С другой стороны, его порой передёргивало от частых возгласов, особенно женщин, «лишь бы не было войны» и прочих накрепко вбитых шаблонов.
Война ужасна. Но она такое же естественное состояние для человечества, как и мир. Тот, кто выбирает между войной и позором последнее, получает и позор, и войну. А в конечном итоге стирается со страниц истории.
На панихиду по покойному офицеру собралось множество народа. Он рос здесь в Переславле-Залесском, и многие его знали лично.
Гроб с телом стоял по центру храма. Женщины рыдали, мужчины не скрывали слез.
Братья и сестры. Давайте помолимся за воина Христова Николая, обратился отец Александр с амвона к присутствующим и начал панихиду.
Наш воин нёс свою лётную службу далеко отсюда в Сирии. Восемь месяцев назад мы провожали Николая в последнюю, как теперь выясняется, командировку. Молодой офицер был прихожанином нашего храма, и я помню, как он радовался, как тепло отзывался о своих сослуживцах, о командирах. Там, на чужбине, посреди жаркой пустыни, где враг может таиться за каждым холмом, сразу понимаешь, кто чего стоит. Николай никогда не боялся опасностей, был честен и дружелюбен с товарищами. Таким же его будем помнить и мы, родственники, родные и близкие. Среди нас находится Мария Петровна, его школьная учительница. Утром она сообщила мне, что именем Николая Терехова будет названа школа, в которой он учился до службы в армии. Пусть Господь хранит его душу в своих чертогах. Он умер, защищая всех нас. И нет больше чести для православного христианина, чем отдать свою жизнь за други своя. Аминь.
И ещё много добрых слов было сказано за поминальной трапезой, которую накрыли прямо во дворе храма, куда пришло множество людей.
Вечерами отец Александр любил заходить на часик в храм, и молился один. Одна из его духовных чад как-то рассказывала ему о людях, живущих в разных частях мира, поклоняющихся неким злым силам, руководимых ими и стремящихся к абсолютной власти на века.
Молодой иерей часто представлял их себе, как в голливудских фильмах, исчадиями ада. Он трепетно молился о том, чтобы Господь отвёл их чары от России, и чтобы не было у них тут никакой власти.
В дверь храма неожиданно постучали. Отец Александр посмотрел в окно, там стояла бабуля из местных захожан.
Здравствуйте, Анастасия Никифоровна! он отпёр замок и распахнул настежь дверь. Заходите, заходите.
Добрый вечер, батюшка! она вошла внутрь. Я сегодня видела у вас отпевание было?
Да, усопшего звали Николай.
Упокой Господь его душу, прошептала она. Я тут принесла вам с матушкой пирог с яблоками. Сегодня вот испекла, она показала на пакет в руках и протянула ему.
Отец Александр поблагодарил: Пойдёмте поисповедуемся, сказал он. Вы уже, кажется, пару недель не были на службе.
Сельский храм он такой. В нем, конечно, есть и расписание богослужений, и другие формальные правила. Но многое зависит от самого священника: либо ты по-настоящему служишь, либо только работаешь.
Ранее 2041 года. Израиль
Нюралинк продавался десятками тысяч штук в год. Для корпорации Фейсбук1 это оказался весьма лакомый бизнес. После вынужденной эмиграции Илона Маска в Русскую империю в 2028 году, его детище, компанию по производству человеко-машинного интерфейса, вживляемого в мозг, отдали Марку Цукербергу всего за один доллар с условием, что он инвестирует в проект ещё несколько миллиардов.
Потребители, особенно молодёжь, с ликованием восприняли известие о старте продаж Нюралинк. За первый год было имплантировано более семидесяти тысяч устройств.
Стоил чип дорого, от пятнадцати тысяч долларов в самой базовой версии. Страны «Шанхайской коалиции» ограничили проникновение Нюралинка на свою территорию путём введения таможенных пошлин, утроивших стоимость изделия. Поэтому на Востоке чип могли себе позволить только богачи. А в странах «Лиги свободного мира» новинку часто покупали айтишники и инженеры. На то время эти профессии были самыми популярными и высокооплачиваемыми. Дети, как правило, знали имена великих изобретателей и старались им подражать.
Лейла Голдс с детства увлекалась новыми технологиями. В маленьком еврейском городе, где она выросла, альтернатив для подростка было немного: сначала школа; потом, если повезёт, армия; дальше какая-нибудь простецкая работа, муж, дети и так до пенсии.
Но Лейла была счастливчиком. Она родилась в семье евреев выходцев из России. Её мама всю молодость прожила в Москве, где и встретилась со своим будущим мужем Беньямином Голдс, тогда молодым специалистом по энергетике, приехавшим из Израиля на стажировку в Росатом. С собой он увёз не только новые знания, но и жену Таню Мейер.
Семья поселилась в Димоне, городе посреди пустыни, так как папа работал в расположенном тут и скрытым от посторонних глаз под землёй ядерном центре, где производились атомные бомбы и велись научные изыскания в области энергетики.
Первые два года москвичке Тане было очень трудно адаптироваться к местным нравам и условиям: в редких кафе не было вай-фая, тёплая вода лилась из-под крана только, когда солнце согреет батареи на крыше; бетонные стены многоквартирного дома забирали последнее тепло в дождливую зиму, так как отопления, привычного русскому человеку, не было.
Муж Тани рано утром уезжал на работу куда-то в пустыню, дочь отправлялась в детский сад. Шли недели.
Таня часто звонила по скайпу родителям, стараясь держать себя в руках, но иногда нет-нет, да и расплачется прямо перед мамой, чей образ красовался на экране компьютера.
Молодая жена весь день сидела на форумах, где воспользовавшиеся Алией программой репатриации в Израиль выходцы из России обсуждали тяготы адаптации, и то, как можно их преодолеть.
Уже через год после переезда мама Лейлы выучила иврит на специальных курсах, смогла подтвердить диплом филфака МГУ и устроиться социальным работником.
Дочь Лейла росла на глазах. Яркое солнце и ежемесячные поездки на мёртвое море сделали своё дело ребёнок был здоровым, активным и счастливым. Благодаря папе, она проявила интерес к точным наукам, а с подачи мамы неплохо знала русский и английский языки помимо родного иврита.
Девочку быстро заметили в старших классах: после школы она отправилась в Армию обороны Израиля и получила льготы на поступление в Тель-Авивский университет. Лейла училась на программиста, а попутно также интересовалась принципами работы телекоммуникационного оборудования, показывая высокие показатели в учёбе.
Правда были у неё и пробелы в знаниях. Лейла с трудом осваивала историю и основы иудаизма. Как и большинство современной молодёжи, она плохо понимала, зачем ей, программисту знать о том, как развивалось сионистское движение, как боролся Израиль за создание своего государства. Единственное, что врезалось в память это Холокост и шестидневная война с Египтом.
Новый Израиль рождался в жёсткой борьбе, что оставило отпечаток и на формате политических решений, и на статусе армии в обществе, и на характере взаимоотношений с другими народами в целом. Война пронизывает сознание всех израильтян.
И неудивительно, что на выпускном курсе Лейла завербовалась в отряд 8200 Управления наступательных киберопераций.
В то время технологии соединения человеческого мозга и компьютера уже начали свой победный марш по планете. Однако риски и другие последствия для человека от вмешательства в мозг были пока не до конца изучены.
Израильские военные поставили перед своими специалистами простые вопросы: