Серегин пристально, прищурившись, смотрит на Сергея. Его губы трогает едва заметная улыбка. Однако в этой эмоции узнавания, явно видно сомнение и неуверенность. Сергей стоит и молча смотрит на сидящего.
Серегин (не уверенно). Да ладно Правда, что ли? (Он медленно поднимается из кресла, не отрывая взгляда от Сергея.) Не ну это ж ты, Серега? Да? (Подходит ближе, примерно на расстояние вытянутой руки.) Ты?
Сергей. Я, Димка, я
Серегин (протягивает руку, широко улыбается). Серега! Здорово, брателло!
Сергей подает Серегину свою руку. Серегин при этом делает движение корпусом навстречу Сергею и слегка приобнимает его. Сергей делает тот же жест. Какое время они еще держат друг друга за руки и пристально вглядываются друг в друга.
Серегин (показывает Сергею на столик и кресла вокруг него в другом конце кабинета). Ну, пойдем, пойдем, присядем. (Ведет Сергея к столику, усаживает в кресло, сам садится в кресло напротив.) Секунду. (Возвращается к своему столу, включает переговорное устройство.) Лариса, меня ни для кого нет. (Идет к Сергею, садится в кресло.) Как ты нашел меня?
Сергей. Вообще, тебя найти не трудно. Но я нашел случайно. В Интернете. Прочитал интервью с предпринимателем Серегиным, увидел твое фото Глазам не поверил сначала.
Серегин. Почему не поверил? Неужели я так изменился?
Сергей. Да не очень. Наверное, от неожиданности.
Серегин. От неожиданности увидеть меня на свободе?
Сергей. Ну да. Ты же, вроде, надолго туда заезжал И вдруг
Серегин. А по-твоему двенадцать лет это мало?
Сергей (с искренним удивлением). Ты отбыл двенадцать лет?
Серегин. Да.
Сергей. Это много.
Серегин. Да. Особенно там. Первый год там вообще нет времени. Оно останавливается. Первый год там только пространство. А в нем ты и не самые лучшие человеческие особи. Для некоторых, впечатлительных, первый год затягивается не несколько лет. Так что, Серега, библейское число двенадцать очень серьезное число, особенно, если им измеряется срок на строгаче. Но мне повезло. Люди помогли выйти по УДО. Здесь тоже сначала было тяжело.
Сергей (удивленно). Почему?
Серегин. Свобода для долго сидевшего это испытание, для многих даже покруче, чем зона. На свободе, оказывается, больше ограничений, чем в зоне. А ограничения всегда хочется нарушить. Порой очень трудно сдержать себя и чего-нибудь не нарушить. Откинувшись, берешь с собой на свободу те ограничения, которые были в зоне, а на свободе появляются новые ограничения, о которых ты уже позабыл. Нет, внешних ограничений на свободе нет пространство открыто! Все ограничения внутри тебя. А это тяжело. Как будто душу в клетку загнали
Сергей. На свободе?
Серегин. На свободе. Я ж говорю: это трудно понять. Потом, конечно, меняешься, привыкаешь. Я тоже привык. Даже вспомнил, что, здороваясь, принято подавать руку
Сергей. Понятно А вообще странно
Серегин. Эх, Серега! Вся жизнь наша жизнь одна большая странность и сплошные метаморфозы.
Сергей выпрямился в кресле и с нескрываемым удивлением посмотрел на собеседника. Серегин это заметил, усмехнулся.
Серегин. Что ты удивляешься? Что слова такие не забыл? Я на зоне университет заочно закончил.
Сергей. Университет? На зоне? Зачем? У тебя же и так высшее образование.
Серегин. Да, высшее. Но была возможность получить второе образование. Почему бы и не воспользоваться? Я же сидел по авторитетным статьям. Мне было можно. Да, в принципе, все могли, кто хотел. Зона у нас была такая. Экспериментальная. Тогда это было модно проводить над зеками эксперименты с целью возвращения и приобщения их, как принято говорить, к нормальной жизни. Только когда вышел на свободу, то не сразу понял, где она нормальная жизнь: тут или там? Короче: там давали возможность учиться. И у кого были мозги, те учились. А еще после окончания университета и по выходу с зоны привычку приобрел рассуждать, разговаривать. Там-то особо не поговоришь. А тут, когда есть университетские знания, то думать и рассуждать становится потребностью.
Сергей. Интересно! И какой же университет ты окончил?
Серегин. Да наш, Приокский государственный университет имени Есенина.
Сергей. А факультет?
Серегин. Историко-философский.
Сергей (с неподдельным восхищением, но сдержанно). Ну, ты вообще! Круто! А что историко-философский?
Серегин. Так получилось. В зоне думать стал: что, как, почему, зачем? Скверное занятие, скажу я тебе. Особенно, когда знаний не хватает. Общих знаний. А у меня они откуда? Я ж технарь. Поэтому и стал учиться. Ты-то хоть, я помню по институту, живописью увлекался. То же своего рода философия.
Сергей. Ну, я не живописью увлекался. Я рисовать вообще не умею. Я историей живописи увлекался. А это разные вещи.
Серегин. Да, помню, как ты по музеям и галереям ездил. Вся комната в общаге была завалена альбомами с репродукциями. Зато девок ты клеил! На раз-два!
Сергей (рассмеялся). Было дело! Пока не влюбился в Ленку.
Серегин. Ты же на ней женился?
Сергей. Да, женился. И сейчас пока вместе.
Серегин (внимательно смотрит на Сергея). А что пока? Почему?
Сергей. Да как тебе сказать Метаморфозы, как ты говоришь
Серегин. Не хочешь говорить, не говори. В зоне быстро отучают от праздного любопытства. Но я спрашиваю не из праздного. Не просто так. Я тут как-то в Китай ездил. Ну, с переводчиком, конечно. Познакомился там с предпринимателями. Почти все, с кем пришлось пообщаться, образованные мужики, интересные. Помню, как один из них сказал: «Пока есть силы, изучай людей. Это самый сложный и самый достойный предмет твоего внимания». Вот, следую совету умного китайца.
Сергей. Понятно. Странно как-то.
Серегин. Что странно?
Сергей. Странно, что мы разговариваем с тобой так, как будто только вчера расстались.
Серегин. А что тут странного? Встретились два сокурсника, проживших вместе в одной комнате общежития пять лет, выпили вместе полцистерны водки, с одной девкой, бывало, спали, два пуда соли съели, выручали друг друга сколько Для меня ты тот же студент, что и двадцать с лишним лет назад Поэтому ничего странного По крайней мере, с моей стороны этого не видно
Сергей. Ну да В принципе, все так.
Серегин. Ну, если так, то что? Рассказывай! Дети у вас с Ленкой есть?
Сергей. Двое. Савва и Машка.
Серегин. Савва? Надо же Ты оригинал!
Серей. Это Ленка так решила назвать первенца. Я не возражал. У нее прадеда так звали.
Серегин. А фамилия ее прадеда не Морозов была?
Сергей. Нет, не Морозов. Другая.
Серегин. Они уже взрослые?
Сергей. Савве двадцать три. Машке двадцать.
Серегин. Чем занимаются?
Сергей. Савва в Москве, в банке работает. Спец по вложению капиталов. Машка студентка. Учится в нашем универе. Тянет на красный диплом.
Серегин. Это же здорово! Красный диплом хоть и не всегда, но все-таки получше трамплин для будущего, чем обычный.
Сергей. Согласен.
Серегин. Дети взрослые, один уже полностью самостоятелен, да и дочь, я думаю, не заставит себя долго ждать. Ну, и какие у вас с Ленкой могут быть метаморфозы? Что, с жиру бесится?
Сергей. Почему ты так решил?
Серегин. Знаю. У баб, пардон, у наших русских дам, хобби такое: беситься с жиру, когда всё хорошо. (Перехватывает недоуменный взгляд Сергея.) У почти у всех Хотя бывают и конкретные причины или причина.
Сергей. Ну, пожалуй, ты прав.
Серегин. И что у нее за причина? Ты не подумай, что я у тебя выпытываю, чтобы порадоваться вашим метаморфозам или просто так Я никогда не радовался проблемам у других, если это, конечно, не мои враги, а зона отучила интересоваться жизнью других просто так. Но не хочешь не говори.
Сергей (выдержав короткую паузу). Да какой тут секрет Ей кажется, что я мало приношу денег
Серегин. Это ей кажется или это объективно?
Сергей. Для тебя, может, объективно, а для меня, скорее, нет
Серегин. Намекаешь, что с моими доходами, сложно понять, что объективно, что нет? Нет, Серега, не сложно. Я же не в бункере живу. Информацию получаю из первых рук, не от референта. Знаю, что хорошо, что плохо, сколько много, сколько мало. Сколько ты приносишь? (Пауза.) Не хочешь не говори Я не настаиваю.