Мам, вообще-то мы не собираемся там обжиматься.
Мэл наигранно пожала плечами:
Я ничего такого и не говорила!
Они высадили меня и уже начали выезжать обратно на главную дорогу Каро закатила напоследок глаза, когда я поняла, что входная дверь заперта на главный замок.
Насколько мне было известно, на этот замок мы дверь никогда не запирали, и у меня даже ключа от него не было. Ведомая каким-то инстинктом, я почувствовала, что должна произвести показной «осмотр» карманов и рюкзака. Мэл остановила машину на середине улицы они с Каро за мной наблюдали. Я развернулась и, пожав плечами, помахала в надежде, что они воспримут это как сигнал и двинутся дальше, а мама наконец услышит звонок и откроет дверь, и тогда Мэл и Каро, уезжая, все-таки увидят, что я, как нормальный человек, спокойно захожу к себе домой.
Но никто не открывал. Изнутри не доносилось ни звука. Я постучала громче, а когда реакции не последовало, несколько раз сильно пнула дверь ногой.
Дома никого? спросила Мэл. Ты можешь подождать у нас, если у тебя нет ключей.
Нет, мама должна быть дома. Я выдавила из себя нервный смешок.
У вас есть другой вход?
Да, сзади, ответила я, но там обычно закрыто
Я хотела, чтобы они уехали, но Мэл настояла на том, чтобы остаться и подождать, пока я проверю задние двери.
Они оказались незаперты. Только я успела широко их раздвинуть, как увидела маму на плитке кухонного пола, свернутую в клубок, маленькую и беззащитную.
Мама! Я подбежала к ней, прокручивая в голове самые страшные сценарии, и к горлу подкатила тошнота.
Мне удалось привести ее в чувство, но она казалась страшно потерянной и вялой. Пока я пыталась понять, что произошло, в груди все колотилось. Сердечный приступ? Обморок?
Что случилось? спросила я. Ты в порядке?
Она не ответила.
Кто это? Щурясь, она стала вглядываться в Мэл и Каро; они выбежали из машины и зашли в дом, когда услышали мой крик.
Они подвезли меня, ответила я.
Может, позвонить кому-нибудь? предложила Мэл. Только спустя пару секунд я поняла, что под «кем-то» она, скорее всего, имела в виду 911.
Нет, сказала мама. Я в порядке. Все нормально.
Казалось, прошла тысяча лет, прежде чем Мэл и Каро наконец ушли. Я не могла даже смотреть на них стыд спиралью закручивался внутри, разгорался малиновым и полыхал так, как полыхает гнев.
Оставшись с мамой вдвоем, я, как сокол, наблюдала за каждым ее движением: как тряслись ее руки, когда она потянулась за сковородой, как медленно и неуверенно она передвигалась.
На меня навалился очередной груз. Почему она оказалась на полу без сознания?
Папин самолет скоро приземлится, сказала мама позже, когда более-менее оправилась от произошедшего. Не нужно беспокоить его, добавила она, слабо улыбнувшись.
Я долго размышляла над ее словами. Она говорила о том, что не стоит рассказывать папе, как я не могла попасть в дом, как нашла ее на холодном кухонном полу. То, как она это произнесла, меня задело. Не нужно беспокоить его. А что насчет меня? Моего беспокойства?
Мое волнение росло, как коралловый шар, который бледнеет с каждой новой порцией воздуха, раздувающего его брюхо; росло до тех пор, пока не стало почти прозрачным, чуть ярче едва заметной тени, но все-таки оно было со мной всегда, везде.
25
Вот, произносит Фэн, магазин, где я купила выпечку.
Уайпо прикасается к моему локтю и указывает на полку.
Ni mama zui xihuan, говорит она мне. Самые любимые у твоей мамы.
Я нахожу глазами ряд, на который она показывает, и сразу узнаю danhuang su.
Yiqian, начинает Уайпо. В прошлом. Это все, что мне удается уловить. Ее взгляд напряжен и пронзителен. Она говорит что-то важное, но я не понимаю ни слова.
Фэн спешит перевести еще до того, как я успеваю обратиться за помощью.
Попо говорит, что много лет назад этой пекарней владела другая семья. Твоя мать любила ее больше всех, потому что здесь были самые лучшие danhuang su это такие круглые
Я знаю, что это, прерываю ее я; мой голос звучит довольно резко.
А. Хорошо. Фэн принимается сцеплять и расцеплять пальцы. Твоя мама их делала?
Ага. Я любила наблюдать, как она готовит, отвечаю я тихо и внезапно теряюсь в индантреновом синем под тяжким грузом воспоминаний.
Мама лепит пирожки из теста, бледные, покрытые мукой. Зачерпывает горстки фасолевой пасты. Помещает в середину красной массы соленые желтки маленькие капельки солнечного света.
Каждый раз, когда она откидывала со лба прядку волос, у нее на виске оставался след от муки, похожий на летящую комету. В конце она смазывала каждый пирожок сырым яйцом и посыпала темными семенами искорками черного кунжута.
Нас окружают полки с подносами выпечки. Что бы выбрала мама? Желтые тарты? Пухлые булочки? Необычные рулеты с вмешанными в тесто кукурузой и луком?
Фэн шумно выдыхает это действует мне на нервы.
Как же изумительно здесь пахнет! Я могу стоять и вдыхать этот аромат вечно.
Она указывает на поднос с булочками в форме головы панды.
Смотри, какие милые! Ушки, наверное, из шоколада. Мне нравится, что эта выпечка не очень сладкая. Вкус не такой яркий
Она не замолкала с самого завтрака; я задыхалась от ее беспрерывных комментариев, а ритм ее голоса вызывал боль в висках.
Я пытаюсь отгородиться от нее и просто подумать.
Тот факт, что когда-то это был мамин любимый магазин, явно не случаен. Но почему у них на логотипе красная птица?
Птица это новый логотип, говорит Фэн, и я подпрыгиваю на месте. Появился пару недель назад. Раньше был месяц а теперь круг, то есть полная луна.
Волоски на загривке встают дыбом.
Почему его поменяли?
Я спрашивала у хозяйки пару дней назад. Она сказала, что всегда любила птиц, а в последнее время несколько раз видела красную птицу над городом и решила, что это к удаче.
Птица. Моя мать. Значит, другие тоже ее видели.
Сердце наполняется надеждой цвета сырой сиены. Я знала, что нужно приехать сюда. Знала, что найду ее.
Если та женщина заметила птицу в небе над городом, значит, нам нужно отправиться куда-то, откуда открывается хороший вид. Я должна увидеть все сама.
Папины слова отзываются в голове. Один из самых высоких небоскребов в мире.
Фэн, знаешь тот высокий небоскреб?
Она секунду моргает.
Ты имеешь в виду Тайбэй 101?
Да, он самый. Туристам можно подниматься наверх?
Конечно! Она, кажется, обрадовалась моему внезапно пробудившемуся интересу. Ты сможешь увидеть город целиком с любой точки
Отлично, прерываю я ее. Мы можем туда пойти? Вот прямо сейчас?
Мы выходим на улицу, и в ту же секунду у меня в ногах оказывается яблоко. Там, откуда оно прикатилось, никого нет.
Уайпо не позволяет мне его поднять и что-то взволнованно бормочет.
Она говорит, чтобы ты его не трогала, переводит Фэн. Иначе за тобой может явиться призрак.
Призрак? переспрашиваю я.
Они любят прикрепляться к людям.
Я оборачиваюсь и смотрю на яблоко, пока мы уходим прочь. На него падает солнечный луч, восковая кожица блестит, словно улыбаясь. Я не могу отделаться от мысли, что оно выглядит один-в-один как ханикрисп.
Уайпо окликает меня, и в эту секунду ее голос звучит точь-в-точь как мамин.
Она не подозревает, что призрак уже с нами.
Восемьдесят девятый этаж башни Тайбэй 101 занимает смотровая площадка, сквозь стеклянные стены которой можно увидеть весь город. Здания в миниатюре. Горы словно нежные мазки акварели, самые дальние из них размыты туманом и растворяются в облаках. Странное сочетание: плотно застроенный, буквально упакованный сооружениями город, а чуть дальше цветущая зелень и синева пышных лесов.
Примечания
1
Фадж молочный ирис. Здесь и далее примеч. пер.
2
Иероглифические ключи графические элементы или простые иероглифы китайской письменности, из которых состоят сложные иероглифы.