Я не мог в это поверить. Глубоко вдохнув, я взялся за штурвал так крепко, как только мог.
«Я управляю чертовой шлюпкой. Как это так?» думал я, разрезая волны и улыбаясь от уха до уха. Вернувшись домой, мне трудно было сдержать волнение.
Артур позволил сегодня мне вывести лодку! воскликнул я, ворвавшись в двери и пичкая родителей всеми мельчайшими подробностями.
Вот так нежданно-негаданно я стал членом команды.
И так же нежданно-негаданно стал одержимым.
Но то, что со мной произошло, еще не означало, что я окажусь в центре событий. Скорее, наоборот, и довольно долгое время. Не стоит забывать, что помимо меня существовала целая команда из 30 человек, а вызовов в год было приблизительно лишь 18. Я же вменил себе в обязанность приходить, когда бы ни позвали.
Как это сделала сегодня моя команда.
Многое изменилось с того момента, когда я впервые в 1988 году стал волонтером. За исключением, пожалуй, одного знаменитых уловок Артура, которые сейчас стали хрестоматийными и которые нам трудно вспомнить без смеха. На сегодняшний день отбор в команду стал гораздо более строгим. Сигнальные фейерверки продолжают взлетать в воздух, но сейчас у всех спасателей есть свои пейджеры. И несмотря на то, что откликаемся мы более чем на сотню вызовов в течение года, стать участником операции порой бывает так же сложно, как и в былые времена.
Но вот что точно не изменилось это преданность команды своему делу. Товарищество. Желание выходить в море в любых условиях. Энтузиазм, с которым люди всегда приходят на станцию, зная, что порой участниками спасения они могут и не стать.
Это как раз то самое, что я видел во всех 30 отважных ребятах, собравшихся сегодня на берегу. И ожидание, читавшееся в их лицах, возвращало меня к задаче, которая была на повестке дня. Конечно, я собирался приняться за дело. Я нес ответственность за свою команду. Но сейчас уже пришло время грузиться в лодку, и, хотелось мне этого или нет, я должен был выбрать тех, кто отправится на задание.
Кто же лучше всего подойдет?
Оглядев комнату, я сделал свой выбор.
Роджер Гуд, сказал я, определяя второго старшину. Мэт Тайлер.
Он был нашим станционным механиком и полноценным членом команды, как и я.
Алекс Роу и Джон Эшфорд, добавил я. Алекс работал врачом, а Джон медбратом. Людей с такими профессиональными навыками всегда было полезно иметь на борту. И наконец, я выкрикнул два последних имени:
Найджел Култон и Дэррил Фарли.
Без лишних разговоров мы все переоделись и побежали к нашей шлюпке Aleс and Christina Dykes, а в 19:44 уже отчалили от станции.
Практически сразу стало очевидно, насколько непростыми были погодные условия. Идя на пятнадцати узлах, наше судно врезалось в волны.
Нам придется пристегнуться, крикнул я, направляя лодку в сторону пострадавшего корабля. Шторм может стать куда более опасным.
Этого мы практически никогда не делали, но сегодня вечером без ремней было не обойтись. Впереди нас ждали еще два часа дороги, и мне не хотелось, чтобы кто-то пострадал из-за шальной волны.
Кажется, этот вечер будет долгим.
Мы продолжали продвигаться к месту назначения, когда спустя 15 минут после нашего выхода в море радио, затрещав, вернулось к жизни. На связи был капитан The Ice Prince, и тон его голоса незамедлительно заставил меня насторожиться.
В двигатель попала вода, сказал капитан. И он вышел из строя.
По мере того, как его слова до меня доходили, на лбу продолжали собираться хмурые складки. В его голосе звучала нараставшая паника.
«Вы же минуту назад просто кренились», подумал я.
Двигатель перестал работать? повторил я, дабы убедиться в том, что все верно услышал.
Да, последовал ответ, судно ушло в дрейф.
Хорошо, отозвался я, вас понял.
Это меняло все.
Срочность дела возрастала в разы. В отсутствие рабочего двигателя пропадал контроль над ситуацией, и корабль становился еще более уязвимым для вздымавшихся волн и воющего ветра.
Мы должны были взять это на заметку.
Я повернулся к рулевому, Роджеру.
Увеличиваем скорость до 20 узлов, сказал я Роджеру, и тот отреагировал незамедлительно. Нам понадобится еще 20 минут, чтобы добраться до места. В то время как Роджер добавил скорости, мои мысли продолжали работать вхолостую, вращаясь вокруг одной и той же темы.
Что же мы найдем на месте происшествия?
Я думал, что нас ожидает обычная работа, сопровождение, но теперь знал, что нужно готовиться к чему-то большему. Вертолету береговой охраны India Juliet даже была поручена эвакуация некоторых членов команды. По мере приближения к месту событий казалось, что ситуация становилась хуже с каждой минутой.
Радио проквакало обновленные сводки.
Одного из наших ребят смыло с шшш, зазвучал голос капитана. Он шшш
Я силился разобрать сообщение вопреки помехам радио и шуму в каюте, но то, что я различал отчетливо, был страх в голосе говорящего.
Не могли бы вы повторить еще раз? попросил я.
Он шшш сломал шшш ногу
Я не знал, что конкретно произошло, но речь шла о раненом. Если на борту уже был один пострадавший, значит, их могло быть и больше. После такого сообщения мы шли на полной скорости. Роджер открыл верх шлюпки и выжимал, сколько мог, направляя лодку на двадцать четыре километра к востоку от Берри-Хед. И наконец, The Ice Prince показался на горизонте.
Я выступил из укрытия рулевой рубки и двинулся выше на ходовой мостик, чтобы оценить картину происшествия. Мои глаза привыкли к темноте, и я смог разглядеть неясно вырисовывающиеся очертания корабля. А потом моя челюсть просто осталась лежать на полу такого за все время работы я не лицезрел ни разу.
Судно трепал ветер, скорость которого достигала 80 километров в час, корабль трещал, отклоняясь более чем на 40 градусов и касаясь леером поверхности волн.
И как же оно еще на плаву держится? У меня перехватило дух.
Оглядев членов своей команды, я понял, что наши мысли сходятся. Мы могли расслышать жужжащие в вышине лопасти винтов India Juliet и различить в темноте тонкие лучи его прожекторов, сливающиеся воедино с огнями фрегата королевского флота. Фрегат королевского военно-морского флота Ее Величества Cumberland стоял неподалеку, так или иначе проливая электрический свет на разворачивавшуюся драму.
Команда The Ice Prince собиралась в рулевой рубке, чтобы прорваться на крыло ходового мостика, к которому уже, с трудом противостоя стихии, спускался оператор лебедки. Лебедочник готовился поднимать членов экипажа с помощью троса-удлинителя Hi-line, чтобы контролировать движения людей, в то время как они, пристегнувшись к тросу, будут двигаться мимо падающих мачт и антенн.
Оказалось, что изначально планировалось эвакуировать раненого мужчину и еще 11 его товарищей, также предполагалось, что костяк из 8 старших членов команды должен был остаться на борту, пытаясь запустить насосы. Тем временем мы в связке с коллегами из Королевского национального института спасения на воде в Солкомбе должны были сопроводить судно в безопасное место.
Но двигатель не работал, а из последних сообщений, пришедших по радио, было ясно, что отказал и генератор. Такой корабль, неспособный самостоятельно двигаться, мы называли «мертвым».
Более того, корабль располагался на траверзе с наветренной стороны самая неудачная позиция из всех возможных.
Одна сторона находилась в покое, другую сильно колыхали волны, все шло к тому, что судно перевернется.
Следующая гряда мощных волн обрушится с минуты на минуту, сказал я Роджеру. Корабль опрокинется.
У этого бедняги нет шансов остаться на плаву, согласился он. А команда по-прежнему на борту.