Слева от девочек резвятся братья-близнецы, они подпрыгивают на диване то вверх, то вниз, стараясь достать до потолка.
Вы сломаете всю мебель! По дому раздается недовольный женский голос.
Настя внезапно выходит из кухни и грозит сыновьям пальцем. В ней больше не найти прежней изысканной красоты и женственности. Еще бы, родить четверых детей. Сейчас жена брата выглядит как измученная и уставшая женщина, у которой нет ни минуты свободного времени, чтобы поухаживать за собой.
Впервые я вижу, что Настя одета не в облегающее платье, а в потрепанные джинсы и старую мятую рубашку блевотного цвета.
Сидите тихо! командует она, и близнецы тут же умолкают.
Они же дети, ласково произносит мама и гладит внуков по взъерошенным русым волосам.
Мальчишки тут же прижимаются к ее груди, что делали всякий раз мы с братом, когда отец ругал нас за сломанную вещь, плохие оценки в школе и еще чего хуже. Когда я смотрю на племянников, то вспоминаю своего брата. Кажется, что он еще жив, что он дома и что его смерть всего лишь простая ошибка.
Я здороваюсь с Настей, обнимаю детей и ухожу на кухню, где Андрей пьет свой любимый крепкий кофе без сахара. Его вкусовые предпочтения меня всегда удивляли, помнится, он мог запить молоком и соленую рыбу.
Привет, поникшим голосом произношу я.
Брат поворачивается ко мне и улыбается самой широкой и лучезарной улыбкой, на которую он только может быть способен. Он берет меня в крепкие мужские объятия, и в этом, казалось бы, простом жесте я ощущаю всю его тоску по брату. Раньше Андрей никогда не проявлял особую нежность и заботу по отношению ко мне или к Давиду. Мы всегда думали, что он самый серьезный человек в нашей семье и просто-напросто не способен на проявление подобных чувств. Поэтому сейчас его объятия для меня кажутся дикостью и в то же время вполне понятным чувством. Я в самом деле копия Давида. Андрей отличается от нас лишь цветом волос у нас они каштановые, а у него светло-русые, как и у отца.
Я рад, что ты приехал! признается брат и разжимает объятия.
Я понимающе киваю и спешу подняться к отцу на второй этаж. Он сидит спиной ко мне, на кровати брата, и с тоской переводит взгляд от одной фотографии к другой. Солнечный свет пробивается сквозь запачканное стекло и гущу пыли, летающую в комнате. Видимо, за десять лет комнату брата никто не открывал и ничего здесь не трогал.
Он был хорошим игроком, вспоминаю я, когда взгляд отца останавливается на бело-синей униформе брата, лежащей на краю кровати. Думаю, он бы мог стать профессиональным волейболистом.
Папа усмехается и поднимает заплаканные глаза на меня. Я тут же спешу его обнять, стараясь соблюдать спокойствие. Как и много лет назад, от папы исходит знакомый запах бензинного масла и дегтярного мыла.
Ты приехал, родным голосом произносит он.
Пап, разве я мог поступить иначе?
Мы сидим в объятиях еще пару минут, прежде чем отец соглашается выйти из комнаты.
Уже на свету я замечаю, что за десять лет отец сильно изменился: стал горбатым и лысым. В его взгляде исчез задорный огонек и тяга узнавать что-то новое. Он постарел.
Бать, ты как? первым делом спрашивает Андрей, когда мы спускаемся на первый этаж.
Я в порядке, сын, не волнуйся. Отец одобряюще улыбается и, завидев внуков, радостно разводит руки в стороны. А кто хочет пойти с дедом на рыбалку?
Я! в один голос отвечают мальчишки и бегут к нему в объятия.
Девочки остаются сидеть неподвижно.
Поможете мне приготовить обед? спрашивает у девочек мама, и они убегают следом за ней на кухню.
В гостиной остаются только Андрей, Настя и я. Брат так пристально на меня смотрит, что мне становится неловко.
Как дела на работе? интересуюсь я, лишь бы нарушить затянувшееся молчание.
Планирую открыть свою собственную фирму, гордо заявляет брат, присаживаясь на край дивана.
Ну, вы общайтесь, а я пойду, помогу на кухне, говорит Настя и уходит прочь.
Она никогда не присоединяется к беседе с нами, то ли от отсутствия общих интересов, то ли от стеснительности.
Поздравляю! улыбаюсь я и сажусь на другой край дивана.
По привычке мы оставляем между собой большое расстояние, словно Давид сейчас спустится к нам и включит свою любимую передачу по телевизору. Но телевизор выключен, и мы с грустью смотрим на пустующее место между нами.
Тяжело без него, нервно проведя рукой по коротким волосам, шепчет Андрей. Вчера родители были на грани истерики
Могу представить, угрюмо произношу я и на свой страх и риск спрашиваю: Тебе, случайно, не снился брат? Или, может быть, мерещился
Лех, Андрей тяжело вздыхает, это у тебя все от стресса. Когда он умер, то целый месяц мне снился. Я чуть не сбрендил, даже в церковь сходил, но это не помогло. А вот психолог помог. Дать номер?
Думаю, не стоит, шепчу я, не желая, чтобы кто-то услышал нас.
За разговорами о брате мы проводим несколько часов, прежде чем вся семья собирается за обедом. Мы стараемся не впадать в депрессию, но и не забываем о том, ради кого собрались сегодня все вместе. Вспоминая лучшие моменты из жизни Давида, мы уплетаем за обе щеки приготовленную еду.
Пойду навещу брата, сообщаю я родным, категорически отказываясь от того, чтобы кто-то пошел со мной.
Из дома я выхожу с превеликим облегчением. Постоянные взгляды родни в мою сторону не давали мне даже сосредоточиться на еде во время обеда. Я поскорее хочу навестить могилу Давида и поехать обратно в город. Здешняя местность, несмотря на природные богатства, свежий воздух и тишину, которую я так люблю, не дает мне покоя. Тут я словно загнан в клетку прошлых воспоминаний, тоски и боли.
Я вдыхаю воздух в легкие и направляюсь на кладбище, где в самой дали, под цветущей яблоней, похоронен Давид.
Здравствуй, неловко начинаю я, глядя на фотографию брата на надгробной плите из коричневого гранита.
Я сажусь напротив него, кладу свой букет цветов поверх всех остальных и впервые за весь день позволяю себе заплакать. Я не хочу показывать свою тоску по брату перед остальными членами семьи, но не боюсь это делать здесь, на кладбище.
Как ты там, засранец? сквозь слезы шепчу я. Ты мне часто мерещишься в последнее время. Признавайся, тоже скучаешь?
Я поднимаю голову и осматриваюсь, но силуэт брата нигде не показывается.
Меня приняли на работу начинаю рассказывать я ему.
Теперь, когда брат мертв, мне жутко не хватает его болтовни. Поэтому в такие дни, как сегодня, я прихожу сюда, чтобы поговорить с ним и рассказать обо всем, что со мной произошло за год. Я стараюсь показать ему, что моя жизнь не скучна, что я учусь тому, что всегда умел делать он, радоваться жизни. Но что бы я ему ни рассказывал, мои истории и вполовину не такие интересные, как у него.
Прости, что не приехал вчера! под конец рассказа извиняюсь я, прикоснувшись к его могиле, и ухожу прочь, до самого дома не поднимая голову вверх.
Придя домой, я обнаруживаю, что Андрей со своей семьей уже собираются уезжать. Они живут на противоположной от меня и родителей окраине города, во вполне престижном районе. Я же живу в нескольких километрах от него в небольшой, но очень уютной квартире в центре Москвы.
Я надеялась, что вы останетесь на ночь, заявляет мама, с грустью поглядывая на нас.
Она стоит на пороге дома и крепко обнимает внучат.
Нам долго ехать, напоминает Андрей, да и работа ждет.
Мы еще приедем, обещает Настя и впервые за весь день улыбается.
По всей видимости, находиться здесь ей тоже не в радость.
Понимаем, вы все занятые люди, но не забывайте звонить нам, просит отец, выходя из дома. В конце концов, мы и без того редко видимся.
Хорошо, в один голос произносим мы с братом.
Обнявшись и попрощавшись с родителями, Андрей спешит уехать из деревни, навевающей лишь тоску, а я пешком возвращаюсь на поезд.