Считается что там, за скалами, проходит граница Тауна, сказала Индира. Но до города еще надо долго ехать по пустыне, вот начнутся деревья считай, мы на месте.
Главное, чтобы топлива хватило, сказал Уолт. И на чем вообще работает автомобиль этого Панамы?
Пурнамы, поправила его Индира.
В этом Тауне что, нефтеперерабатывающий завод?
В Тауне есть только один завод, и он производит оружие, сказала Индира. На машине Пурнамы, так же как и ты, Уолт, когда-то приехал из Странных земель один пижон, но долго здесь не протянул. Сгинул в лесах в первую же ночь оборотней, пришедшуюся на его короткий век. Машина сначала досталась губернатору, тот быстро разобрался с управлением, но штуковина вскоре заглохла. В итоге ее выкупил шериф Пурнама за две коровы. Все крутили ему у виска, пока легавый не извлек из бака последние остатки топлива и не отнес их алхимикам. Те смогли воссоздать топливо, и теперь Пурнама катается на своей лютой повозке, а губернатор кусает локти. Так что советую тебе, Уолт, не спускать со своей машины глаз. Городишко у нас очень лицемерный и жадный, за диковины из Странных земель могут и порезать.
Пусть попробуют! усмехнулся Уолт и спросил, по-прежнему не оборачиваясь:
Индира, ты сказала, что алхимики сделали бензин?
Ты так называешь топливо для машины?
Да, это называется бензин.
Алхимики превращают в него воду, совершенно серьезно произнесла Индира, а нам пришлось принять эту версию, ведь иного объяснения ни у кого не было.
Утром, из моей «обзорной кабинки», могучие каменные громады напоминали гальку на морском берегу, вблизи же они являли собой величественное зрелище: рыжие гиганты с отвесными склонами и ровными вершинами будто бы выросли некогда из пустынной земли, словно пробудившиеся древние титаны, а потом застыли вновь.
Индире были к лицу неизвестно где раздобытые очки с затемненными стеклами. Между задней скамейкой-сидением и бортом внедорожника Индира вставила подаренный Уолтом букет диких цветов, лилово-желтый нежный пучок дрожал в окружении белых пушинок и темно-зеленого металла. С повязанной на груди банданой и развивавшимися на ветру рыжими волосами, в которых каким-то чудом держался одинокий лиловый цветок, Индира перевоплотилась из девушки-дикарки в беспечную прожигательницу жизни, ловящую кайф от спонтанных дальних поездок. Чем дальше, тем лучше. Чем безрассуднее, тем интереснее. Ее образу бы больше подошел хороший ретро-кабриолет, но нам приходилось трястись на заднем сиденье военного внедорожника с насильником за рулем. Макс и Сэт по-прежнему были в монашеском облачении, Уолт перед отъездом привел в порядок шинель и начистил до блеска сапоги. Моя джинсовая куртка и скомканная футболка, которую я отыскал в ее рукаве, еще хранили на себе остатки разноцветных красок холи, так что Карл был абсолютно прав, назвав нашу компанию «странной».
Эй, Уолт! громко сказала Индира, чтобы двигатель не заглушил ее слова. Я не обижаюсь, слышишь? Ты, скорее всего, и не виноват. Это всё проклятая тарелка.
Уолт молча вел автомобиль, впившись в рулевое колесо руками. Макс, сидевший рядом с ним на переднем сиденье, обернулся и спросил Индиру:
Что еще за тарелка?
Я видел рядом с Тауном огромный радар, пока рассматривал окрестности, сказал я.
Да, Индира, откинув голову назад, вдохнула полной грудью, отстранилась от всего, а потом продолжила свой рассказ. Думаю, что мы говорим об одном и том же. Эту штуку уже давно винят во всех бедах нашего городка. В Тауне живет много людей, и большинство ведут себя, словно животные. Тарелка стояла здесь еще до основания города, и многие полагают, что именно ее излучение мутит людям рассудок. Нигде больше в Тауне нет таких сложных инженерных сооружений. Изредка появляются машины, как у Уолта или как у Пурнамы. Правда, неподалеку от радара есть целая свалка подобных машин, охраняется чистильщиками, но иногда мы все-таки таскаем оттуда запчасти. Я и сама живу в фургоне, без этой свалки он бы давно развалился. Короче, я даже не удивилась, когда Уолт пристал ко мне. В Тауне такое постоянно происходит, этот-то хотя бы не очень страшный.
Спина Уолта пошевелилась. Могло показаться, что у рядового зачесалось между лопаток, но спустя секунду он засмеялся.
Да, да. Это все тарелка. Она излучает какие-то волны, которые превращают людей в озлобленных идиотов, сказала Индира. Таун это настоящий ад, так что приготовьтесь.
Айро, как думаешь, сказал Макс, погоди, сформулирую мысль. Может ли этот иллюзорный мир быть намного пластичнее того, откуда пришли все мы? Может, здесь для того чтобы стать монстрами, достаточно просто
Вести себя как монстр! сказал Сэт. Зверь внутри зверь снаружи. Из-за излучения люди ведут себя как твари, а потом становятся ими целиком. Но вот вопрос почему тарелку просто не отключат или не сломают, пусть даже она и стояла здесь испокон веков? И если наша супертеория верна, то очень странно, что я сам до сих пор не стал оборотнем. Ангелом меня уж точно не назовешь.
У вас на востоке не так уж и плохо, всякое бывает, конечно, но, Сэт, сам увидишь, насколько все погано в Тауне, сказала Инди.
Поэтому я туда ни разу и не ездил! сказал Сэт. Но я там и не задержусь. Пойду в горы.
Пурнама с помощниками старается что-то изменить, но этого недостаточно, продолжила рассказ Индира. Смута выгодна губернатору, чистильщики, его верные головорезы, контролируют весь город. Они собирают с каждого жителя регулярный налог за безопасность, а самим-то закон не писан. Большинство таунцев настолько тупые, что никогда не смогут им противостоять, Индира усмехнулась. Есть, конечно, и нормальные люди. Все они недолюбливают тарелку, но попробуй заикнись об этом! Кругом доносчики. Губернатор верит или делает вид, что верит, будто бы все наоборот, мол, тарелка чуть ли не дар богов, который позволяет защититься от оборотней. Чистильщики тоже хороши, ладно бы и правда, защищали, но куда там! Проведут пару показательных казней по доносу, отберут имущество, а в ночь оборотней их не дозовешься. Люди спасаются, как могут, запираются и баррикадируются наглухо, наподобие Карла. Те, кто сам еще не стал оборотнем. Весело живем, что сказать. Когда-нибудь тарелка сведет с ума и меня, и всех остальных, но я не думала, что именно злоба и жестокость превращают людей в чудовищ. У нас считается, что это происходит от укусов оборотней.
Да, только оборотни почти всех пожирают целиком, сказал Сэт.
Не всех. Они убивают больше, чем успевают съесть, сказала Индира. А недоеденные встают и идут по домам, залечивать раны и ждать следующего полнолуния. Так что теория ваша не верна. Как тогда быть с сыном Пурнамы? Он пацан забитый, скованный, родители держат взаперти, мухи не обидит, где уж тут злость и агрессия! Недосмотрели парня, его грызанули, а наутро вернулся домой, на радость маме с папой, да только в следующее полнолуние счастливых родителей ждал сюрприз.
Да нет, Пурнама не дурак, сразу обо всем догадался, сказал Сэт.
Страх, предположил я. Если парень, как вы говорите, слаб духом, он вполне мог перенять от родителей страх за себя, пропитаться им, ведь что может произойти с ребенком более ужасного, чем его превращение в монстра? Проще говоря, парню настолько вселили эту тревогу, он так часто об этом думал, что убедил себя в неизбежности такой участи и попросту мог перевоплотиться. Здесь все очень пластично, ты прав, Макс. Вы даже не представляете, насколько энергия мысли или сильное внушение может изменить вашу сущность. Уж поверьте, я такого навидался. Так что надо всегда следить за собой и быть начеку.