Память жестокая штука; она кромсает наше сознание под самыми болезненными углами, снова и снова окуная его не в те краски. Момент унижения, или опустошения, или абсолютной ярости; момент, который будешь проигрывать в голове снова и снова; нить, закручивающаяся вокруг мозга и в итоге завязывающаяся в нечто вроде петли. Она тебя, конечно, не убьет, но заставит ощутить давление каждого кошмарного и стыдного момента твоей жизни. Как это прекратить? Как очистить свой разум?
Хотела бы я уметь командовать своим мозгом; хотела бы сказать ему: «Давай. Вперед. Расслабься и отпусти все воспоминания. Позволь им исчезнуть».
24
Осень, девятый класс
Пока я пыталась не затеряться в странной атмосфере первых дней старшей школы, маме становилось все хуже; ее чувства терзало и разметывало во все стороны, пока она опускалась к самому дну.
Теперь это происходило так часто, что стало почти нормой. А может, это был просто фокус сознания способ убедить себя, что все в порядке. Но я ухватилась за эту «нормальность», крепко сжала в кулаке и побежала с ней далеко прочь. Я пыталась быть обычным подростком. Я позволила себе отвлечься на проблемы, которые были до стыдного банальными.
Например, когда же наконец Аксель бросит Лианн Райан? Шли недели. Внезапно оказалось, что они вместе уже целую четверть.
В один из дней мы с Акселем стояли на кухне, а его тетя, Тина, показывала маме, как избавиться от плесени, растущей на стене нашего дома.
Он давно к нам не заходил, и странно было наблюдать, как он барабанит пальцами по столешнице в своей привычной манере. Он рассказывал, как Лианн назвала его порошковый лимонад отвратительным и потребовала сделать «настоящий», как она отказалась пить его из банки, как обычно делали в доме семьи Морено. Он рассказывал это словно в шутку, но мне было совсем не смешно.
Что ты в ней нашел? вдруг выпалила я.
У него на лице не дрогнул ни один мускул; он медленно перевел на меня взгляд.
Ты о чем? спросил он с той фальшью, которую сам всегда ненавидел; ему было отлично известно, что я имею в виду.
Что такого замечательного в Лианн Райан?
На самом деле мне хотелось спросить другое: Какого черта ты с ней встречаешься? Казалось, в ней собраны все качества, которые должны его раздражать.
После долгой паузы он выдал лаконичное:
Она мне нравится.
Тон разговора резко стал холодным. Мама предложила Тине и Акселю остаться на ужин, но он отказался под предлогом домашнего задания. Я вернулась в свою комнату с одной мыслью: неважно, неважно, неважно; слоги подпрыгивали в голове, как тройные стаккато такие моя мать извлекала из фортепианных клавиш.
Теперь я едва видела Акселя. Мы все еще встречались на уроках рисования, но стоило мне открыть рот, я рисковала сболтнуть что-нибудь ужасное про Лианн. Молчание казалось куда безопаснее. Но даже если Аксель что-то и заметил то виду не подал.
Эту тишину я приносила с собой домой.
Однажды папин обратный рейс задержали, и после звонка мама скрылась наверху. Время ужина наступило и прошло. Я проглотила палочку копченого сыра и отправилась на второй этаж выяснить, как мама относится к тому, чтобы заказать пиццу. Она лежала в кровати, укутанная в огромное одеяло. Я долго стояла и смотрела на нее, пока она наконец не развернулась, бормоча нечто неразборчивое. Было что-то тревожное в этом зрелище: мама, топящая во сне свое одиночество.
Тогда папа только начал ездить по командировкам. Я думала надеялась, что все изменится к лучшему, когда мы привыкнем к его отсутствию. Но это воспоминание так и застряло у меня в памяти: грустно спящая мама, тоскующая по папе.
Казалось, все в моей жизни меняется. Я чувствовала, что ситуация у нас дома ухудшается параллельно с крушением нашей с Акселем дружбы.
Отец возвращался как раз ко Дню благодарения, и мама с бешеным усердием взялась за готовку. Когда я показала ему, что приготовила к уроку по искусству, он лишь кивнул, даже не улыбнувшись.
Это твой последний год рисования?
Нет?.. ответила я, несколько сбитая с толку его вопросом.
А-а, я просто думал, ты это перерастешь, когда пойдешь в старшие классы.
Перерасту? Я была так ошарашена, что потеряла дар речи. Тогда я впервые осознала, что, возможно, именно об этом папа и мечтает. Чтобы я «переросла» рисование, чтобы забыла обо всем этом. Чтобы занялась чем-нибудь другим. Но как я могла?
На следующей неделе Аксель отсутствовал из-за болезни. Лианн Райан неторопливо вошла в наш класс и попросила его папку. Она увидела меня, но не улыбнулась, только отвела взгляд. К чему ей притворяться ведь Акселя рядом нет.
У него мононуклеоз, сообщила она мистеру Нагори. Так что трудно сказать, когда он выйдет.
Меня чуть не стошнило, когда я это услышала. Сколько еще банальностей было у него в запасе?
Пока Аксель болел, его место заняла Каролина Ренар. Она сразу мне понравилась может, потому, что у нас обеих в волосах были синие прядки, а может, я просто мгновенно поняла, что она мой человек. Мы работали над заданием в паре нужно было написать картину акриловыми красками на одном холсте. Нагори сказал, что так мы сможем чему-нибудь научиться у своего партнера и посмотреть на мир его глазами. Главное последовательность. Мы должны были попытаться сделать так, чтобы он не смог угадать, кто и что нарисовал.
Вскоре наша картина стала весьма динамичной. Каро «пожалуйста, не называй меня Каролина; это имя было ужасной ошибкой» нравились угловатые и зазубренные, как молния, линии; одна из них разделила наш рисунок пополам. Слева мы нарисовали синюю фигуру с длинной шеей, опустившуюся на одно колено и протягивающую в руках человеческое сердце. Справа ее возлюбленного: вытянутые руки тянутся за сердцем, но тело разделено надвое молнией, так что мы видим его насквозь, будто через рентген. Внутри тела все оттенки дьявольского огненного рыжего. Буря ложных обещаний, вихри ядовитых мыслей. Обе фигуры мы сделали бесполыми.
Пятничный день клонился к закату, а наш рисунок был до сих пор не закончен.
Девочки, вы успеете сделать задание вовремя? спросил Нагори, наблюдая, как мы собираем сумки.
Не волнуйтесь. Мы закончим в выходные, пообещала Каро. У меня дома есть все необходимое. Да, Ли?
Ага, без колебаний подтвердила я, хотя услышала этот план впервые. Я смотрела, как Каро осторожно стягивает нашу картину со стола и берет ее за раму на обратной стороне листа.
Поможешь мне донести до маминой машины? спросила она. Мы тебя подвезем, чтоб ты не мучилась в переполненном автобусе, только захвати мой рюкзак.
Я последовала за ней на парковку, где она направилась прямиком к компактному белому седану.
Привет, мам, сказала она, влезая на переднее сиденье. Это Ли. Ее нужно подбросить до дома. Она живет в Ларчмонте, прямо у поворота.
Я бросила сумки в багажник.
Откуда ты знаешь?
Ее мама фыркнула.
Каро всегда в курсе, где живут барышни. Приятно познакомиться, Ли. Мэл.
Каро приподняла голову, закатила глаза и сказала:
Моя мать убеждена, что я флиртую с каждой девушкой, которая встречается мне на пути. Это не так. Она обернулась, чтобы посмотреть, не размазались ли краски на нашей картине. Просто мы живем в одном районе. А ты всего в нескольких домах от Чеслин.
Я напрягла память.
Кого?
Ты не знаешь Морган Чеслин? Она переехала на твою улицу пару лет назад.
Чеслин ходит в «Стюарт», добавила Мэл.
Тогда понятно. Я с трудом помнила своих одноклассников, не говоря уже о ребятах из других школ, тем более частных.
Ничего, если Ли придет к нам на выходные, чтобы закончить картину? обратилась к маме Каро.
Конечно, ответила Мэл и подмигнула мне в зеркало заднего вида.
Каро, заметив, издала стон раздражения.