И чего, мне теперь на улицу не выходить? спрашиваю.
Почему?
На хрена ты нам все это втираешь?
Ну, я это Чтоб осторожней вы были.
Спасибо за заботу, фыркнула Оксанка.
Вот вы, бабы, суки все-тки! Я их по-хорошему предупредил, а они ржут, как коровы!
Ну, вот что я тебе, милый, скажу, я подбоченилась и посмотрела на этого семафорщика сверху вниз. Меньше знаешь, крепче спишь, понял? Если у тебя вода в жопе не держится, рассказывай про все эти дела кому другому, а не нам.
Сазон посмотрел на меня, как на ненормальную, дохлебал остатки из своей тарелки и ушел куда-то.
Ты чего на него так? у Оксанки глаза по восемь копеек.
Ничего Он здесь о таких делах пиздит, а у тебя, между прочим, ребенок.
И чего?
И ничего. Я понизила голос. Например, Валера твой любимый, между прочим, дома. А кто он такой, ни ты, не я не знаем. Не надо нам о таких делах знать, мы тетки домашние. А этот хрен орет, как труба иерихонская! У нас в Обираловке на одном конце бзднешь, на другом нюхают. Ща подхватит деятель типа Зюзи байку из нашего окошка, не оберешься потом неприятностей.
Да ладно тебе, Варь, сейчас не тридцать седьмой
Неизвестно еще, когда лучше было, сейчас или тогда.
Ой, ну все теперь! Набери в рот говна и плюйся Слова ей не скажи, злится, видать, Оксанка на меня за чаепитие с Валерой.
Не стала я с этой малолеткой глупой пререкаться и ушла к себе. Мне вечером надо было к клиентке одной ехать, отдохнуть хотелось заранее. Очень уж эта тетка привередливая. Вечно не знает, чего ей надо, посоветовать просит, а посоветуешь, обхает, короче, дикая тварь из дикого леса. Я решила все-таки из бабьей своей вредности Оксанке надавить на больную мозоль. Пошла к Валере и попросила у него кассетку посмотреть какую-нибудь. Он по телефону сотовому трепался, когда я пришла. Выслушал мою скромную просьбу, не глядя с полки кассету взял и мне протянул. Я еще его спросила, можно, мол, сама себе выберу? Рукой махнул: выбирай. Пошарила я на полке, взяла какую-то кассету, но чего-то название меня не очень впечатлило, надо, думаю, еще какую-нибудь прихватить. Гляжу, а на соседней полке еще стопочка кассет лежит, но не в цветных коробках, а просто в черных. Спросила у Валеры, что там записано, он ответил, что мне неинтересно будет, типа документальных фильмов что-то. Ах ты, блин, думаю, с какого это хрена мне неинтересно будет? Прихватила еще одну из этих черных, пока Валерка отвернулся. Думаю, посмотрю киношку, на диване поваляюсь. Хрен тебе, Варя, не дали. Только я от Валеры вышла, с Любкой Пуховой в коридоре столкнулась.
Я, Варь, к тебе, посоветоваться надо, грустно так мне говорит.
Ну, пошли ко мне что ли.
Заходим с ней в мою комнату, Любка на кресло падает и рыдать начинает. Я оцепенела: никогда ее такой не видела. Трясу ее, мне ж интересно, зачем она пришла-то, да и не люблю я, когда при мне люди плачут. Она начала что-то говорить мне, я ничего понять не могу, кроме того, что у Федьки отпуск кончился.