Царь вас по СЛТ к себе вызывал?
Вот опять ты лезешь через забор выше собственного роста! Не имеешь ты права о подобном расспрашивать!
Я не из праздного любопытства, поверьте. Мне надо понимать масштаб происходящего.
Эх, Суворов, Суворов. Погубит тебя твоя заносчивость. Перспективный ты сыщик, но не по статусу прыткий.
Не знаю, может быть, из тебя получится величайший сыщик империи, во всяком случае, все задатки в тебе для этого есть. Если только раньше срока тебя не погубит несдержанность. Я тебя терплю, потому что полтора года лично знаю, а под началом твоего отца служил в пехотном батальоне. Но когда ты подобным тоном заговоришь с человеком властолюбивым, тщеславным, к сентиментальности не склонным, это тебе с рук не сойдёт. В твоих интересах запомнить это моё предостережение. В своей бестактной дерзости ты ходишь над пропастью по тонкой струне. И сорваться вниз у таких как ты шансов намного больше, нежели дойти до другого берега. Поверь мне, я по себе знаю, о чём говорю.
Чёрт с тобой, слушай правду. Может быть, в мемуарах обо мне когда-нибудь напишешь. Только при жизни моей никому об этом ни слова!
Клянусь вам.
Император вызвал меня на личный доклад по ситуации в московском сыске. Он узнал от Столыпина, что я приезжаю в Петербург по его вызову, и по случаю решил со мной переговорить. Ситуацию в Москве он держит на своём контроле. На должность начальника московского сыска я им официально ещё не утверждён, нахожусь в подвешенном состоянии он пока к моей службе там присматривается. Я тоже, как и ты дерзкий, что, впрочем, ты знаешь, поэтому настоял на прояснении этого вопроса. Я не могу при такой неопределённости всецело отдаваться тяжелейшей службе. Он меня заверил, что деятельностью моей доволен и в начале мая, недели через две, официально утвердит меня в должности начальника. Позавчера он задобрил меня деньгами, выдав значительную премию на обустройство в Москве да на поддержку моральную.
Для тебя важно не это. Важно то, с кем я имел случай повстречаться в Царском Селе. И вот здесь эта история уже может касаться твоей судьбы. Поэтому слушай меня внимательно.
Вместе со мной к царю были приглашены трое людей, имеющих отношение к раскрытому тобой «Делу Нойда»: ведущий следствие судья окружного суда, подчинённый ему судебный следователь и надзирающий за делом прокурор. Я встречался с царём по случаю, незапланированно, а они втроём были вызваны им заранее для оглашения указа о повышении их по службе. Судья с повышением в чине и должности направляется в Москву, следователь назначается коронным судьёй окружного суда35 Самары, а прокурор решением Сената36 отправляется с повышением в чине и должности в Ростов-на-Дону
А почему это касается моей судьбы? не понял Пётр.
Если ты не забыл, после «Дела Нойда» тебя тоже поощрили повышением в чине. Ты получил губернского секретаря досрочно. Ввиду тщеславности тебе такое повышение показалось естественным звеном в карьере. Между тем ты должен понимать, что в двадцать четыре года в должности надзирателя получить такой высокий чин, многие служивые которого и в сорок лет не видят, не просто странно, а вопиюще несвоевременно
То есть меня повысили незаслуженно?!
Опять ты, чёрт бы тебя побрал, меня перебиваешь! разозлился вновь Кошко. Когда ты научишься слушать людей, проглатывая свои прыткие вопросы внутри себя?! Вот явно видно, что тебя в детстве не пороли!
Молчу.
За блестяще расследованное «Дело Нойда» ты заслужил награду, это не обсуждается, но не чином губернского секретаря. Тебя могли наградить орденом, денежной премией, отпуском, но не чином двенадцатого класса Табели о рангах. Ты воспринимаешь, что я тебе говорю, или готов дальше обиженно надувать губы?
Воспринимаю. Я же не законченный идиот. Даже несмотря на то, что ваши слова меня задевают.
Не мои слова, а мои сведения. Я лучше тебя знаю, как система устроена. Она очень бюрократизирована. Никогда рука градоначальника не осмелится подписать ходатайство царю о повышении надзирателя, всего два года как пришедшего в сыск с улицы, до чина губернского секретаря. Даже если этим надзирателем будет гений сыска невиданный.
Хорошо, я вас услышал. О чём, по-вашему, моё повышение в чине говорит?
О том, что тебя готовятся перевести из Петербурга в другой город с повышением в должности. Следом за судьёй, следователем и прокурором. Только в этом я вижу логику.
Куда перевести?! Меня Филиппов не отпустит! Он же при вас говорил об этом!
Да Филиппова никто не спросит! Переведут приказом с самого верха! Филиппову останется только смириться. Ты что, думаешь, что, когда меня, например, переводили в московский сыск, мнение Филиппова кто-то спрашивал? Даже моё мнение никого не интересовало! Столыпин приказал мне таким тоном, что я не мог ослушаться. Такие вещи часто делают без согласия, исключительно по необходимости. Если бы моего или филипповского мнения испрашивали, я бы до сих пор служил здесь, в Петербурге, его помощником. Филиппов категорически не хотел меня отпускать. А я не имел ни малейшего желания уезжать служить в провинцию, тем более в Москву, в которой сыск сегодня глубоко разложен коррупцией, непрофессионализмом и неопределённостью.
Хорошо, зачем меня хотят перевести в другой город?
Это ключевой вопрос, ты даже не подозреваешь, насколько важный. Кто-то очень влиятельный, из самых верхов, заинтересован всех лиц, причастных к «Делу Нойда», из Петербурга убрать. Всех кроме Филиппова, который, как я думаю, имеет слишком высокий статус и личное доверие царя, чтобы с ним так поступить.
Но зачем!!! не выдержав, воскликнул Пётр. Он пока ещё ничего не понимал из этого откровения. Оттого его мозг пребывал в состоянии паники.
Кто-то хочет, чтобы в Петербурге не осталось людей, знакомых с «Делом Нойда». Причина может быть только одна: это дело распутано тобой не до конца. Убийцу ты нашёл, но его мотив установил не с полной точностью. Григорьева является более сложным персонажем, чем тебе кажется. Кто-то из высокопоставленных лиц Петербурга хочет, чтобы подробности по её личности навсегда остались в тайне.
Важная деталь вот в чём. О причастности Григорьевой к убийству детей деревенские не могли не знать, как минимум должны были догадываться. О том, что она своих внуков ненавидела, что хотела развести своего сына с невесткой их матерью, что убийство детей только ей на руку, они знали все поголовно. Но при этом такие сведения они от следствия сообща утаили. Григорьева то ли держала местных в какой-то от себя зависимости, то ли была связана с ними каким-то другим преступлением, ещё более жестоким. По сути, если копать до конца, там всю деревню надо представлять перед судом за укрывательство убийцы.
Узнав в январе сего года об убийстве в Степановке, о том, что делом занялся департамент полиции37, что выглядело очень странно, поскольку никакого политического подтекста визуально видно не было, я стал наводить справки. Пётр машинально отметил про себя, что в то время Кошко ещё служил помощником Филиппова; до его перевода в Москву оставался месяц. Вот что мне удалось тогда выяснить.
Деревня называлась Степановкой по фамилии помещика Степанова. Тот образовал эту деревню во второй половине прошлого века. При нём она разрослась до тридцати дворов38. Степанов слыл добрым покладистым человеком, родом из крестьян. Но его сын Степанов-младший был жестоким и алчным. Крестьян, которые пришли в деревню жить ещё при его отце, он избивал, облагал незаконными поборами. Имел свойство напиваться и устраивать в деревне дебоши. Местных он так затерроризировал, что многие оттуда сбежали, побросав свои дома. К концу прошлого века в Степановке осталось только пятнадцать семей из тех, кому бежать было некуда, кто был вынужден с жестокими порядками смириться.