– Нет и быть не может, – отрезал он.
– Но каким тогда образом я могу быть уверен, что ты сдержишь свое слово?
Касик пожал плечами.
– Там, в реальном мире, кажется, есть такая пословица «горе побежденным». Не помнишь ли ты, при каких условиях она родилась?
Я прикусил губу.
М‑да... Старый хрыч крепко держал меня за некое место, совершенно четко это осознавал и ослаблять хватку не собирался.
Вот такая история. Надо сказать, невеселая.
– Хорошо, – сказал я. – Давай уточним.
– Почему бы и нет? Уточняй.
– Ты желаешь, чтобы я придумал способ, с помощью которого вы сумеете вернуть своему сну былую популярность там, в реальном мире?
– Да, – подтвердил касик. – Мы в этом явно нуждаемся.
– Причем этот способ должен гарантированно подействовать?
– Как же иначе? Недействующие способы я могу придумывать и сам, дюжинами. А ты человек из реального мира, и пусть ты живешь у нас много лет, но памяти не потерял и, значит, способен такой способ придумать. Действующий. В принципе можешь.
– А раз так..,
– То, значит, ты это сделаешь.
– Но если я...
– Так для этого и придумано наказание, – весело сообщил мне касик. – Жить хотят все. И в том случае, если придуманный тобой способ не даст результатов, ты будешь казнен. В общем, выбор у тебя не очень большой. Либо согласиться и рискнуть жизнью, либо сесть в тюрьму. Причем, прежде чем ты отсидишь за историю с едальней, тебе еще придется отработать потраченные на твое извлечение из другого сна деньги, Мне кажется это справедливо.
– А если я соглашусь...
– Тогда ты либо выиграешь, либо проиграешь. В случае выигрыша мы вернем себе былое богатство, и все затраты будут покрыты.
– То есть, – мрачно сказал я, – выбор небогат, Выиграть я могу лишь в том случае, если совершу невозможное. Если мне это не удастся, то я расстанусь с жизнью. Если я вообще не пожелаю в эту историю ввязываться, то попаду в темницу.
– Ты уже ввязался в эту историю, – напомнил касик. – Когда надумал провернуть небольшую шуточку в нашем сне.
– Но разница между мелким жульничеством и смертью...
– Горе побежденным, – напомнил касик.
Я побарабанил по подлокотнику кресла и покосился на Клинта Иствуда. Тот улыбался и самым гнусным образом мне подмигивал. Понимать это надлежало так, что он советует мне отправиться в тюрьму. Настоятельно.
А вот фиг тебе... Но смертная казнь...
Я представил, как тот же самый Клинт Иствуд рубит мне, словно какому‑нибудь куренку, голову, и почувствовал, как у меня по спине побежала струйка холодного пота.
Черт, вот вляпался...
– Думай, думай, – почти ласково сказал касик и довольно потер худые ладошки.
Одет он был в длинную, белую хламиду, обладал жидкой седой бородкой, обширной лысиной, глазками‑буравчиками и весьма хитренькой улыбкой. Этакий состарившийся мальчиш‑плохиш.
М‑да... состарившийся. А вот у меня, похоже, шансы дожить до его лет уменьшаются просто с космической скоростью.
– Значит, – сказал я, – вот такой ты придумал способ стимуляции мышления?
– Да, – с готовностью затряс бороденкой старый садист. – Придумал.
– Но если он не подействует, то в этом будет виноват не объект воздействия, а тот, кто подобный способ придумал. Не так ли?
– Так.
– А накажут и лишат жизни все равно меня?
– Несомненно.
– Что это вам даст?
– Тот, кто придет тебе на смену, увидев твою голову, на самом деле осознает, что мы не шутим. И тогда наш метод, вполне возможно, подействует.
– А если все же нет? – мрачно спросил я.
– Значит, голов станет две.