Пододвигает стул и садится передо мной. Я лежу на кушетке на скомканных простынях, нечесаная, потерянная и онемевшая. Пристальным змеиным взглядом Василий высасывает из меня остатки жизни.
Ты больше не притронешься ни к одному пациенту, объявляет он.
Крупная муха с зеленоватым отливом ползет по одеялу. Я шевелю коленом, чтобы ее спугнуть. Охранник переступает с ноги на ногу и скучающе смотрит в потолок. Кто становится охранником такого человека, как Василий? Неужели у них совсем нет совести?
Валерия, ты слышала, что я сказал?
Интересно, сколько сейчас времени? Какое сегодня число? Как только Василий уйдет, я спрошу охранника. С ненормальным папашей разговаривать не стану.
Хорошо, продолжай молчать, Валерия. Позволь кое-что тебе рассказать. С тобой случилась пренеприятная история. Во время операции ты парализовала моего сына. Да, именно ты виновата в случившемся. Если бы ты не отвлекала Ярослава Игоревича, он бы совершил чудо. Ты и сама это знаешь, поэтому не смогла справиться с чувством вины и порезала свое запястье, чтобы никогда больше не оперировать. Другими словами, ты сама себя наказала. Потом, осознав тяжесть содеянного, ты обратилась за помощью в частную психиатрическую лечебницу. По твоей просьбе психиатр сообщил о случившемся Ярославу Игоревичу. К сожалению, ты отказываешься принимать посетителей. Даже хирурга не пустила и отказалась от операции, так и осталась с порезанными сухожилиями. Заставить тебя не смогли, так как психиатр посчитал тебя вправе принять такое решение. Он скоро тебя выпишет, и ты будешь сидеть дома на больничном. Вот такая история с тобой приключилась.
Слова, каждое на вес жизни. Страшные, невозможные, неудобоваримые
Я сама себя искалечила? Жуткая выдумка! Безумная фантазия Василия Седова. Сумасшедшая месть всесильного негодяя.
Я никогда еще не была на больничном. Странное ощущение, прежде не испытанное. Да и зачем мне больничный, если я никогда уже не буду хирургом?
Нет. Не думать, не думать, не думать.
Я отпущу тебя через пару дней, и мы будем с тобой квиты. Не сомневаюсь, что ты побежишь в больницу, тебя прооперируют, но увы будет слишком поздно. Ты и сама знаешь, что хирургом уже не станешь. Сухожилия заживают долго, особенно после такой задержки. Если бы тебя сразу прооперировали, исход был бы другим. Какая ирония, а?! Ведь Стас тоже пострадал из-за задержки. Вспомни, что ты сказала моему сыну. «Молодой, тренированный организм способен на многое». Это твои слова, Валерия. Чувствуешь иронию?
Слова Седова-отца звучат издалека, разносясь в тумане моего сознания неприятным эхом.
Стараясь отгородиться, спрятаться от них, я возвращаюсь в прошлое. В тот момент, когда похититель усадил меня за стол и приказал написать несколько слов.
Я переигрываю свои действия снова и снова.
Я должна была догадаться, что они задумали, и взять карандаш в левую руку. В ЛЕВУЮ РУКУ.
Написать «мама мыла раму» левой рукой, ведь я умею. Хирурги хорошо владеют обеими руками, у нас такая работа.
Ты левша? спросил бы похититель.
Я бы уверенно кивнула в ответ, тем самым спасая мою мечту.
Предатель-хирург искалечил бы мою левую руку, оставляя правую нетронутой.
Если бы, если бы я догадалась притвориться левшой! Сбежала бы в другую страну, поменяла имя После длительной реабилитации смогла бы оперировать Если бы.
Для меня важно, чтобы ты поняла, почему я так с тобой поступил.
Василий Седов придвигается, противно скрипнув стулом, и сжимает мой подбородок ледяными пальцами, пахнущими кожей и деньгами. Заставляет повернуть лицо, чтобы встретиться с ним взглядом. В его глазах черная пустота, из нее можно черпать безумие. Ложками.
Мой мальчик искалечен, понимаешь? старательно выговаривает он каждое слово. Хирурги сделали все возможное, да? А я говорю нет. Кто знает, чем закончилась бы операция, если бы ты не вертелась у опытных людей под руками, не мешала бы им. Стас мой единственный наследник. Надежда империи, которую я строил годами. Его неполноценность это крах моих надежд. Понимаешь, Валерия? Поэтому, когда такая наглая вертихвостка, как ты, смеет говорить, что молодой организм способен на многое, и рассуждать о характере Стаса, мне это не нравится. Меня это расстраивает. Понимаешь, о чем я? Ты меня очень расстроила, а теперь справедливость восстановлена.
Василий Седов безумен, но от этого не легче.
Мстительный, беспощадный, несправедливый мужчина, он жаждал отомстить за аварию сына, за свою беспомощность и выбрал меня жертвой. Отомстил судьбе в моем лице. Интересно, знает ли об этом Стас? Хочется верить, что нет.
На прощание я дам тебе полезный совет, Валерия. Не пытайся идти против меня. Доказать ты ничего не сможешь, но обеспечишь себе еще одну встречу с моими ребятами. Левая рука у тебя в порядке, так что сможешь чистить зубы, одеваться, причесываться. Если не хочешь потерять вторую руку, смирись с историей, которую я для тебя придумал. Стресс, большая ответственность на работе, чувство вины вот ты и сорвалась, порезала себя. Сначала не хотела лечиться, но потом передумала, всякое случается. Так всем и говори. Вот заключение психиатра, чтобы к тебе не лезли. Прими мое наказание и не рыпайся. Пойдешь против меня, тогда потеряешь левую руку, а то и что поважнее. А еще мы присмотримся к остальным хирургам в вашей бригаде. Все ясно?
Я и сама не дура, все понимаю. Но меня очень раздражает муха, черная с зеленым отливом. Кружит вокруг меня, словно я падаль. Хотя
Я и есть падаль.
Кстати, Стас уже встал на ноги, говорит Василий, оборачиваясь в дверях. Здорово, правда?
Глава 3
Меня захлестывает горе. Сжигает. Оглушает. Василий Седов отобрал мою мечту. Все, чем я жила. Высосал из меня жизнь, оставив только бесполезную шелуху.
Как привыкают к горю? Не знаю, потому что оно слоновой тяжестью лежит на моей груди, не давая дышать. К такому не привыкнешь. Погребенная заживо, я не могу справиться с необратимой и полной потерей себя.
Меня поглощает боль. Рука горит факелом боли, днем, ночью, с обезболивающими и без. Но знаете что? Физическая боль это ничто по сравнению с агонией души.
Можно долго рассказывать о слезах и страданиях, но суммирую в трех словах: меня больше нет. Меня, такой, какой я была, какой хотела быть, нет. И уже не будет никогда.
Не щадя себя, признаюсь, что я слабая. Все эти годы гордилась своими решимостью и бесстрашием, а перед лицом трагедии сдалась. Сдулась, как шарик, забытый в конце детского праздника. Во время похищения я боролась, пиналась, кусалась. Даже плевалась. А уж гневные речи, с которыми я выступала, запомнятся надолго, и не только мне. Вернувшись домой, я сошла на нет. Вышла из игры и замуровала двери, ведущие обратно.
Меня продержали на складе несколько дней, чтобы я уже никогда не смогла восстановиться до прежнего уровня. С каждым днем шансы на полное восстановление падали. Как и предсказал Василий, как только меня отпустили, я побежала в больницу.
Хирургу хватило одного взгляда на повреждения, чтобы сделать правильные выводы.
Тебя намеренно покалечили! Это сделал профессионал, перерезал только сухожилия.
Я сделала это сама, меня хорошо обучили.
Хирург поджал губы и резанул меня взглядом.
Значит, так, Лера: сначала операция. Я сделаю все возможное, но ты и сама понимаешь: прошло слишком много времени для полного восстановления. После операции займемся остальными вопросами полиция и все такое. Там и разберемся, кто это сделал и почему. Устраивает?
Я медленно кивнула и отвернулась.
Я постараюсь, Лера! пообещал хирург голосом, охрипшим от пронзительной искренности.
Операция ювелирная пластика сухожилий заняла несколько часов. Сухожилия зашили, а что делать с моей душой? Той самой, которая уверена на сто процентов, что я никогда уже не буду хирургом? Никогда уже не буду собой.