Прикопают где-нибудь в огороде…
Нет, ну а на что он надеялся? Сталкеры увидят
его, бросятся обниматься и станцуют от радости джигу? Потом будут позировать перед камерой, пафосно закидывая стволы на плечи, попросят прислать
видео для домашнего архива и надарят гостинцев в дорогу?
Хорошие гостинцы.
Стрингер еще раз посмотрел на гранату.
Он долго заставлял себя не
смотреть, зажмуриться, будто бы и нет ничего. Есть только вдох и выдох, очередной вдох и очередной выдох. Бесконечные секунды, растекающиеся
медленно, будто остывающая смола. Вдох. Выдох.
Но он сдуру открыл глаза.
Панический страх проник в мышцы, спина покрылась гусиной кожей, пальцы
едва заметно задрожали. Между ними был зажат другой мир, другая вселенная, ничто, бесконечность.
Стрингеры не ведают страха. Опасность — да. Но
только когда на плече камера, а они творят. Они не боятся, потому что в душе считают себя избранными.
Эти красные корочки собкоров — люди
относятся к ним с опаской. Они боятся, что все их гнилье, все их слабости и грехи вывалят наружу — на всеобщее обозрение. А потом и самих «героев»
поднимут на смех, будут им улюлюкать, закидают упреками. Не опасаться можно, только когда ты абсолютно чист, девственен. Но разве бывают такие люди?
И тогда они начинают лицемерить, врать, заискивать, делать черное белым, а белое черным. Когда и это не помогает, в ход идут деньги, власть и сила.
Чтобы заткнуть надоедливую тварь, стервятником кружащуюся над их низменными страстями.
Обычно журналистов просто били.
На лбу у Смертина урчала
«Пчела». Она тоже уставилась своим миниатюрным объективом на застывшую в человеческих руках смерть. Но Алексей об этом не знал. Ничего от стрингера
внутри него уже не осталось. Камера валялась под ногами напряженно застывшего у окна с автоматом наперевес Бешеного. Исчез спасительный круг, барьер
между стрингером и опасностью, не позволявший страху проникать в сознание. Алексей был заворожен. Стальная рубашка, разрезанная на ровные аккуратные
квадратики, гипнотизировала, словно кобра. Пальцы становились мягкими, податливыми, скользкими. Убийственными. Смертин все сильнее вжимался в стену,
будто пытаясь отстраниться. Кобра не отпускала, следила за каждым его движением, готовая в любой момент броситься и разорвать в клочья.
Что-то
кололо в бок, сидеть было неудобно. Алексей заелозил, но сделал только хуже. Теперь острая железяка впилась в задницу, а локоть упирался в целую
пригоршню дробленого стекла.
Из транса вывели выстрелы.
— Блек-Джек! Бросай оружие! — орал Бешеный, торопливо меняя магазин.
— Сам бросай! —
раздалось совсем с другой стороны, откуда-то с противоположной стены дома. — Оставлю жить, если до бара голыми дойдете!
— Отмычки! — крикнул Пирог
с чердака. — Слон нас сдал. Сука! Они их на мясо заслали! Шесть или семь заходят с оврага! Вик…
О крышу ударили гранаты. Одна скатилась по шиферу
и грохнула, обрушив целый угол. Вторая юркнула прямо в щель. Они рванули практически одновременно. Часть перекрытий рухнула, осыпав пол кусками
досок и клочками шифера. Прямо перед Смертиным с чердака упало развороченное тело того самого Пирога. Одной ноги не было. Грудь вскипела кровью. И
только глаза смотрели как будто с обидой в никуда.