящее тело, так? Эдерен задумчиво наморщил переносицу, как всегда, делал, когда задумывался.
Бриваэль кивнул:
Именно! И чтобы мысли были спокойны, но ясны и быстры.
Я тебя понял, государь. Самое позднее завтра средство будет готово, но уже сегодня к вечеру я могу заварить трав для спокойного сна.
Отвар чуть горчит, пахнет душистым летним полднем и успокаивает уже хотя бы теплом шершавого глиняного бока чаши, так уютно лежащей в ладони. Бриваэль будет спать крепко в эту ночь. Если и снилось что, то он просто не запомнит, но привычные переживания наяву и не подумают оставлять его.
Ты прячешься сам от себя. Меня нет, Бриваэль кого ты гонишь прочь?
Если тебя нет, то кто является во сне мне?
Я только отражение твоих дум! Неужто самого себя гонишь?
Дум о политике мне и днем довольно!
От себя не скроешься, государь!
Тихий издевательский смех тает за спиной, растворяясь в шелесте листвы за окном спальни.
Снилось ли? Или сам выдумал, уже под утро, в полудреме?
Неизвестно зачем, он поутру снова записал этот невнятный диалог, пригрезившийся уже перед пробуждением. После Бриваэль долго смотрел в зеркало ему не нравилось собственное отражение. Тусклые глаза, отсутствующий взгляд, складка меж бровей залегла едва заметная, но резкая, придающая лицу мрачности более, чем следовало бы.
«Да соберись ты уже! Сниться всякое перестало так теперь ты сам себе придумаешь белоглазую тень, что изводит тебя придирками? Как ребенок, честное слово!» Бриваэль поворчал сам на себя, плеща в лицо прохладной водой с запахом луговой мяты. Почему тень он придумал именно белоглазую, он сам не знал. Но придуманный или нет, а укоряющий тип ему не нравится еще больше, чем собственное отражение.
«Какие мы все-таки чудовищные создания», невпопад подумал Бриваэль, рассматривая собственные потускневшие глаза, словно ища в них, зазеркальных, ответа. «Белое, черное, острое, как пробирающий холод, и глаза горят болотными огнями на силамарском берегу живущие хотя бы кажутся теплее и живее у них золотистые волосы и ореховые либо зеленые глаза, а мы, восточные Все как один точно выходцы из-за троп, волчецом поросших1. Почему нас считали красивым народом все прежние гости-послы?» А спустя секунду Бриваэль озадаченно потер пальцами складку над переносицей, удивляясь сам себе. Более абсурдных мыслей не посещало его, кажется, вообще никогда. Зато глупая мысль о внешности гаэльского народа натолкнула правителя на вполне полезное решение еще раз подробнейше перечитать все записи о внешней политике до вынужденной изоляции. Отдав распоряжение принести в библиотеку все документы на эту тему, он вспомнил: маг, Эдерен. Встреча назначена на первую половину дня, и время уже подходит к нужному часу.
Всю встречу с магом Император рассеянно бродил думами в непрочитанных еще пока рукописях, невпопад отвечая на вопросы, потом, сдавшись под неодобрительным взглядом Вердена, присутствовавшего там же, согласился, что сегодняшний Совет стоит перенести.
Приняв, наконец, из рук мага узкий серебряный кубок, в котором Эдерен разболтал несколько капель настойки из пузырька темного стекла, Император сделал несколько глотков. Обещанное зелье оказалось почти безвкусно, а запах у него слабый, землисто-горьковатый. Лекарство как есть, не то, что вчерашний травяной отвар, больше похожий просто на напиток, выпитый для удовольствия. Бриваэль состроил недовольную гримасу, но быстро одернул себя ему все больше не нравятся собственная сварливость и привередничанье, он вообще сегодня едва ли узнает собственные мысли и выходки. Внезапно, выдернув из размышлений, плечо обожгло, точно крапивой только вот вряд ли есть такая крапива, что ужалила бы кожу через плотный шелк верхней лейне и тонкую рубашку сразу же под нею. А ведь сперва даже показалось, будто ему просто положили руку на плечо, а потом уже пришла эта крапивная колючая боль и нестерпимое желание расчесывать ужаленное место.