Остальные – мы, мутанты, низшее сословие,
нелюди. Терпели нас, руководствуясь исключительно соображениями экономии. Если только что поднявшийся из канавы и не успевший
стереть с рожи лошадиное дерьмо лац просил за неделю необременительной работы двадцать монет, то любой мутант довольствовался
десятью, исполняя роль гужевого скота или вкалывая на гипсовой шахте, а зачастую и то и другое одновременно. Тружеников кайла
отправляли в забой практически сразу, как только взрывники сматывали шнур. Работали в две смены, грузили породу в телеги,
поднимали наверх, потом возвращались взрывники, и все повторялось. Отводить целую ночь для вентиляции шахты считалось
«нецелесообразным». Поэтому срок службы одного забойщика обычно не превышал пяти лет, отмахав которые он превращался в дряхлую
полуслепую развалину с загипсованными легкими. Но у большинства не было и такой работы.Шальная ракета, ухнувшая в трех
километрах от границ довоенного Арзамаса, помогла весьма четко обозначить административно-территориальное деление города. Не
пострадавший от ударной волны юго-восток превратился в Чистый район, свободный от мутантов. А разрушенный процентов на
восемьдесят северо-запад «щедрые» власти любезно отдали нам. В народе эта часть города обрела имя «Поле». От Чистого района
Поле, согласно всем правилам мелиорации, отделялось Межой, пересекающей город с юго-запада на северо-восток по улицам
Луначарского, Калинина, Красный Путь, Казанской и проспекту Ленина. Чем ближе жилье располагалось к Меже, тем дороже оно
стоило, а плотность застройки возрастала кратно. В обратную же сторону Поле, чем дальше, тем больше, соответствовало
собственному имени. Лично я никогда не понимал такой тяги батраков к хозяевам. Тем не менее близость к Чистому району
считалась у подавляющего большинства полевых обитателей неотъемлемой составляющей успеха. Хотя плюсов от такого соседства было
немного: стреляли реже, трупы с улиц убирались оперативнее, единственная на весь город пожарная команда могла проявить
милосердие и помочь с тушением, да и то лишь первым двум рядам, так как за Межу огнеборцы не совались ни при каких
обстоятельствах.Кроме необоснованно завышенных цен на землю местным обывателям приходилось отбашлять еще и немалую мзду двум
хозяйничающим в районе бандам. Граница их владений проходила с юга на север по улицам Жуковского, Медицинской и Зеленой.
Западная банда именовалась «Частниками», потому как контролировала территорию, до войны застроенную частным сектором. А члены
восточной группировки именовали себя «Потерянными». Этимология сего названия мне, как наверняка и им самим, неизвестна, смысл
его давно потерян… Хотя, возможно, здесь он и кроется. Под Потерянными находилось огромное количество железнодорожного добра,
раскиданного вдоль восточного пути, идущего на Сергач, а также большой примыкающий к проспекту Ленина участок, застроенный
многоэтажками. Вот туда-то мы и двинули. Но отнюдь не ради престижа. Находящаяся рядом со старым домом Яма, ранее известная
как Смирновский пруд, окончательно загадилась. То ли грунтовые воды размыли могильник токсичных отходов и принесли всю эту
дрянь нам на порог, то ли еще что, но жить рядом с Ямой стало невозможно. Привычный доносящийся от нее смрад нечистот
естественного происхождения сменился едкой химической вонью, вблизи до того ядреной, что носоглотка горела, будто денатуратом
поперхнулся.Скопленных Валетом денег хватило на закуток в цоколе рухнувшего многоподъездного дома. Предыдущий хозяин, судя по
запаху, отдал богу душу с неделю назад, а вынесен был максимум позавчера, так что на первых порах наша гоп-компания сильно
скучала по старому дому.