Ты, паря, глуп. Этих делов не понимаешь. Я вот тебе, думаючи, умный ты парень, три пятака нажить даю, а ты артачишься да ломаешься. Будь матка твоя дома, сейчас бы к ней
И стал дядя Софрон пояснять мальчугану, как они дело справят.
Как ночь придет, проедет Федюк все село, а он его у кабака ждать будет. Доедут в лес, живо елочку срубят на дровни, и рогожами прикроют, и до усадьбы. Тут он на себе ее дотащит во двор, а Федюк домой поедет. А после сам купец будет хвастать, что елка у него была из мирского леса. А кто рубил? Батраки, а то и сам рубил не накрыли. Прозевали. И дело с концом.
А коли нас накроют?
Ты скажешь себе рубил. Матка послала. За дровами. А я тебе в помочь был. Вам не запрет рубить, да еще махонькое деревцо. Ему цена грош.
Подумал, подумал мальчуган и согласился.
Так бы скорее решил Софрон. Как ночь, приезжай к кабаку. Да не становися. Мимо проезжай да посвистывай таково. Я буду на крылечке ждать да поглядывать, на свист выйду и догоню.
Ладно.
Мальчуган побежал домой и всю дорогу думал да рассуждал, что ему на три пятака купить. У Еремки три кона бабок купит он. Да стрючков осьмуху в воскресенье на базаре. Пятак матке отдаст. Скажет А что скажет? Откуда он? Нашел. Да нешто деньги по земле валяются? Ну, подброшу ей же, пущай ходит, спрашивает: чей пятак? Все откажутся. Себе и возьмет Дело-то не совсем гоже. Да небось сойдет. Софрона выпорют, может, на сходе. А его и не тронут. Он махонький. Софрон-пьяница подучил. А то и не узнает никто. Ночь-то темная будет. Да и метель, никак, собирается.
V
Смерклось Пришла и ночь, хоть и безлунная, но светлая Небо все ясное рассыпало над землей тысячи тысяч звездочек, и все они блещут, искру сыпят, будто дрожат и мигают.
Мороз все сильнее трещит Снег на полях тоже засиял и заблистал. Будто и по ним малиновые и синие огоньки да искорки перебегают. Пуще всего злится мороз на человека, духу него спирает, будто душит, нос щиплет и за лицо, за руки хватает, будто кусается
Запряг Федюк Сивку в дровни, захватил топор и, перекрестясь, отъехал от двора. Страшно ему, а чего сам не знает. Матки нет, а он двор середь ночи бросил. Маша одна будет. Наказывала матка со двора и засветло-то не отлучаться, а он ночью в лес собрался с пьяницей Софроном. Негоже Ох, негоже!
Миновал деревню Федюк, никого не повстречал. Спят мужики давно. Только в одной избушке огонек и светился.
Проехал мальчуган и мост, въехал в село. Тут огоньков побольше засияло в избах, народ богаче, да и живет по-купецки, ложится поздно, встает тоже со светом. Адо свету никто себя не тревожит, хоть и поздно рассветает зимой.
Среди села попался Федюку встречный, разъехались уж было, да увидел мужик парнишку одного в дровнях середь ночи и спросил зря:
Эй, паря, кто таков? Откедова?
Оттедова где теперь нету! крикнул Федюк, как часто слыхал. Аким так сказывает, когда ему соседи опросами прискучат.
Вишь, прыткий сказал мужик и крикнул, уж разъехавшись: В кабак, что ль?.. Раненько, парень, за сивуху принялся.
Ладно! кричит Федюк. Тебе пора, вишь, бросить, вот я заместо тебя учал пить!..
Мужик расслышал, головой тряхнул и проворчал:
Вишь, ноне и малые ребятки норовят кажинного облаять. И не сговоришь.
Поравнялся Федюк с кабаком и стал посвистывать С крылечка сбежал мужик Софрон и к нему. С размаху, с двумя рогожами в руках, как мешок, ввалился он в дровни и весело крикнул:
Козырь ты, парень. Ей-богу! Сейчас мне издохнуть. Золотой!
Глядит Федюк, не напился ли уж дядя Софрон. Нет. Не пьян. Сел мужик, как должно, около парня и заговорил:
Топор-от припас, Федюша?
А то нет. Вот он
Молодца, парень. Гляди, как мы все объегорим. Чрез часок назад будем Ну-тка трусцой
Мальчуган нахлестал лошаденку. Она задрала хвост и пошла скоком тихо, без шума прыгая по гладкой морозной дороге. Только и слыхать, как хомут шлепает по Сивке да оглобли поскрипывают, свежим лыком прикрученные к полозьям.
Вот до того буерака, Федюша, и сейчас вправо, показал Софрон на лесок, что темнеет за белым полем.
Я чай, занесло тамо-тка? Езды нет.
Где? Как нынче зима. Только все трещит анафема мороз. А снегу и не видал. Беда это, Федюша, морозы эфти.
Да. Хлебушка не прикрыт снежком, вестимо. Аким сказывает вот, что
Озимый-то?.. Верно А я не про то. А вот нарежешься в эфтоть мороз, да на улицу выйдешь И жарко-то тебе, и студено. И пуще тебя хмель разбирает Будто бес тебя наущать учнет Ляг, мол, ляг. А ляжешь на улице, тоись бултыхнешься ненароком, и аминь. Готово
Что?
Замерз
Да А зачем пьешь? Не пей
Не пей! Ах, парнишка Эка забавник! захохотал Софрон. Сейчас издохнуть, забавник!
И Софрон залился дробным сиповатым смехом.
О-ох вздохнул он наконец. Насмешил ты, паря.
И вдруг тут же Софрон насупился, мотнул головой и будто даже и пригорюнился малость.
Не пить заговорил он, помолчав. Нечто можно человеку да не пить Что я? Тварь!.. Свиное рыло. Темнота. А выпьешь, так тебя вот и носит, будто птица, летаешь под небеса. Ей-ей! Я вот как захмелел во мне душенька моя со мной сейчас возговорит. Я ей сказываю всякое вот такое И она ответствует. Ей-ей Часто спрашивают, смеются люди. Вишь, мол, сам с собой рассуждает спьяну. Враки! Не сам с собой. А душенька возговорит. И уж как это тебе чудесно все сдается во хмелю. Все-то распрекраснее, и сам-от ты не мужик музлан. Сам-от сейчас храбер! Никто не трожь. Убью!.. Да!.. Софрон прибавил грубым басом: Убью-у!!!
Федюк даже рассмеялся голосу Софрона.
То-то вот, паря, заговорил мужик опять своим голосом. Ты этого уразуметь не можешь. Трезвый-то маешься, маешься Всяк то тебя выругает негоже, да велит молчать, а то пихнет, а то и по рылу А ты терпи. Ты что? Бобыль, пропойца. Хуже тебя нету Ходи да завидки закидывай. У кого изба, у кого скотинка, у кого жена молодуха. Кто на жалованье, кто шинкарь при деньгах, кто купец при капитале, кто сам становой А ты вот Тьфу! Голь непокрытая. И всяк тебя хуже всякой свиньи почитает Вот тут, паря, первое дело в кабак.
Зачем?
А вот вишь. Пришел ты в кабак. Темнота ты, голь, свинья Хуже свиньи! Званья тебе нет такого скверного А нарезался, вышел и что тебе сосед-мироед? Что у него, вишь, пара коней? Важность?! Аль купец какой, аль барин, что кричит: «Куда лезешь, раздавлю!» А ты ему: «Я те сам раздавлю, такой-сякой» Становой увидит: «Эй, Софронка, мотри ты, отдеру» А ты ему: «Ваше благородие, не замай. Гуляю. Никто меня не трожь. Убью».
Федюк захохотал.
Да что становой! Раз, паря, прошлым летом пошел это я в кабак раным-рано, еще к обедне не ударяли. Вышел, сел на крылечко И мотает меня, и туды и сюды, и опять туды, и опять сюды. А солнышко прямо в глаза и режет, так вот наскрозь режет. Обозлился я, встал на ноги-то, да и заорал: «Я тебя, дьявола! Чего рыло-то свое на меня обернуло? Пошло прочь! Уходи! Убью»
Кому тоись?.. не понял Федюк.
То-то, паря Вот! Кому? А солнышку Божью самому. Ей-богу! Грех даже.
Федюк покачал головой.
Шел тут Аким ваш мимо кабака. «С кем ты тут говоришь, чего орешь?» «А во, говорю, чего оно места своего не знает? На меня лезет». «Кто?» спрашивает меня Аким и даже диву дался. «Да вот солнце, сказываю, анафемское». Только тут Аким руками развел да плюнул на меня: «Тьфу, окаянный!»
Софрон гуторил всю дорогу, не горласто, не озорно, а будто жалился парню на себя. Будто не он пьет, а обида от людей в нем застряла и пьет. Ноет, ноет душа в нем от обид и захочет облегчиться, и пойдет Софрон в кабак, как сказывается, «душу отвести».
Выпьет и весело. Все будто други-приятели. Все-то хорошо на свете, ладно да складно. А первое дело: никого он не бойся! Вот что!
«Молчать!» орет хоть бы и становой, а сам знает, что ори не ори, а пьяного не тронешь, не ударишь, не выпорешь, как он ни согруби. Завсегда только плюнет и бросит. А коли чего и натворит Софрон, спросят трезвого Скажет: «Виноват, выпимши был. Не помню» И сошло.
VI
Проехав с полверсты по большой дороге, Федюк свернул влево на проселок, где чернелся поблизости лес. Дорога и тут была наезжена довольно. Тут мужики и в лес за дровами ездят, да и в волость проехать тут верст на пять ближе. Когда зима снегом богата бросают тут езду, а когда малы сугробы всю зиму ездят напрямки. Православный человек смерть не любить кружить, норовит все напрямки взять, через овраги ли, через брод. А пешком через кусты шагает, через плетень и изгородь лезет.