Нам и в отдельной комнате споют.
Боже мой! Боже мой!
Часа через два купцы, как мухи, наевшиеся мухомору, бродят по буфетной комнате.
Принимаешь на себя весь мой грех? спрашивает толстый у тощего.
Все до капельки принимаю.
Врешь?!
С места не сойти!
Коли так, значит, друг!
Купцы целуются. Мимо них проходят две девушки.
Охота это кавалеру с кавалером целоваться! говорит одна из них и лукаво улыбается.
Толстый купец скашивает глаза.
Какую ты имеешь праву кавалерами нас обзывать? огрызается он.
Ну, господа купцы, коли так
То-то. Почет, брат, нам с тобой, Никаноша! восклицает он.
Хоть бы холодненьким угостили за почет-то
Вчера бы пришла. Нешто по эдаким дням пьют шипучку? Тут дни покаяния, а она на-поди!
Верно, на ярмарке прогорели, так оттого и каетесь?
Что? восклицает толстый купец и вытаскивает из кармана бумажник. А это видели, чем набито? Ну, теперь садись и требуй три бутылки белоголовки!
В отдельную комнату пожалуйте, ваше степенство. Там будет много сподручнее! предлагает лакей.
Веди! Да захвати с собой и вазу с апельсинами для барышень!
Загуляла ты, ежова голова! вскрикивает тощий купец и следует за товарищем.
Второй час ночи. Толстого купца лакей сводит с лестницы. Тощий кой-как следует сзади. У подъезда стоит кучер.
Ах, грехи! Хоть бы к заутрени-то сподобиться поспеть, коснейшим языком бормочет толстый купец и лезет в сани. Никаша, поспеем? спрашиваете он товарища.
В ответ на это тот только икает.
Вези да оглядывайся! говорит кучеру лакей. Грузны очень. Долго ли до греха!
Не впервой! Сначала хозяина отвезу, а потом и гостя домой предоставим, отвечает кучер.
Через час кучер, сидя рядом с толстым купцом и придерживая его рукой, возит его по Ямской.
Ваше степенство, не спите! Указывайте, где же вы живете? спрашивает он купца.
Прямо!
Сани останавливаются у ворот. На скамейке дремлет дворник.
Дворник! кричит кучер. Иди посмотри, не ваш ли это купец?
Дворник подходит к саням, заглядывает купцу в лицо и говорит:
Не наш. У нас много купцов живет, а это не наш.
Да может, новый какой переехал?
Нет, у нас жильцы подолгу живут. Я всех знаю
Ах ты, господи! Вот наказание-то! К шестым воротам подвожу! восклицает кучер. Ваше степенство, откликнись! Где живешь?
Прямо!
Вот только от него и слышишь!
А ты толкнись в Семихатов дом, замечает дворник. Вот большой-то, каменный. Там купцов, что блох
Наконец семихатовский дворник признает толстого купца за своего жильца, берет его под руку и ведет в квартиру. Двери отворяет жена купца. Из комнат в прихожую выглядывают чада и домочадцы.
Ну, говельщик, нечего сказать! всплескивает она руками. Бесстыдник ты, бесстыдник!
Смирение! Смирение! Не по нынешним дням грех!.. бормочет купец.
Дворник чешет затылок и говорит:
На чаек бы с вашей милости, потому эдакую ношу и в третий этаж!..
Первый день Пасхи
Картинка
Первый день Пасхи. Два часа дня. В церквах звонят в колокола. В зале купца Лазаря Антоныча Загвоздкина стоит накрытый стол с закуской в виде неизбежного окорока ветчины, кулича, пасхи, икры, сыру и целой батареи бутылок и графинов. Тут же виднеется нога телячья и баран, сделанный из масла, с красным флагом во рту. На стульях и креслах сидят жена Загвоздкина, пожилая женщина в ковровом платке, и две дочери-погодки, лет двадцати. Они ожидают гостей, приходящих с поздравлением. Дочери смотрят в окно.
В каких-нибудь пять минут четырнадцать офицеров мимо проехало, говорит, слегка позевывая, старшая из них, Серафимочка. Ежели завтра погода будет хорошая, так пойду в фотографию, карточки с себя сниму.
На что тебе? Ведь перед Новым годом снималась, возражает мать. Да и кому давать?
Митрофану Захарычу. Да и монах с подворья просил.
Сторожа из рынка пришли! С праздником поздравляют, докладывает лавочный мальчик в хозяйском сюртуке с обрезанными фалдами и рукавами подарок на Пасху.
Сашенька, возьми два яйца, да вот тебе рубль Поди похристосоваться с ними! обращается мать к младшей дочери.
Ну вот! Пусть Серафимочка идет! Я уж и так давеча с туляковскими парильщиками все губы себе отшлепала.
А я с дворниками христосовалась, с водовозами, даже с трубочистом, отзывается Серафимочка.
Дуры эдакие! Везде сама мать должна Никакой подмоги Небось, ужо придут певчие, так к тем сами на шею броситесь.
Как же, велик сюрприз с певчими целоваться, коли у них из пропасти, как из кабака!.. От вас только комплименты и слышишь. Вы на другой манер и не умеете, отвечают дочери.
Мать тяжело поднимается с места и уходит к сторожам. Через несколько времени она возвращается и говорит:
У одного сторожа бородавка какая-то на носу. Уж не оспа ли грехом?
Раздается звонок, и в залу входит пожилой гость. Он в сюртуке и с гладко выбритым подбородком. Шея его до того туго обвязана черной косынкой, что лицо налилось кровью.
Христос воскрес! произносит он, звонко целуется с хозяевами и садится. Где изволили у заутрени быть?
У Владимирской, да тесно очень, отвечает мать семейства. Одной даме даже весь шиньон спалили. Закусить не прикажете ли? Ветчинки
Ветчинки-то уж бог с ней! В шести местах ел; а я выпью рюмку водки да икоркой Почем икру-то покупали?
Эта икра от бабы. Баба-селедочница нам носит. По рублю Ветчину-то боятся нынче есть. Говорят, нечисть какая-то в ней заводится. А без ветчины для гостей нельзя
Коли с молитвой, так ничего А славная икра! Прощенья просим-с. Лазарю Антонычу поклон.
А на дорожку рюмочку?..
Гость выпивает «на дорожку» и уходит. Раздается опять звонок, и в зале появляется другой посетитель. Он в новой сибирке и в сапогах со скрипом. Снова «Христос воскрес», снова звонкое целование.
Уж извините, что без яиц говорит он. Сами знаете, туда-сюда того и гляди, раздавишь А Лазарь Антоныч?
Да вот тоже по знакомым Христа славить поехал. Ну и к начальству Закусить пожалуйте Ветчинки
Ветчинки-то уж трафилось А я вот водочки да хлебцем с хренком Где заутреню изволили стоять?
У Владимирской Да душно очень Одной даме Вы уж большую рюмку-то наливайте человек семейный
А я лучше две средние Нет, гуси-то нынче на Сенной каковы! Полтора рубля. Хотел молодцам борова купить, да не нашел мороженых. Нынче в первый день Пасхи хорошо: нынче пьяных и в часть не берут.
Гость глотает водку, садится около закуски и молча вздыхает. Через пять минут он сменяется молодым гостем во фраке и в зеленых перчатках. Опять христосованье Гость останавливается перед девицами.
Мы с молодыми мужчинами не целуемся застенчиво бормочут они и слегка пятятся.
Невозможно без этого-с Даже и в графских домах, и там
Следует, следует, замечает мать, потому такой день.
Ну, смотрите, только по одному разу.
Девушки протягивают губы. Гость целуется, садится и говорит:
Где изволили у заутрени быть?
У Владимирской; только уж очень много мастеровых в тулупах, отвечает Серафимочка. Страсть, как тесно! Одной даме весь бархатный казак воском укапали.
Хереску рюмочку, да вот ветчинки предлагает мать.
Не могу-с. В трех местах ветчиной закусывал. И хересу не могу. Сами знаете, там-сям пожалуй, и в знакомых перепутаешься. А мы так у Иоанна Предтечи за решеткой стояли. Чудесно! На вербах изволили гулять?
Гуляли, да у маменьки из кармана воры кошелек с шестью рублями вытащили.
Это к счастью-с. Однако до свиданья Еще в три места надо.
Да выпили бы что-нибудь Или вот ветчинки пристает мать семейства, но гость снова отказывается и исчезает.
Три часа. Раздается пронзительный звонок, и в комнату входит сам глава семейства Лазарь Антоныч. Он в мундире со шпагой, с двумя медалями на шее, с треуголкой в руках и слегка выпивши. Лицо его сияет.
Отзвонил и с колокольни долой! восклицает он. А тяжело в мундире-то с непривычки!
Так снимай скорей да надевай сертук! замечает жена.