Меня, как самого ближнего земляка Гаврилова, тут же подняли с деревянных нар и разбудили нервозными пинками:
Чё там у Гаврилова с женой?
В смысле? тараща сонные глаза, не понял я.
Лейтенант звонко и тонко выкрикнул, переходя на свой обычный нервозный тенор:
Пропал твой Гаврилов! Говори давай, чё там у него с женой? Может, побежал стрелять её? Откуда она родом, с его хутора?
Почесавшись и сладко зевнув, я рассказал всё, что знал о молодой супруге курсанта Гаврилова. А знал я, как и все, очень мало.
Наташку, стройную гибкую красавицу из родного хутора Безымянка, Слава Гаврилов давно присматривал. И летом, будучи на втором курсе, решил: «Пора жениться!»
Стали они жить-поживать, да добра наживать.
Жили недалеко от военного училища, снимая комнату в частном секторе. И всем были довольны. А что? Два года, и Гаврилов лейтенант!
Но! Страшно не понравилось Славику, что его любимая жинка мгновенно позабыла о скромности и начала (о ужас!) красить губы да рядиться в короткие юбки.
Его душа, помня заветы хуторских казаков-старообрядцев, страшно вознегодовала.
Придя из увольнения, Гаврилов размахивал кулаками у моего носа и брызгал слюной от возмущения:
Я ей гутарю: «Сыми тряпки! Не позорь хутор!» Она, змеюка, лыбится! Я гутарю, шо морду набью! Опять лыбится! Ты, гутарит, будущий офицер. И не должон руки распускать по мелким поводам. А какой же это мелкий повод? Губы красит! Срамота! Кошмар!
Выслушав мои воспоминания, Глущенко уточнил:
Так бил Гаврилов жену или нет?
Говорит, не бил, а только учил. Намотает косу на руку, и учит. А как учит, не говорил! Наверное, бил, но несильно. Иначе бы убил. Удар у Славика что надо! Мы ж с ним боксом и рукопашкой занимаемся. Сильный удар! Если попадёт, конечно.
Лейтенант Глущенко посмотрел на часы и нервно закусил губу. Соображал, что же делать. Докладывать о ЧэПэ или пробовать искать беглеца своими силами.
А может, Гаврилов не беглец, а убили его и забрали автомат!
Видя нерешительность взводного, я предложил:
Товарищ лейтенант! Разрешите, мы сгоняем на хату Гаврилова? Тут рядом, пять минут ходу.
Глущенко побарабанил пальцами по стеклу, уложенному на письменный стол. Поморщил высокий лоб. И решил:
Давай, Ильин! Бери своего земляка Пшеничного и беги! Одна нога здесь, другая там! Как у вас в станице говорят, шамером!
Этим самым шамером, почти ураганом, нас донесло до хатки, снимаемой нашим исчезнувшим земляком.
Ткнув гамкающего во дворе злобного пса под рёбра, мы забежали на высокий крылец. Постучали. И сразу, не дожидаясь приглашения, влетели внутрь.
За столом, горестно подперев руками седую голову, сидела древняя бабуля. Заслышав грохот наших подкованных копыт, она подняла маленькие глазки, утонувшие в глубоких морщинах.
Никитишна! Славик приходил? с порога выкрикнул я.
Старушка вздохнула и показала скрюченным пальцем на стену:
Вона! Глянь!
На большом фото, прикреплённом кнопками к обоям, улыбалась юная очаровательная жинка нашего злобного Славика.
Хм! Ну и чего такого? Улыбается!
Ничего не поняв, я было повернулся к бабуле. Но что-то меня смутило на снимке.
Ах да! Посреди фото чернела маленькая дыра!
Дыря! подтвердила бабуля. Славик прибёг, глянул у комнатку, а жинки нету. Записка токмо. Убёгла жинка до хутора. Не хотит, грит, терпети бой от паганава супружника.
Так она чего, до хутора, к родителям, побёгла? удивился я решительности молодой хуторянки.
Знамо дело, до хутора! вздохнула старушка. А Славик и збесивси! Как стрельнёт у портрету! Грит, убью дуру! И побёг!
Куда побёг? воскликнул молчавший до того Коля Пшеничный.
Знамо куда! На хутор к сабе!
Лейтенант, выслушав наши разведданные, начал бегать по караулке, как тигр в клетке. Голова его искрила от напряжения, выдавая «на-гора» единственную истеричную фразу:
Твою ни мать!
Коля Пшеничный мрачно крутил головой вслед за тигриными прыжками лейтенанта. И, почесав затылок, предложил:
Товарищ лейтенант! Гаврилов взял деньги у бабули. Но совсем мало. На частника-таксиста не хватит. Стало быть, поедет на автобусе. Надо бежать на автостанцию.
Лейтенант остановил свой нервный галоп и удивлённо посмотрел на странного курсанта:
Пшеничный! Ты дурак, что ли? С автоматом на автобус?! Ты чё! Скорее всего, захватит легковушку да ринется догонять свою жену. Сколько до его хутора по трассе?
Ну, километров сто пятьдесят, ежли через Михайловку иттить. Город такой перед их Безымянкой.
Глущенко пожевал губами, наморщил лоб. И решил:
Так! Едем на моём «Запорожце»! Ильин, Пшеничный, сдать оружие и за мной! Сержант Краюшкин, принимай командование на себя! Никому не докладывай!
Пока мы стремительно мчались, как черепахи, на стареньком пыхтящем «Запоре» по ночной трассе, Глущенко выспрашивал подробности о беглом курсанте.
Главным образом, интересовала его возможность уговорить бешеного Славика сложить оружие и не пострелять полхутора.
В городишке Михайловка мы заехали в местный отдел милиции, и лейтенант кратко обрисовал ситуацию. И попросил помощи в разоружении курсанта.
Сонный капитан долго таращил удивлённые глаза на странных военных, рассказывающих о вооружённом солдате. Не верил! По вскоре проснулся и начал действовать. Позвонив куда-то, он затребовал взвод из батальона Внутренних Войск, квартировавшего в городке.
И пообещал нашему литёхе, что курсант никуда не денется:
Окружат его, постреляют над головой. Сложит оружие как миленький!
А если не сложит? насторожился я такой решительности местных ВэВэшников.
Пристрелял. И дело с концом! сонно зевнул капитан.
Слова эти сильно подействовали на Глущенко. Выскочив из милицейского околотка, он запрыгнул в свой «Запор»:
Едем! Надо опередить этих костоломов! Пристрелят дурака Гаврилова, даже не поморщатся!
На подъезде к хутору Безымянка фары высветили скромный белый обелиск с красной звездой на верхушке.
Сражение здесь было в Гражданскую войну! сквозь рёв и дребезжание авто крикнул я. Красные преследовали белоказаков, своих же станичников. И напоролись на засаду. Казаки дождались, когда полк красных вытянется в узкой горловине между буграми, и атаковали. Казачья лава с трёх сторон! Много тогда порубали!
Глущенко лишь покачал головой.
Здесь не бугры, а настоящие дюны, как в Прибалтике! прокричал он, поворачивая на песчаную узкую дорогу.
Зимнее холодное небо начало светлеть, гася звёздную подсветку.
Единственная улочка хутора пестрела белыми тулупами и цветастыми кацавейками. Народ столпился у низенького плетня, ограждавшего чей-то двор.
Затормозив рядом, Глущенко высунулся из окна:
Что случилось?
Седобородый старик в чёрном зипуне равнодушно осмотрел «Запорожец» и махнул рукавицей в сторону дома:
Славик Гаврилов прибёг с ружжом! Тама родители евоной жинки. Требуит з них свою жинку. Гутарит, шо прячут воны дочу. Стрельнул ужо два раза! Нас не пущает. Гутарит, шо застрелит.
Глущенко вылез из авто и хлопнул дверцей:
Ильин, пошли уговаривать дурака!
Зайдя на крыльцо, лейтенант начал барабанить в дверь и греметь хлипким засовом:
Курсант Гаврилов! Это лейтенант Глущенко! Выходи! Поехали в училище!
В ответ тишина. И почти сразу звон разбитого стекла.
Из окна высунулось дуло автомата.
Всем назад! С крыльца! Застрелю! нервный крик Славика утонул в грохоте автоматной очереди.
От неожиданности Глущенко споткнулся и кувыркнулся на землю. Вскочив, бросился за плетень:
Ильин, ложись!
Закурив и переведя дух, лейтенант приказал:
Ильин! Может, тебе удастся уговорить дурака? Только смотри, времени у нас мало. В любой момент нагрянув ВэВэшники да застрелял придурка к еб..й матери! Тогда уж точно меня посадят!