Хелен ОНил предупредила меня, что, помимо известных рисков ЭКО, исследование CRISPR на эмбрионах человека сопряжено с множеством неизвестных рисков. Прием высоких доз гормонов, хирургическое удаление яйцеклеток и имплантация эмбриона в ходе обычного ЭКО все это «довольно инвазивные для женщины процедуры, сказала она. Это длительный процесс, который, кроме того, является стрессовым для организма и для эндокринной, и для нервной системы». Доктор ОНил восходящая звезда в науке, области, где традиционно доминировали мужчины. Ей хотелось бы видеть более строгие этические руководства и продуманные законы, которые защитили бы женщин от необоснованной экспериментальной практики и произвола в медицине, ориентированной на прибыль.
Пока Хэ с непомерной скоростью шел напролом к своей цели, ОНил вела параллельную работу, более медленную, вдумчивую и осторожную. Доктор ОНил разделяла большинство ценностей, амбиций и убеждений доктора Хэ. Она являлась поклонницей CRISPR и считала, что не использовать этот новый мощный инструмент глупо. Перед саммитом ОНил готовила заявку в Управление по оплодотворению и эмбриологии человека это отрасль британского правительства, которая следит за эмбриональными исследованиями и клиниками репродуктивной медицины. Скрупулезно заполнив пачку документов, ОНил готовилась к новым бюрократическим испытаниям. Она прекрасно знала: прежде чем она сможет начать свой эксперимент, все должно быть подписано и скреплено печатями.
В ходе нашей беседы в Гонконге ОНил помогла мне разобраться в технических аспектах эксперимента доктора Хэ. Я же помог ей разобраться в основных этических проблемах.
С технической точки зрения эксперимент доктора Хэ был сравнительно простым: он просто объединил стандартные клинические методы ЭКО с новыми знаниями о генетической хирургии. Записавшиеся на исследование женщины принимали гормоны для стимуляции яичников. Затем им во влагалище вводили ультразвуковой датчик, а после длинную иглу, которая отсасывала из яичников яйцеклетки и жидкость. Эмбриолог оплодотворял яйцеклетки, вводя в них сперму. Затем то же оборудование использовали, чтобы ввести CRISPR. Вырастив клетки в культуре и изучив их на предмет возможных генетических повреждений, с помощью длинной гибкой трубки яйцеклетки вводили или переносили в утробу матери.
С философской точки зрения рождение первых CRISPR-младенцев было для человечества важным моментом. Ученые открыто говорят об изменении генов человеческих младенцев, как минимум с 1950-х годов, когда Уотсон и Крик описали двойную спираль ДНК. Известный немецкий философ Ханна Арендт, чудом избежавшая ужасов нацизма, одной из первых предупреждала общественность о появлении научных организаций, целью которых было «создание людей высшего сорта». В 1958 году, в то время как ядерное оружие распространялось, а в космос запускали спутники, Арендт рассказывала, что ученые стремились «создать жизнь в пробирке» и «смешать под микроскопом зародышевую плазму людей с подтвержденными способностями». Исследователи обещали создать «человека будущего» за 100 лет. Арендт не сомневалась в том, что чисто технически это возможно. В бескомпромиссной книге «Vita activa, или О деятельной жизни» (The Human Condition)[3], посвященной этому вопросу, философ также отмечала: «Нет причин сомневаться, что мы сегодня способны уничтожить всю органическую жизнь на планете».
Первоосновы будущего человека появились с большим опережением. После того как в 1978 году первого ребенка из пробирки назвали настоящим «чудом», с помощью ЭКО во всем мире родилось более 8 миллионов детей. ЭКО не привело к апокалиптической гибели человеческого вида. Из-за очень низких показателей успеха и длинного списка рисков и побочных эффектов первое поколение методов лечения бесплодия казалось скорее обыденным, чем чудесным.
По словам Ханны Арендт, холокост скатился к «банальности зла» в тот момент, когда бюрократы решили истребить инвалидов, евреев, гомосексуалистов и других людей, которые считались ниже арийской расы. Если исследователи продолжат свои поиски по «созданию людей высшего сорта», реализации нацистской программы могут косвенно способствовать даже обычные технологии.
Научные инновации могут порождать новые формы неравенства и дискриминации. В то же время новые технологии доказали свою эффективность в движениях за социальную справедливость. «Длительная борьба за расовое равенство стимулировала тактическую изобретательность», пишет Алондра Нельсон в книге «Социальная жизнь ДНК» (The Social Life of DNA). Активисты уже нашли хитрые способы применения новых технологий, чтобы добиваться социальной справедливости
34
5
Личные мечты о рождении ребенка и массовая вера в научный прогресс уже давно продвигают репродуктивные технологии в неизведанные земли
6
Когда мы ели в гонконгском кафе ОНил наслаждалась яйцами Бенедикт с лососем, а я жевал тост с авокадо она сказала: «Так странно: в каждой пище, что мы едим, всегда указаны ингредиенты, и в то же время мы готовы выращивать человеческие эмбрионы в среде, состав которой нам не известен».
Она рассказала мне о «питательной среде» жидкости, которая кормит человеческие эмбрионы в первые моменты жизни, когда их выращивают в лаборатории. Биотехнологические компании, специализирующиеся на репродуктивной медицине, тщательно берегут свой фирменный соус сохраняют список ингредиентов в тайне даже от инсайдеров.
Медицинские клиники и крупные биотехнические компании уже зарабатывали деньги на продаже непроверенных методов лечения доверчивым женщинам, мечтавшим забеременеть. Из-за этого Хелен ОНил разделяла одно из моих главных беспокойств: коммерческие предприятия могут доставить CRISPR в клиники по лечению бесплодия прежде, чем наука будет к этому готова. Это не просто конкретная проблема ДНК-инженерии ближайшего будущего; она и так активно влияет на весь мир. Компании, ориентированные на прибыль, уже предлагают множество дорогостоящих и научно неподтвержденных «дополнительных» процедур к обычному ЭКО. По словам ОНил, клиники предлагали клиентам химические методы лечения («эмбриоклей») и хирургические процедуры («скретчинг матки») еще до того, они прошли тщательную проверку на соответствие строгим научным стандартам. «Я бы назвала это скандалом дня, связанным со вспомогательными репродуктивными технологиями. На мой взгляд, очень странно, что такие процедуры попадают в клинику без рандомизированных контролируемых исследований».
Сейчас инъекция спермы в яйцеклетку в рамках стандартного лечения бесплодия считается чем-то обычным, но эта процедура была открыта по ошибке. «Игла вошла случайно», рассказала ОНил. Получившийся эмбрион выглядел здоровым, поэтому позже другой врач его трансплантировал. Никаких строгих тестов не проводилось, но после этой «случайности» такая инъекция «просто стала новой практикой».
Инъекция спермы в яйцеклетку превратилась в стандартную процедуру ЭКО, и ОНил задается вопросом: «Неужели мы создаем целое поколение бесплодных мужчин?» А затем добавляет: «На самом деле, никаких долгосрочных исследований на эту тему не проводилось. Было лишь очевидное: как правило, у мужчин, родившихся подобным образом, отмечался сниженный уровень фертильности, что неудивительно, учитывая, что многие из их отцов были бесплодными». Возможно, через несколько десятилетий этим мальчикам придется вновь вернуться в клинику репродуктивной медицины. «На мой взгляд, это превращается в отличный бизнес-план», продолжала Хелен ОНил, поскольку клиники по лечению бесплодия создавали «постоянных клиентов».