Глеба?
Многие китайцы, даже неплохо говорящие на русском, так делают заканчивают гласной непривычные имена. Хотя мне всегда казалось, что они издеваются, а не испытывают сложности с языком.
Твоя Отпустили? Свободна?
Хитрые черные глазки Вити перебегали с Глеба на меня. Вероятно, он пытался понять, зачем его знакомец притащил на встречу еще одного человека.
Сбежал, ровно ответил Самойлов. Только что. Ты сильно занят? Разговор есть.
Непонятно, принял ли китаец шутку Глеба. Он просто продолжил изучающе глядеть на нас обоих.
Конечно. Давай говорить.
Не здесь.
Ты знать: много людей ходи никто не видеть! на китайский лад исковеркал поговорку про лес и дерево посредник. Тут говорить.
В принципе, он был прав. Но мне все равно было немного не по себе говорить об убийстве с посредником триады, стоя возле прилавка с ювелиркой. Понижая голос каждый раз, когда мимо проходили люди.
Человек хочет сделать заказ, кивнул на меня следователь. Триада напала на него, хотела убить. У него нет претензий к исполнителям. Он хочет купить информацию о том, кто заказал нападение.
Взгляд китайца вновь остановился на мне, сделавшись сразу очень холодным. Что-то мелькнуло в глубине черных глаз. Что-то похожее на удивление. Что тебя удивило, раскосый?
Прости, Глеба-друга! Никак нельзя. Не могу памагай.
Говоря это, Витя продолжал смотреть на меня, никаких эмоций больше не проявляя.
Заказчик оплатил запрет? Теперь удивление продемонстрировал Самойлов. Сделал шажок к прилавку: Серьезно?
Такой умный человек! восхитился Витя. Он перестал буравить меня взглядом и расплылся в неискренней улыбке торговца. Видит все! Знает все! Хочешь кольцо жене купить? Минское золото! Высшая проба!
До свидания, Витя.
Моментально потеряв интерес к разговору, Глеб ухватил меня за локоть и потащил к выходу.
Скидка хорошая! Потом приходи!
Уже на улице Глеб резко толкнул меня в грудь и прижал к стене здания. Прошипел, как рассерженный кот:
Ты зачем мне врал?
В смысле?
Я опешил настолько, что даже забыл о сопротивлении.
Витя тебя знает. Ты к нему приходил. Как заказчик приходил! Что за игра, Игорь?
Так вот в чем причина пристального взгляда китайца и этой неуловимой тени удивления, которую я заметил. Он узнал меня. В смысле Игоря. Здешнего. Ну двойник! Не устает оставлять мне подарки! Найти бы и прибить сволочину! А то наворотил дел и смылся в неизвестном направлении!
Оторвав от рубашки руку Глеба сильная хватка у задохлика, я попытался выиграть время, задав встречный вопрос:
Уверен?
Что значит уверен? Ты сам видел, как он на тебя смотрел.
Видел. Но не понял.
Я лихорадочно подыскивал слова, которыми можно было объяснить происходящее, но не углубляться при этом в теорию переноса сознаний между мирами. Разумеется, ни черта я не подобрал.
Глеб, приняв мое молчание за нежелание говорить правду, отступил на шаг.
Пошли в машину. Едем в тюрьму.
Зачем?
Затем, что я втемную играть не буду. Возвращаюсь в камеру.
Вот что с ним было делать? С одной стороны, да и черт бы с ним! На посредника он меня вывел, даже подкинул новую зацепку: китаец меня знал. Дальше можно действовать и без него, так что пусть себе возвращается в свою камеру, узник совести недоделанный. С другой же стороны, он опытный следак. Знает, как искать информацию, о чем я имею представление только из прочитанных детективных романов. Да и силой на китайца давить нет никакого смысла, если верить утверждению, что «триада умирает молча».
Значит, нужно заставить Самойлова остаться. При этом не сообщая ему всей правды обо мне, хватит дяди Вани. Пойти по промежуточному варианту, как с матерью? Давай попробуем!
Ты ведь со мной тоже не до конца откровенен, Глеб. Потребовал от меня согласия на помощь в деле с потрошителями, а сам ничего толком не рассказал. У всех есть вещи, о которых говорить не хочется. К тому же мы с тобой едва знакомы. Ты же не ждал, что я тебе все вывалю?
Логично, неохотно признал тот. И тут же вскинулся: Но в расследовании мелочей не бывает. Я должен знать все!
Как и я, верно? Если хочешь полноценного сотрудничества, давай строить его на откровенности. Ты рассказываешь мне, что за хрень у тебя произошла с потрошителями, я объясняю свою ситуацию. И после этого продолжаем работать, как договорились.
В этот момент завибрировал телефон у меня в кармане. Взглянув на экран, я, не выдержав, выругался. Пресветлый князь Николай Олегович собственной персоной!
Сделав знак Самойлову, я ответил на вызов.
Слушаю?
А ты, Игорь Сергеевич, не перегибаешь палку? ласково начал князь Благовещенский и Тындинский.
Вы о Самойлове?
О нем. Какого, прости, хрена ты вытащил заключенного из камеры за неделю до суда и обвинительного приговора?
Гнева, впрочем, в голосе шефа я не слышал. Скорее всего, он не особенно возражает против моего самоуправства, но, получив доклад Фочина, посчитал нужным дать мне начальственного нагоняя.
Есть хорошая зацепка с послом, Николай Олегович. Прямо сейчас отрабатываем. Самойлов со мной, никуда не денется.
Хотел бы удрать не пришел бы сдаваться, справедливо заметил князь. Что за зацепка?
По телефону?
Хм Ну да. Ладно. Держи старика в курсе.
Звонок князя значил только одно он одобрил мои действия. Что вернуло мне чуточку самообладания и даже кроху надежды на удачное завершение дикой этой истории.
Убрав смартфон в карман, я пояснил Глебу:
Князь. Беспокоится.
Я уже понял. И без перехода вернул меня к прерванному разговору: Согласен. Говорим друг другу все честно. Потом работаем.
Вот так! Я ему, выходит, нужен был не меньше, чем он мне. Это хорошо!
Начинай тогда.
Вот так и возвращается утраченное лидерство, мальчик Глеб! Учись!
Пошли в машину, буркнул тот.
Он долго устраивался на сиденье, всячески оттягивая начало рассказа. И начал его, только когда я нетерпеливо кашлянул.
Перед тем как убить потрошителей, я их допросил. Девчонка ничего не видела, ее и ребенка я усыпил. Допрашивал жестко, уже тогда понимал, что в управе мне этого сделать не дадут. Догадывался, что за рядовыми похитителями стоит крупная фигура из местных бояр. В принципе, так и оказалось. Арцебашев.
Тут Самойлов сделал паузу, как бы предлагая оценить размах бедствия, открывающегося с оглашением этой фамилии. К сожалению, сделать этого я не мог, поскольку фамилия была мне совершенно незнакома. Но я сделал большие глаза и повторил:
Арцебашев?
Угу, кивнул Глеб. Воевода наш.
Боясь ошибиться, я плюнул на осторожность и уточнил:
Ты сейчас про Михайлу Генриховича говоришь? Здоровенного такого дядьку?
Да. Про кого же еще?
Просто уточнил! вскинул я руки. Слушай, но ему это зачем? Он же приближенный князя!
Ты знаешь, сколько стоит младенец с мирским даром на черном рынке?
Нет. Не интересовался как-то.
От ста тысяч рублей мальчик и двухсот девочка.
В покупательской способности здешнего рубля я еще не до конца разобрался, но уже понимал, что суммы, названные следователем, огромны. К примеру, за его обед в «Даурии» я отдал два с половиной рубля.
Да ладно! Чего в них такого ценного? Это же не носители боевой магии!
Игорь, ты чего? Из младенца с мирским даром можно воспитать идеального убийцу! Если переломать ему сознание и научить даром не лечить, а убивать. Направь такого на цель, и у жертвы почти не будет шансов. Только целитель и сможет спасти, да и то без гарантии. Да, при таком воспитании выживает хорошо если один из десяти детей: это же против природы идти, да и живут убийцы недолго. Но все равно это почти идеальное оружие.
Я даже присвистнул вслух. Ну ничего себе! Это же практически контрабанда ядерного оружия, если с моим миром сравнивать! В Благовещенске! И крышует ее добряк Михайло Генрихович. Мне стали куда понятнее причины, отчего Глеб принял обет молчания.