И Алексей в очередной раз выжидательно и чуть не просительно посмотрел на Ивана. Ивану становилось всё больше не по себе. Он почувствовал себя Кем же? Прагматичным дядей восторженного Саши Адуева, Петром Иванычем, всё время пытающимся уклониться от неуместных Сашиных объятий?15 Пожалуй, да, Петром Иванычем, но и еще кем-то; пока он еще не мог точно сформулировать кем Да и как тут сформулируешь, надо ведь думать о том, что отвечать на все эти излияния думать о том, как поддержать разговор. Иван не смог найти лучшего вопроса, чем:
А почему svidrigailoff?
Алексей немного как бы смутился.
Не подходит, да? А мне показалось, что неплохой ник
Да почему сразу «не подходит». Я просто спросил.
Да нет, я понимаю, что на Свидригайлова нисколько не похож. Просто Достоевский мой любимый писатель, вот я и захотел назваться по имени какого-нибудь персонажа Достоевского. Сначала я хотел взять имя stavrogin, но оно оказалось занято в ГКП уже есть один Ставрогин. Ну а раз Ставрогин оказался занят, то
То, значит, Свидригайлов, невольно рассмеялся Иван.
В общем, да, с улыбкой ответил Алексей.
А почему же не alesha_karamazoff, к примеру?
Ну Алексей задумался. Думаешь, мне лучше было бы взять ник alesha_karamazoff?
Да почему опять думаю. Так просто сказал. Захотел выбрал, это же твое дело, не мое. Svidrigailoff хороший ник.
Мне тоже кажется, что хороший Кстати, раз уж разговор у нас перешел на Свидригайлова и, главное, на Достоевского. Я перед встречей перечитал все твои рецензии на его романы. Ты, например, пишешь
Тут Алеша достал из пакета распечатку очевидно, с его, Ивана, рецензиями! Достал и начал читать:
«Достоевский (Свидригайлов) говорит, что хорошо было бы проследить все вредоносные влияния, который Петербург оказывает на живущего в нем человека16, но еще лучше было бы проследить все влияния, которые сам Достоевский оказывает на своих читателей. Можно предположить, что сам Достоевский сводит своих читателей с ума ничуть не менее эффективно, чем Петербург Достоевского персонажей его романов. А ведь Россия страна, где каждый ребенок читал Достоевского, а всякий образованный человек знает его чуть не наизусть стоит ли удивляться тому, что»
Здесь Алеша svidrigailoff оторвал взгляд от распечатки и спросил:
Ты в самом деле думаешь, что Достоевский сводит своего читателя с ума?
Ну, я тут не без юмора пишу, хотя В последний раз я смог перечитать «Преступление и наказание» только с третьей попытки. Мне во время чтения не то что психически, а просто физически плохо становилось. Но я-то человек уже несколько, как бы сказать искушённый и иску́шенный жизнью (ударение ставится по желанию), а в детстве-юношестве сил много ты просто впитываешь всё в себя, как губка. Вот я и думаю какое влияние может оказать такое вот основательное пропитывание достоевщиной?
«Достоевщина» не люблю это слово, честно говоря. Есть в нем какое-то пренебрежение И мне кажется, что уж лучше «пропитываться» Достоевским, чем попсой какой-нибудь.
Кто ж спорит
А ты мою рецензию на «Преступление и наказание» читал? Я там как раз отчасти с тобой полемизирую.
Иван внутренне вздохнул. Он опасался, что разговор может скатиться в эту плоскость. Правда состояла в том, что он вообще никаких рецензий Алексея не читал пробовал читать, но они показались ему скучными. Да это и так должно было быть понятным всё, что он находил интересным, он комментировал, а раз он не комментировал рецензии Алексея, значит, интересными их не находил. В этом и состояло (в том числе) преимущество общения в сети (on, а не off лайн): тебе интересно общаешься, неинтересно не общаешься. А теперь сиди «в реале» и ври, что ты, мол, конечно, читал или лучше правду сказать? Но Иван не был правдорубом, разделяя где-то вычитанную им мысль, что любители говорить правду в лицо, как правило, не очень-то это лицо любят. К Алексею он, правда, никаких чувств не испытывал, но и быть грубым ему вовсе не хотелось. Не хочешь обижать людей? тогда ври.
А ты мою рецензию на «Преступление и наказание» читал? Я там как раз отчасти с тобой полемизирую.
Читал.
И?
И?
И что ты думаешь?
Что же он думал? «Да, нелегкая эта работа сочинять с пол-оборота», -сымпровизировал Иван, а затем сымпровизировал и ответ:
Я человек сетевой, я привык реагировать на конкретные комментарии. Ты вот процитировал отрывок из моей рецензии, я сделал пояснения. Процитируй отрывок из своей я отвечу, что я думаю. («Вывернулся, кажись», с надеждой подумал Иван).
Я свою рецензию не смогу процитировать так, как твою; мои мысли не так четко выражены Мне еще до тебя далеко, тяжело вздохнул Алексей, с надеждой посмотрев на Ивана а вдруг он скажет, что не так уж далеко? Но Иван промолчал. Хоть он и не был правдорубом, но но Алексею действительно было далеко до него. Алексею было далеко до него, ему было далеко до Саши Скромного, Саше Скромному было далеко до Пастернака, а до кого было далеко Пастернаку? До Шекспира? Задав себе этот тупиковый вопрос, Иван решил не отвечать на него и вернулся к разговору.
Но в разговоре как раз повисла пауза. Чтобы заполнить ее, Иван неторопливо прихлебывал из кружки она уже наполовину опустела, из чего вы можете заключить, что едва ли Иван был оптимистом. Алексей продолжал выжидательно смотреть на него, но, кажется, в его взгляде уже начало проявляться и что-то вроде разочарования. Очевидно, Алексею как минимум хотелось бы, чтобы Иван проявлял чуть больше энтузиазма Ивану было жаль Алексея. Тот так ждал этой встречи, но он с очевидностью неспособен оправдать Алексеевы ожидания. Иван почувствовал себя Антуаном Рокантеном во время памятной встречи с Самоучкой. Бедняга Самоучка так ждал этой встречи и как же он обманулся!17 Да, больше всего их сидение в кафе напоминало именно сцену из «Тошноты». Тошнота, тошнота Может быть, его неважное самочувствие в последнее время это что-то вроде сартровско-рокантеновской тошноты? Но нет, опять мимо. Как там говорил сам Рокантен:
«У меня самого никаких неприятностей я богат как рантье, начальства у меня нет, жены и детей тоже; я существо вот моя единственная неприятность. Но это неприятность столь расплывчатая, столь метафизически отвлеченная, что я ее стыжусь».
У Ивана тоже не было никаких явных неприятностей. Ни тебе проблем с деньгами, ни с начальством. Даже работа, если ее можно назвать работой, явно любимая. Неприятность существования? Помнится, Иван далеко не с первого прочтения понял, в чем же эта неприятность существования заключается; она действительно показалась ему слишком отвлеченной. Потом-то он понял. Сознавать, что ты существуешь это и вправду тяжелая работа не менее тяжелая, чем развиртуализация с сопутствующим враньем и паузами, слишком явно подсказывающими, что разговаривать собеседникам не о чем. Но всё равно его глубинная проблема не была связана ни с развиртуализацией, ни с осознанием своего существования. Тут что-то другое Но он чувствовал, что нащупывает путь к разгадке. Пока что он, правда, скорее походил на лорда Гленарвана сотоварищи, получивших в руки документы, основательно размытые водой, и вынужденных считывать смысл между строк18. Но даже и до Гленарвана Ивану было далековато тот хотя бы точно знал, что искомый предмет, то есть капитан Грант, находится где-то на 37-ой параллели, а он, Иван
Верно ведь?
Это Алексей задал ему какой-то вопрос, а он его и прослушал. Алексей всё еще не сдавался, всё еще на что-то надеялся. Надеялся, что нашел друга. Но Ивану уже было тяжело играть в эту игру, он чувствовал, что его хватит еще минут на пять, не больше:
Извини, я тут немного задумался, прослушал, что ты сказал.