Петлицы на мундирном сюртуке были новыми, неделю как пришитыми. На них сверкали серебром по две звёздочки, символизирующих «губернского секретаря» высший чин надзирателя сыскной полиции. В этот чин Петра по ходатайству петербуржского градоначальника7 возвёл своим указом царь за выдающееся расследование по «Делу Нойда». В прежнем чине «коллежский регистратор»8 он прослужил три четверти года вместо трёх положенных лет. Досрочное повышение в чине в министерстве внутренних дел было редкостью, но не исключением.
Вспомнив о горячей фляге, он уложил её на ноющее болью правое бедро и привязал полотенцем. После ледяного дождя вновь напомнила о себе былая военная рана. Тепло фляги обещало через полчаса её успокоить.
От дома до петербуржского сыскного отделения, в котором находился кабинет Филиппова, идти пешком минут сорок, поэтому у Петра оставалось четыре с половиной часа свободного времени. Можно было немного поспать, но разум оказался взбудоражен загадочным вызовом начальника, от которого можно ждать чего угодно.
Вновь пригубив раскалённый напиток, Пётр поправил на ноге флягу и улёгся удобнее. Невольно погрузился в воспоминания о недавнем «Деле Нойда», которое в глазах начальства вознесло его на вершину сыскного мастерства.
В маленькой деревушке Степановке (всего из пятнадцати домов), расположенной в двадцати вёрстах на север от Петербурга, в январе текущего года было совершено зверское убийство двух малолетних детей. Местные жители нашли трупы утром, в заброшенном сарае на северной окраине деревни. Тела бедняг были истыканы и изуродованы металлическими спицами. Подозрения сразу пали на местного колдуна, который жил с женой и двумя малолетними детьми в южной части деревни. Местные называли его Нойдом (именно таким именем он перед ними представился и ни на какие прозвища, более удобные для языка крестьян отзываться не захотел).
Нойд был молодым человеком двадцати восьми лет, родившимся и выросшим на Кольском полуострове, по неизвестным причинам оттуда сбежавшим. По словам знакомых с ним людей, позже опрошенных следователем, он якобы обладал колдовскими навыками: мог гипнотизировать людей и животных, в том числе с помощью взгляда и тепла рук лечить их болезни, в связи с чем его за глаза прозвали Колдуном. В Степановку он пришёл жить, спасаясь от народного недовольства, которое в отношении колдунов, знахарей, ведунов процветало по всей губернии. Он и его жена имели инородную внешность и принадлежали к лопарям: маленькой народности Кольского полуострова.
Следствие выяснило, что лопари являются спокойным миролюбивым народом, но управляют ими нойды колдуны. Вот тот человек и был одним из нойдов, неизвестно почему именно таким именем и представившись. Каким было его настоящее имя, следствие так и не выяснило, по всем документам он проходил как Нойд.
О самих нойдах известно не много. Якобы эти люди принадлежат к роду северных шаманов, исповедующих преклонение перед духами, общение с которыми выстраивают методом колдовской практики. Трудно сказать, что у них с этим получалось, но следователю удалось выяснить, что они якобы из поколения в поколение владеют искусством гипноза. Человек, попадающий под психическое давление нойда, превращается в его послушную куклу: в состоянии гипнотического исступления он способен выполнять любые команды. Сведения об этом распространены не только в северной части России, но и во многих странах Западной Европы, в том числе прописанные в книгах исследователей. А дыма без огня, как известно, не бывает. С помощью гипноза нойды якобы управляют своим народом: воспитывают его в послушании, наказывают за проступки, заставляют на себя работать, в случае нужды приказывают идти воевать с врагом.
Когда молодой колдун пришёл в Степановку и попросил местных жителей не препятствовать его жизни здесь, те встретили его настороженно. Их напугало в нём всё: и странное для местного восприятия имя, и чужеродная внешность, и колкий пристальный взгляд, и загадочное тёмное прошлое. Сначала Нойда хотели прогнать, но тот сказал, что поможет улучшить местную жизнь: станет лечить болезни людей и животных, заставит домашний скот пастись не разбредаясь, повысит надои коров, избавит окружающий лес от волков. В течение нескольких дней пришлый Колдун, как его за глаза прозвали местные, доказал им свои полезные навыки, и те разрешили ему в деревне остаться.
Степановка некогда была крупнее, домов на тридцать, но многие люди из неё уехали по причине того, что она располагалась в глухом лесу на удалении от крупных дорог, других населённых пунктов, что мешало торговле и заработку. В результате тут осталось несколько заброшенных домов. Нойд с семьёй поселился в одном таком доме на южной окраине деревни, отремонтировав его и обустроив.
До трагических событий января колдун прожил в Степановке два месяца. Жил он тихо: никогда не пил, не бузил, местные порядки не нарушал. За время, проведённое в деревне, успел вылечить нескольких жителей от простудных заболеваний, за что те решили передавать его семье муку для выпечки хлеба, коровье молоко, куриные яйца и другие продукты питания. Давали понемногу, но регулярно семья колдуна не голодала.
И вот настало утро, когда в заброшенном сарае нашли тела изуродованных детей. Поскольку в деревне было всего пятнадцать жилых домов, пятнадцать семей (все друг друга прекрасно знали), все подозрения немедленно пали на пришлого колдуна. В первые минуты его едва не забили насмерть топорами и кольями. Спасло его чудо: ему с женой и детьми удалось выпрыгнуть в окно дома и убежать в лес. По глубокому снегу разутыми, в тонких ночных рубашках, при трескучем морозе в минус двадцать градусов им удалось пройти по лесу три версты до дороги, связывающей Петербург с Кексгольмом9, где их, обмороженных и полуживых, нашёл случайный ямщик. Тот погрузил их на сани и доставил в Мурино10, где передал становому приставу уездной полиции11. После того как Нойд рассказал последнему, что спасался от разъярённых деревенских, обвинивших его в жестоком убийстве, тот его арестовал и вместе с семьёй конвоировал в Петербург. На время следствия Нойда с женой заточили в тюрьму, а их малолетних детей распределили в приюты.
Судебному следствию дело показалось простым, очевидным. Никаких сомнений в причастности Нойда к убийству у следователя не возникло, тем более, когда он собрал кое-какие сведения по кольским нойдам северным колдунам. Действительно, изуверское убийство детей металлическими спицами походило на какой-то сатанинский обряд, заподозрить в причастности к которому обычного крестьянина просто невозможно. Нойду и его жене грозила бессрочная каторга.
В середине марта судебный следователь, ведущий «Дело Нойда», почти его закончил. Полноте картины мешало отсутствие вещественного доказательства орудия убийства. Согласно экспертизе, дети были заколоты длинными тонкими острыми предметами наподобие шила или вязальной спицы. Но при осмотре места преступления, как и при обыске дома инородца, похожие предметы найдены не были. Следователь дал Филиппову предписание направить в Степановку своего надзирателя (сыщика), который на месте попытался бы выяснить, куда они могли подеваться: повторно осмотреть место преступления, вновь обыскать дом, ещё раз опросить жителей деревни. Без орудия убийства дело выглядело неполным и придирчивым прокурором окружного суда могло быть возвращено на доследование.