Волки, волки! задохнулся паренек и взвыл благим матом, волосы будто дыбом шапку подняли, и искры в глазах засияли.
Пробежал он до кустов оглянулся, волки саженях уж в пяти от него, и в кучке. Бросился парень к дереву, прислонился к стволу спиной и замахал зря топором.
Матка, матка! завыл мальчуган.
Волки тоже стали середь поляны, как раз у срубленной елки. Один сел, а махонький волчонок ближе подскочил, вот сейчас вблизь к Федюку прыгнет.
«Лезь на дерево, полезай Живо!» приказал будто кто-то Федюку на ухо. Бросил паренек топор и, не учиться стать, в один миг на сажень от земли на сучке уж сидит.
И пора была Махнул в два прыжка к парню самый большущий волк и взвился у дерева на дыбки Глазища, что два огня полыхают, зубы белые блестят, длинный язык на сторону, и пар от него дымком вьется Положил лапы передние серый зубоскал на ствол и щелкает зубами
Мальчуган смотрит и ни жив ни мертв. Руки трясутся, в голове полыхает будто полымя и мысли путает, на душе захолонуло все, будто нету ее. Но все ж таки с грехом пополам полез парень еще выше и чуть не до самой верхушки высокой ели добрался по сучкам.
Только шибко плачет да зовет:
Матка, матка!.. Господи Батюшка! Угодник чудотворец Микол ай Андреянович!
Со страху угодника святого с целовальником спутал бедняга.
Волк сел под деревом и глядит вверх, другой подскочил ближе и тоже сел. Волчонок прыгает кругом них, балуется и заигрывает, кидается на них и, шлепаясь, катается по снегу.
Дядя Софрон! Софрон! прокричал и раз и два мальчуган, но нету мужика.
Прошло много времени Федюк умостился верхом на толстом суке, обхватил ногами ствол, обнял его и ручонками и сидит, плачется тихонько, молится, мамку зовет, угодников Божьих поминает. А волки, отойдя мало, легли на полянке, будто стерегут парня, когда слезет. Понемногу стало легче парню, отлегло малость от души! Ведь волки на дерева не лазают. То не медведь. А вернется Софрон, они живо уберутся.
Дядя Софрон, а дядя Софрон! прокричал опять Федюк на весь лес.
Но тихо все.
IX
Час уже десятый был, когда доложил Брюхову приказчик, что Софрон елку детям привез и за труд просит. Приказали елку внести в кухню, чтобы просохла живее, а к Софрону вышел в переднюю сам купец Агап Силантьич, мужчина высокий, плотный и уж малость животом стал вперед подаваться с беспечного житья. Широкое и чистое лицо, круглая русая борода обросла, глаза добрые и голос ласковый; только будто кислота у него какая в глазах веки вечные. Так чудно глядит, что кажется тебе, будто ты обронил что, а он поднял, да не сказывается.
Ну, здравствуй, говорит Агап Силантьич, на вот, получай за свой алтынный товар полтину серебра.
Кланяется Софрон, жмется, ухмыляется.
Не в товаре тут, ваше степенство, а коли бы накрыли меня свои мужички?..
Ну, отстегали бы.
То-то
Не впервой, кожа-то, я чай, уж обтерпелась, привыкла. Ну, да что ж За то вот получай.
Прибавить бы надо на чаек Мороз эв-вона какой, снег опять иззябся
Вестимо, мороз и снег, на то зима.
Взял Софрон деньги мелочью и хотел было еще пятак выклянчить у купца, но тот только сказал: «Ладно, ладно» И видать было сразу, что ты его тут хоть обухом бей ничего больше не вышибешь.
А будут коли спрашивать, откуда елочка, я этим сутягам подлецам прямо говорить буду назло: «Из вашего, мол, лесу, общественного. А кто рубил да предоставил мне? На, мол, вот!» И Агап Силантьич показал Софрону шиш.
Сердит был Брюхов на все село за то, что мужики смеют с ним в суде тягаться, а не повинуются, как барину бы.
Вышел Софрон от купца и, сев на пустые дровни, выехал из усадьбы. Провозился он да промешкал у Брюхова немало. Федюк небось уж дома давно. Шажком миновал мужик овраг и мост, а там и всю деревнишку. Как почуяла Сивка двор, сама рысцой взяла. Подъехал Софрон к избе Авдотьиной и крикнул:
Федюша! Ай, Федюша! На-для?
Но тихо все Не отзывается мальчуган, знать, еще нету.
Чудно! Чего ж это он? Неужто в лесу застрял? Волки, что ль, съели? смеется Софрон. Были бы волки, так и я бы видал их. А вот Сивка-то шаркнула не от волков ли?! Тоды дрянь дело!..
Распряг Софрон Сивку, поставил во двор, дровни стащил тоже на место, хомут с дугой внес в избу.
«Не спит ли уж?» подумал мужик, озираясь середь темноты.
Эй, Федюша, ты тут, что ль?.. Нету Чудно!
Постоял, постоял Софрон и вышел тихо из избы, почесываясь. Надо ведь идти туда, в лес. Вот оказия, отхватывай опять по морозу две версты, да назад две, да ночью, когда люди спят себе.
Прошел мужик деревню, вот и овраг опять.
Авось, думает, встретится ему паренек.
Ни души на улице, и Федюка нет. Вот и село все прошел. Нету тоже Ничего не поделаешь, надо в лес.
Чудно! Право слово, чудно! Застрял!..
Поравнялся Софрон с кабаком, там все еще свет. Не ложился еще Миколай Андреяныч.
Небось деньги считает.
Хотел было мужик мимо кабака пройти по дороге, да ноги пристают, знобит. Умаялся, что ли? Аль мороз горазд не в меру
Недужится как-то, ей-ей! Кто его знает, что такое?.. Вот и нутро подводит, ей-богу!.. Выпить надо, выпьешь пройдет непременно вот те Христос!.. Как рукой сымет! говорит Софрон. На минуту всего, один шкалик и готово! Живо до лесу добегу. Эй, Миколай Андреянович, можно, что ли? стучит уж мужик в окошко.
Кто тут? крикнул тот изнутри, заслоняя собой свет в окне.
Я, Софрон! И деньги есть, вот те Христос, полтина, вот те Христос, сейчас издохнуть, Брюхов дал на чай.
Застучал засов, отворилась дверь, и рослый мужик молча впустил Софрона и опять заперся.
Выпил Софрон стаканчик Миколай Андреянович ни слова не говорит, прибирает горницу и не гонит. Выпил мужик еще стаканчик, мурашки побежали по телу и светлее будто стало вдруг в кабаке.
Идти бы надоть, да уж славно больно тут!.. Еще один выпью и пойду. Вот ведь оказия. И чего он это застрял?..
Выпил Софрон третий стаканчик и совсем удивительно стало Только язык во рту завязать зачал.
Ахтительно! С морозу в тепло Расправляет это всего тоись косточки-то разминаются ключевая-то Миколая Андреяновича! еле-еле вертит языком Софрон. Душа ты человек, Миколай Миколаевич Андреянович люблю я тебя Вот стучит он кулаком по столу. Вот я что!.. Я ничего, убей ты меня, Мати Божья, Миколай Андреянович. А ты, ты совсем ты вот что Подь ко мне, слышь-ка, Миколай Андреянович, а Миколай Люблю И коего я эвто лешего Где еще пятак?.. Мик Еще Давай Душа ты, душа Давай, дьявол, еще Миколашка, черт Че-о-орт!
Но с четвертого стаканчика у Софрона дух вышибло Повис он на лавке и заклевал носом, а там бултыхнулся на пол и замычал не по-человечьи.
Гони энтого ко двору да иди спать, говорит из-за перегородки баба, проснувшись от крику.
Это Софрон, мычнул целовальник.
Софрон? При деньгах? Вишь
Да. Куцы ж его гнать? Его двор в ухабе, середь улицы. Мороз горазд, подохнет, пущай уж до утрова тут.
Потушил скоро хозяин свечу и ушел за перегородку спать. Софрон, раскидавшись на полу, уже мертвым сном спал, намаялся, да и на старые дрожжи много ль надо
X
Долго просидел паренек на дереве, ухватившись крепко Сколько раз принимался он звать Софрона, умаялся и охрип, кричавши, но, кроме его крика, все было мертво кругом.
Волки долго не отходили от дерева, сидели да лежали поглядывая наверх. Мороз будто все сильнее разгорался и стал пробирать мальчугана Сначала щипал да кусал его злюче за руки да за лицо, ноги тоже все ломало, и скоро они, будто онемелые, повисли с сука.
Свежо! Замерзнешь Господи!..
Прошло еще времени немало, и Федюк понемногу будто попривык к морозу. Стало ему ничего, не холодно, совсем даже вдруг хорошо стало, будто тепло. Мурашки по телу побежали, будто к печке спиной приложился
И все-то ему теплее да теплее, знать, вдруг на дворе на оттепель пошло. Только вот в сон клонит, и шибко даже в сон ударяет его. То и дело затуманивает.
«А беда задремать, к волкам свалишься А уж как хорошо-то стало» думает он.