Федюк прошел село и завернул к усадьбе поглазеть. Давно не бывал он здесь. Может, что и есть поглядеть.
Дошел он до ворот Ему навстречу трое сынков Брюхова с салазками выскакали. Шапки, тулупчики мехом обшиты, кушаки красные. На руках варежки, тоже красные. Да и салазки тоже красные, обшиты чудной материей и позументом, будто у отца Андрея отрезали кусок от ризы. Блестит сиянье кругом
У Федюка глаза разгорелись на купецких ребят.
Увидели парнишку озорники балованью и к нему, все трое Окружили
Ты чего, музлан? пищит самый махонький, Ванюшкой звать.
Гляди, тетеря какая, тычет ему в рожу другой, Семен, по батюшке Агапыч.
Кланяйся, дурень. Скажи «бонжур»
И старший, Митрий Агапыч, лет четырнадцати парень, живо сорвал с Федюка шапку и бросил в сугроб.
Зачем? Чего обижаете Что я вам заворчал Федюк и полез за шапкой.
Старший подкрался, ткул его в зад, и полетел Федюк торчмя рылом в сугроб.
Господа Негоже так-то. Я вашему тятеньке пожалуюсь. Что я вам разобиделся Федюк и, стряхнувшись от снега, достал шапку и надел.
Поди, жалуйся тяте. Он тебя высечь велит! кричит Митрий Агапыч, смеясь.
Ты зачем прилез к нам? Тут наш двор. Сиди на деревне, тетеря Я вот тебя! грозится кулаком Семен.
Давайте его снежками бомбардировать. Он будет турка, а мы Скобелевы
Давай
Бросили мальчуганы салазки и, забирая пригоршнями снег да сжимая в комок, начали палить в Федюка. Так и зачастили Покраснел мальчуган.
«Эх, кабы не боялся ответу матки за себя, думает Федюк, разнес бы всех троих барчат. Таких ли колачивал!»
Пришлось Федюку удирать бегом, а купецкие озорники разладились, гогочут и до села пальбой провожают. Федюк бежит, и они за ним.
Турка! Турка! кричат.
Ура! Урра!
Уж на селе только бросили озорничество и вернули. Не приказано им было ходить на село. А то бы не отстали.
Федюк, обозлясь, тоже остановился и крикнул издали, не стерпев:
Ишь их поднимает! Дьяволята! Крапивное семя!
Сам дурак! Турка! кричит горласто Митрий Агапыч.
Твое турково рыло, отзывается Федюк. Аспид. Приходи к нам, вас я отхворощу по-своему, дьяволята.
Мальчуганы вернули опять на парнишку, будто догнать. Федюк припустился. Они остановились, и он тоже. Он стал грозиться, кричать, и купецкие мальчуганы тоже.
Аспиды! Ас-пи-ды! орет Федюк, что есть в нем духу.
Кричат и купецкие ребята что-то в ответ Митрий Агапыч надседается, орет, но уж издалече не разберешь
Озорные! злится еще Федюк. Были ли вы, дьяволята, нашинские, с деревни, измочалил бы всех троих.
Стал уже Федюк спускаться к оврагу оглянулся снова на ребят брюховских. Нету их. Уж добежали, знать, домой.
А вместо них вышел из ворот усадьбы мужик и идет шибко: должно быть, купецкие детки выслали кого из своих батраков догнать да отдуть Федюка.
Припустился мальчуган рысью от мужика, перебежал мост и оглянулся на ту сторону Кажись, это кто-то знакомый, шапка-то страсть мохнатая, да больно уж большущая. Очень знакома Одна такая на всю деревню.
«Э-э, да то Софрон» узнал Федюк.
Софрон свой мужик, с деревни, и Федюка ни в жизнь не тронет, хоть бы и просили его ребята купецкие. Добрый мужик, только куда пьет Все пропил и так на улице живет, где случится, ночует, где покормят. Ну и плохо ничего не клади при нем. Мир уже собрался начальство просить его отписать куда-то далече.
Когда кому нужно состряпать какое дело опасливое, негожее, всегда зовут Софрона. Он и мастер на всякие такие дела, да и взять с него нечего, с голого. Все с рук и сходит, пока мир еще терпит. Был на него раз след, что лошадку свел и конокрадам передал, да улик не нашлось. А то бы уж улетел далеко.
Впрочем, пообещал ему мир, коли еще раз где конь пропадет, забить его до смерти. С тех пор не пропадало еще коней. Зато телок у одной бабы пропал. Не то волки утащили, не то Софроновых рук это дело. Впрочем, и волков страсть кругом. Отбою от них нету. Бывает, иной раз на деревне забегают ночью и собак таскают. Много они их пережрали. Прежде на деревне, сказывают, было до ста собак, а ныне трех десятков не наберешь. Прошлую зиму у Акима жеребенка утащил волк, да далеко не мог унесть, так по близости избы Авдотьиной зарезал и только половину сожрал. Всю дорогу и пригорок кровью полил серый зубоскал.
IV
Федюк, узнав Софрона, обождал его, чтобы сказать про озорство купецких ребят. Может, Агап Силантьич узнает не велит им.
«А то и вихры надерет аспидам! думает Федюк. То-то бы гоже».
Эй! Федюша! Во ладно! заорал Софрон, завидя парнишку, и руками замахал.
Чего?
Тебя-то мне и надыть! кричит Софрон.
Подошел мужик и рад. Веселый, ухмыляется, а ничего, еще не пьян.
Чего тебе? говорит Федюк.
Дело, паренек. Золотое дело. Подсоби. Шел было я к Макару. Да вот ты попался. Еще того лучше. Пятак наживешь, во какое дело.
Каки у тебя пятаки?! смеется Федюк.
Сейчас издохнуть, пятак тебе дам. Одному, вишь, мне не покладно. А взять с собой некого. Своих ребят нету. С села не пойдут, а с вашей деревни некого. Глупы щенки. Хошь мне помочь? Пойдешь?
Что ж Почему не пойти
Матка, коли заругает, плевать. Ты ее ведь не боишься. Она не драчлива. Холит тебя.
Матка уехамши.
Во! Славно. Стало, тебе в самый раз. А я тебе пятак. Ей-богу! Сейчас мне издохнуть, коли я вру. Я сам-от полтину зашибу. Во как!
Чем же ты это? Не воровать же мне с тобой идтить! решил мальчуган.
Что ты, паря. Кой леший! На что нам воровать. Мы, значит, так, полегонечку, потихонечку. Да и дело-то плевое. Коли и узнается ничего. Поругается малость староста и плюнет. Ладно, что ль?
Да что? Что? Ты наперед сказывай.
Нет, ты наперед сказывайся. В подмогу пойдешь? Пятак хошь получить?
Ну?
Пойдешь со мной, как смеркнется, в лес. Вот, недалече за селом. Ну, за версту, что ли. И того не будет. Знаешь, где летом малинник? Версты нет.
Верста будет.
Ну, верста, нехай. Пойдешь со мной. К полуночи все дело готово будет.
Да какое дело-то? Дерева валить, что ль? Так за эфто, дядя, знаешь, что бывает?
Зачем дерева? То порубка. Дело сибирное. А мы махонькую елочку положим. Ей цена в лесу алтын. А я за нее полтину получу и тебе пятак дам.
Задумался Федюк Что матка скажет Ночью со двора уйти и оставить избу. Машу одну бросить. Не ровен час Воровства у них нет! А все как-то негоже. Пустая изба ночью. Помилуй Бог.
Ну? спрашивает Софрон.
Да как же, дядя Изба-то вот Опять коровушка. Кабы матка даже была, а то
О, дурень! Да ведь мы в два часа время все оборудуем и домой будем. Хошь два пятака?
Да зачем тебе елка?
Глупый! Рождество. Праздник. Всем детям барским елки, значит, ставят в горницах и на них орехи вешают.
Зачем? удивился Федюк.
Зачем! Про то баре, помещики знают. Такая заведенья. Ну, вот и Агапу Силантьичу надыть елочку детям. Он мне и приказал раздобыться.
Чего ж это он тебя-то позвал?
И Федюк подозрительно глянул. Чего это купцу звать Софрона-пьяницу, да полтину платить! Пошли своего батрака. Даром сделает.
Стало, так нужно У него ельнику в саду нету. Лесов своих нету. Есть, да за двадцать верст отсюдова. Кланяться опять нашим мужикам не хочет. Он с ними ныне из-за потравы летошней на ножах, судиться хочет. Вот он меня и сговорил.
Батрака бы послал. Даром бы
Батрака? Ох ты!
И Софрон думает про себя, как же купцу с своего двора слать человека и пакостить. Из-за плевого дела. Ведь в лесу-то и накрыть могут. Как на грех, встренутся с села свои мужики.
Тут, дядя Софрон, дело, стало быть, негоже. Эдак-то и я с тобой попадусь, догадался мальчуган.
Хошь три пятака?! заорал Софрон отчаянно.
Задумался Федюк. Три пятака И ведь не обманет. Пьяница и на руку нечист Софрон, а не обманет. Этого за ним не слыхать.
Да ты один бы выговорил Федюк, подумав.
Не могу я один. Ты лошадку запряги и топор припаси. У меня ничего нет. Один Бог на тесемочке.
А ты у самого Агапа Силантьича попроси коня да топор. У него коней много
Злится Софрон и сопит даже со зла.
«Ох, глуп мальчуган, думает он. Станет купец на воровское дело, хоть и малое, давать лошадь да свой топор. Накроют мужики да учинят мировой спрос: Чей конь? Чей топор? Купца, мол, Брюхова Ах, глуп мальчуган».