Звучит воображаемый третий звонок, и спектакль начинается.
Какое-то время молча пялюсь в ладонь, а Тимур на меня.
Тот, кого вы ищете, ниже вас ростом.
Тимур фыркает. Конечно, не отличительный признак. Тех, кто ниже ростом, навалом. Но у нас, в шарлатанской среде, принято начинать издалека.
У него белый хвост.
Двое внимательно смотрят на меня.
Настоящий хвост? спрашивает Веня. В голосе чудится радость.
На голове, успокаиваю я. Довольно длинный, до середины спины уши проколоты ногти длинные глаза не могу определить цвет часто меняется
Тимур начинает думать, что в моих словах что-то есть. Или мне кажется из-за задумчивости во взгляде.
Таких примет недостаточно для поисков, признаю я, могу добавить, что тому, кого вы ищете, легко прятаться и скрываться. У него к этому талант.
Вздёргиваю брови, изображая замешательство.
Он следит за вами, ходит следом, не боится попасться на глаза.
Тимур хмыкает.
Он был в Эскамеруне.
У тебя там карта? сдержанно осведомляется Маг, поглядывая на свою открытую ладонь. Естественно там только четыре шарика: голубой, белый, красный и зелёный. Если сразу не понял, что они значат, то уже не поймёт без подсказки.
Половина меня имела привычку называть Меня больным извращённым маньяком, садистом с прогрессирующей шизофренией. Полагаю, дело лишь в гипертрофированном воображении. В сущности её замечания об особом складе ума были близки к истине.
Не в силах прекратить играть, сильнее округляю глаза.
Он сейчас здесь.
Веня озирается.
В городе? уточняет Тимур.
Ближе.
Заставляю глаза затуманиться белой поволокой. Мои слова перестают напоминать наивный трёп расфлиртовавшейся девицы. Кто это украсит миндалевидные глаза бельмами в здравом уме? Если только цеплять нализавшегося галлюциногенных жаб ведьмака или заплутавшего на болоте Ивана-царевича. У него выбор маленький.
В Храме? спрашивает Веня, вскидываясь с места.
Смотрит скупо бросаю я.
Вдруг понимаю, как охрип голос. Рука, сжимающая пальцы Тимура истончилась, выпукло выступили суставы, ногти отвердели, как панцири жуков-носорогов, колыхнулась седая прядь.
Я выглядела иначе.
Ты убил её? вдруг спрашивает Тимур, сверля меня взглядом.
Я что, по его мнению, гожусь лишь в одержимые куклы?
Зачем мне?
Поговорим без посредников?
Уже.
Не играй со мной, брат, предупреждает Маг.
Мне трудно не играть, но лгать я не могу
Между нами висит забытая ладонь и души четырёх стихий. Тимур не сводит с меня глаз. Веня подползает на четвереньках. Я не смотрю на него, только чувствую озноб от его дыхания.
Трудно поверить? легко догадываюсь я. Как мне вас убедить?
Он протягивает свободную руку к моему лицу. Знаю, что это значит.
Веня рядом отчаянно качает головой. Лучше бы ей крепче держаться за шею.
Я понимаю, что ты делаешь, косо поглядываю на угрожающе приближающуюся руку. По доброй воле на такое не согласиться. Веня вздыхает, упирается лбом в моё плечо.
От плеча по телу разливается тепло, тошнота от глаз Тимура отступает, чтобы застрять у горла. Ком мешает говорить.
Тимур дёргает меня за подбородок
Всё естество сопротивляется, боль находит толчками, а потом вгрызается в меня как сволочная клыкастая дрянь. Я не то, в чьи глаза можно вгрызаться, копаться в голове, выворачивать наизнанку душу.
Защита трещит по швам, слетают расставленные на память узелки. Маг неумолимо впивается мне в череп, ломает его изнутри, крушит моё сознание, натыкаясь на расставленные повсюду блоки Это это не для кого то к кх.
Подонок.
Размыкаю веки.
Мир ослепителен режет глаза.
Проморгавшись, понимаю, что ослеплена не великой небесной звездой, а потолочной подсветкой автомобиля.
Из полноценного спектра чувств мне худо-бедно доступно лишь зрение.
Опознаю в двух затемнённых объектах впереди спины Вени и Прохора. Прохор ведёт автомобиль.
Эмпатия просыпается раньше обоняния и осязания. Адепту-дублю нехорошо. Что за идиот посадил его за руль? Ни за что не окатила бы его водой, если б не была в полной уверенности, что Прохор сумеет привести себя в порядок. У него озноб, руки мелко дрожат. Он должен был насухо вытереться, завернуться в толстый плед и спать.
С приходом злости уходит онемение. Шевелю ногой. Надо же, замёрзла. Давно я не мёрзла.
Осознаю, что на животе, прямо на моём животе, под тёмным пледом, то ли тёмно-синим, то ли невнятно-зелёным, закрывающим меня с подбородка до пят, лежит рука. Затылком распознаю вторую.
Тимур придерживает меня у груди. У него закрыты глаза. Никогда не задумывалась, каких сил ему может стоить душевыворачивающая процедура. Надеюсь, моя защита сделала ему больно.
В оскорблённое и осквернённое сознание стучится рациональная мысль. Позвольте, господа, куда мы едем? Зачем покидать Храм? Ведь придётся возвращаться. Не затеяли ли попутчики закопать меня в леске? Выкопаться, конечно, дел на копейку, но это вернёт меня обратно на стартовую линию. Какой по счёту будет попытка? Третьей или четвертой?
откуда только такие дурацкие идеи приходят? Я что, головой ударилась при падении?
Мягче! морщась, шипит Маг на несчастного Прохора.
У адепта всё очевиднее трясутся руки, он озирается в поисках помощи на Веню, но голубые волчьи глаза лишь смотрят в лес, сколько не корми, не умывай, не наряжай в костюмы и не обзывай в лицо человеком.
Тимур недовольно открывает глаза и наконец видит то, что я вижу. Правда, делает свои выводы.
Тормози, болван! Угробить нас решил! Привет, добавляет как ни в чём не бывало, погладив костяшкой указательного пальца мой подбородок. Меняемся местами! Венька, позаботься о сестре! Освобождай руль, ничтожество! Живее! Оставить бы тебя здесь
В окна смотрит плотный ночной лес. Хлопают двери, тёплые колени меняются на прохладные, в кустах у дороги шуршит. Хлопают двери. Веня присаживает меня к себе на руки, бережно поддерживая под спину и под колени.
Он из тех, кто умеет вести себя мило и скромно, преподносить свою застенчивость приятным для окружающих способом. Хамелионий приёмчик для Повелителя нечисти, но всё время, что его знаю, ни разу не обнаружила в его манерах лживости. Просто он такой. Точно так же, как я такая, какая есть.
Веня внимательно изучает моё лицо. Не могу отвести глаз, делаю то же самое. Светлые мягкие волосы, наполняющиеся синевой глаза, красивое мужественное лицо, несколько бледное.
Тимур снова заводит машину и гневно бросает через плечо:
Держи себя в руках!
Кому это он?
Мне, просто отвечает Веня, продолжая дружелюбно на меня смотреть.
Поднимаю руку, чтобы наконец приобнять брата. Хочется сказать братишку, но язык не поворачивается выразиться уменьшительно о ком-то больше меня самой. Он низко склоняется надо мной, касаясь по-собачьи прохладным кончиком носа щеки. Приятно.
Чтоб я видел твоё лицо, грубо и угрожающе вмешивается злющий Тимур.
Веня расстроенно подчиняется.
Вздыхаю. Если бы кое-кто не был болезненно привязан к тонне хромированных железок с кожаной начинкой, в поездке бы вообще не было смысла. А так, если тягать туда-сюда тонну, конечно же придётся постоянно вылезать в повседневность в разных местах и гнать потом по шоссе, гнать и гнать.
Наконец в окне показалась знакомая высотка, с презрением взирающая на чахлые насаждения, именующиеся парком, у своих ног. Приветственно шелестела замедляющая ход река. Месяц и звёзды ещё не выглянули. Выходит, я не так долго оставалась без чувств.
Автомобиль останавливается. Пытаюсь выйти, но Веня неожиданно настойчиво не выпускает, держит на руках и равнодушно к весу и неудобству выбирается на свежий воздух через тесную для двоих дверь.
На этот раз Тимур не демонстрирует недовольства. Идёт вперёд, открывая перед нами двери. Прохор плетётся сзади, еле перебирая ногами. Я боялась, Тимур заставит его ночевать в машине.