Идём к нему, посмотрим, что он тебе скажет.
Увидев, что высокий чиновник в начищенном мундире и сопровождающий его ростом на полголовы ниже знатный господин в котелке и дорогом пальто неторопливо зашагали в его направлении, оба с портфелями в левых руках, замёрзший на сыром холодном ветру человек даже не пошевелился. Его дети послушно стояли рядом с неподвижной матерью. Все четверо продолжали их молча наблюдать.
Пётр с Кошко остановились напротив Нойда (жена с детьми располагались правее на расстоянии сажени).
Пётр внимательно рассмотрел ожидающего его колдуна.
Ростом он был невысокого, примерно два с третью аршина29, Петру он был по плечо. Возрастом он выглядел лет на тридцать (Пётр точно знал, что ему двадцать восемь лет). На его лице, тёмном от грязи, располагались жиденькая коричневая борода и такие же жиденькие усы.
Его грязная засаленная одежда пахла тюрьмой. Пётр помнил, что разъярённая толпа деревенских вынудила его с семьёй бежать в лес босыми да раздетыми, в тоненьких ночных рубашках. Поэтому вся эта одежда, в которой они сейчас стояли, была им передана кем-то из сострадания, чтобы они раздетыми да разутыми зимой не замёрзли.
Нойд имел волевой проницательный взгляд, который долго удержать на себе было невозможно. Если бы не обстоятельства встречи, такой взгляд можно было назвать повелительным. Не удивительно, что деревенские, узнав о скором возвращении колдуна в деревню, навсегда из неё разбежались: этот человек даже в спокойном состоянии наводил своими глазами испуг, что было говорить, когда он рассвирепеет.
Удивительно было только, как с этим человеком осмеливалась конфликтовать Григорьева. Вероятно, её личность Петром была не до конца раскрыта. Характер нанесения ударов по детям свидетельствовал, что бабкой она была трусливой, в минуты паники трясущейся от ужаса. Такая могла вступать в острый конфликт с колдуном, только имея какую-то поддержку со стороны.
Кошко заговорил первым:
Здравствуйте. Вот тот человек, которого вы ожидаете. Спасителя вашего именуют Его благородие Суворов Пётр Васильевич, сыщик уголовной полиции. А я его начальник, Его высокоблагородие Кошко Аркадий Францевич.
Я желаю, при всём уважении к Его высокоблагородию, разговаривать с Его благородием лично, с глазу на глаз, твёрдо сказал Нойд.
Пётр взглянул на Кошко. Тот был побледневшим: просьба колдуна оказалась нахальной. Зная взрывной характер начальника московского сыска, он поспешил негативное развитие событий немедленно пресечь.
Если вы хотите мне что-то сказать, то говорите при высокоблагородии, твёрдо сказал он. С глазу на глаз в данной ситуации я разговаривать с вами не стану. Его высокоблагородие достойный честный человек, мой начальник, поэтому либо он услышит всё, что вы хотите мне сообщить, либо мы разворачиваемся и уходим.
Нойд кивком головы показал, что требования принимает.
В этот момент случилось невообразимое, к чему Пётр оказался совершенно не готов: жена Нойда, доныне неподвижная, бросилась к нему, упала на колени и крепко обняла его ноги своими руками. Её дети подбежали к Петру следом и с двух сторон прижались к нему, вцепившись в пальто. Пётр, потрясённый сценой, оказался парализован. Кошко отступил на два шага в сторону, не мешая тем выразить свою благодарность. Городовым, побежавшим к ним на помощь, издалека заподозрившим неладное, он повелительным жестом руки велел вернуться.
Нойд молча пронаблюдал эту сцену, шагнул к Петру и протянул ему круглый деревянный диск диаметром в полтора вершка30, к которому была прикреплена длинная льняная верёвка. Пётр взял диск в руку и быстро его осмотрел. Это был какой-то религиозный предмет, вырезанный из дуба совсем недавно: на его поверхностях сохранились микроскопические, но приметные заусенцы, не успевшие в кармане пальто затереться. По краям диска с двух сторон были вырезаны какие-то знаки: то ли неизвестные буквы, то ли неизвестные цифры. С одной стороны по центру диска, внутри окружности из таинственных знаков, было вырезано улыбающееся солнце, с другой лик плачущей луны.
Это оберег, сказал Нойд. Я его вырезал из куска дерева, выйдя из тюрьмы. Он наколдован. Его плоти я передал всю силу, коей владею. Ты должен носить его на верёвке на шее, под рубашкой, на животе, никогда не снимая. Когда придёт беда, он поможет тебе избежать неминуемой смерти.
Пётр посмотрел на Кошко. Тот ничего не сказал, сам растерянный от всего происходящего.
Жена Нойда подняла голову, оторвавшись щекой от его ноги, и тихим голоском быстро-быстро затараторила:
Обязательно берите, Ваше благородие, обязательно не отказывайтесь! Вы моего мужа совершенно не знаете! Он внук могущественного колдуна! Вы даже не представляете, чему он дедом был обучен! Вся его сила отныне будет оберегать вас от смерти! Просто доверьтесь нам! Мне нельзя всего рассказывать! Просто не отказывайтесь! Просто поверьте нам!
Пётр вновь посмотрел на Кошко, пытаясь понять его отношение к данной ситуации31. Тот требовательно кивнул головой:
Бери.
Пётр открыл свой портфель и положил деревянный диск в шёлковый внутренний кармашек.
Жена поднялась с колен и с детьми отступила. Она продолжала смотреть на него благодарным взглядом.
Нойд тоже отступил, всем своим видом показывая, что у него больше разговора для Петра нет. Он пришёл сюда только для того, чтобы передать ему оберег.
Кошко шагнул вперёд и спросил требовательным голосом:
Почему вы, заявляя о своём могуществе, не смогли заблаговременно почувствовать опасность в то утро, когда деревенские обнаружили тела убитых?
Колдуны тоже ошибаются, грустно улыбнулся тот. Я отвлёкся, потерял внимание, устал, такое случается. Но впредь я такого не допущу. Я не позволю втянуть себя и свою семью в подобные несчастья.
Почему вы покинули Кольский полуостров свою родину?
Это внутриродовая история, не имеющая никакого отношения ни к тому, что было в деревне, ни к тому, что будет в будущем. На родине мне приказали сделать то, чего я не захотел делать. Мне приказали уйти, и я ушёл. Такое бывает.
Вам известно, что Степановка сожжена дотла, а люди из неё бежали? Ваш дом спалён!
Да, известно. Но мы не собирались возвращаться в ту проклятую деревню. Я уже понял, как ошибся, придя в неё. В какое-то время я потерял бдительность. Больше я себе отвлечься не позволю.
Где вы собираетесь теперь жить?
Нойд внимательно осмотрел Кошко, словно взвешивая, можно ли с ним об этом говорить. Приняв решение, он ответил:
Мы пойдём в Финляндию, подальше отсюда.
Пешком придётся идти очень долго.
Да, я знаю. Но поехать на поезде у нас нет возможности.
Кошко откашлялся, посмотрел по сторонам и достал из кармана пальто деньги. Отсчитав пять червонцев, протянул их колдуну.
Берите, требовательно сказал он. Вам надо прокормить семью.
Пётр оказался поражён этим безусловно милосердным поступком. Под впечатлением он полез в портфель за своими деньгами, но Кошко твёрдой рукой его остановил:
Не надо. Угомонись.
Увидев протянутые деньги, Нойд отрицательно мотнул головой и отступил. Недолго думая, Кошко сунул купюры в карман пальто его сына и хлопнул рукой по его плечу.
Нойд остановил рукой свою жену, готовую броситься на колени перед Кошко. Из глаз последней полились слёзы. Она смотрела на двух чиновников уголовного сыска таким взглядом, какой Петру ещё никогда не встречался.
Взяв своих детей за руки, Нойд развернулся и неторопливо зашагал по Офицерской улице в сторону Вознесенского проспекта, от сыскного отделения прочь. Его жена пошла следом, постоянно оборачиваясь, утирая с глаз слёзы.