«Ну давай у тебя все получится получится получится»
Я закрыл глаза и втянул побольше воздуху. И, стиснув зубы, толкнул дверь и вошел.
Каллум, где ты был? Я места себе не находила.
Мама бросилась ко мне, не успел я закрыть за собой дверь. В отличие от дома Сеффи, у нас не было ни передней, ни коридора, куда выходили бы комнаты. Открываешь входную дверь и сразу оказываешься в гостиной, где на полу лежит ветхий нейлоновый ковер, служивший до нас пяти другим семьям, и стоит обитый тканью диван, поживший в семи домах. Единственным сколько-нибудь стоящим предметом обстановки был дубовый стол. Много лет назад папа выпилил все детали, украсил резьбой в виде листьев драцены, собрал и отполировал своими руками. В этот стол было вложено много труда и любви. Мама Сеффи как-то попыталась купить его, но мои родители не захотели с ним расставаться.
Ну? Каллум, я жду. Где ты был? повторила мама.
Я сел на свое место за столом и отвернулся от мамы. Папе на меня да и на все остальное было наплевать. Он сосредоточенно ел. Мой брат Джуд ему было семнадцать многозначительно ухмыльнулся. Вот жаба так и норовит поддеть. От него я тоже отвернулся.
Шлялся с своей трефовой подружкой, процедил Джуд.
Я ощерился на него:
Какой еще трефовой подружкой? Не знаешь, о чем говоришь, вот и помалкивай.
«Не смей называть так моего лучшего друга! Еще раз скажешь я тебе всю рожу»
Джуд догадался, о чем я думаю: усмешка стала шире.
А как мне тогда ее называть? Твоя трефовая кто?
Он никогда не называл их Крестами. Только трефами.
Засунь себе в рот оба кулака!
Каллум, сынок, не надо говорить с братом, будто Продолжать папа не стал.
Каллум, ты опять был с ней? В глазах матери зажегся бешеный горький огонь.
Нет, мама. Просто гулял, вот и все.
Вот и все? Тогда прекрасно. Мама с размаху поставила на стол кастрюлю.
Паста перевалилась через края на стол. Джуд мгновенным движением собрал с клеенки все, что выпало, и затолкал в рот.
Шли секунды, все ошарашенно таращились на Джуда. Он завладел даже вниманием Линетт, а это достижение. Вывести мою сестру из ее загадочного мира было практически невозможно.
Удивительно! Когда речь идет о еде, ты как молния на допинге, а обычно тормозишь. Губы у мамы искривились что-то среднее между весельем и отвращением.
Это называется мотивация, мама, ухмыльнулся Джуд.
Веселье победило. Мама рассмеялась:
Будет тебе мотивация, зайчик!
В кои-то веки спасибо Джуду: отвлек всех от того, чем я занимался целый день. Я оглядел стол. Линетт снова ушла в себя: голова, как всегда, опущена; взгляд, как всегда, устремлен на колени.
Привет, Линни, шепнул я старшей сестре.
Она подняла голову, мимолетно улыбнулась мне короче некуда и снова уставилась себе на колени.
Мы с сестрой похожи: у обоих каштановые волосы, глаза одного серого цвета. У Джуда черные волосы и карие глаза, и он похож на маму. Мы с Линни не очень похожи ни на маму, ни на папу. Наверное, отчасти поэтому мы всегда были дружны с ней. Больше, чем с Джудом. Это Линни сидела со мной, когда маме надо было на работу и она не могла взять меня с собой. А теперь с ней самой надо сидеть. С головой у нее плохо. Выглядит на свой возраст ей двадцать, но умом как маленькая. Живет в своем волшебном мире, как говорила бабушка. Раньше она была не такая. Три года назад с ней что-то произошло, и она переменилась. Несчастный случай. И моей сестры, которую я знал, просто не стало. Теперь она не выходит из дома, почти не говорит и, по-моему, почти не думает. Просто существует. Вечно витает где-то в облаках. Нам туда не попасть, а ей оттуда не выбраться. Нет, она выбирается, но редко и всегда ненадолго. Наверное, там, куда ее уносит разум, ей хорошо: с ее лица не сходит мирное, безмятежное выражение. Иногда мне думается, что ради подобного душевного покоя стоит слететь с катушек. Иногда я ей завидую.
Где же ты пропадал все это время? вернулась мама к прежней теме.
А я-то думал, мне все сошло с рук. Мог бы и сообразить, что маму с толку не собьешь. Если уж решит дознаться
Я же говорил просто гулял.
Хм-м-м-м Мама прищурилась, однако отвернулась и пошла к плите за мясом.
Я перевел дух вышло громко. Похоже, мама совсем устала, раз решила мне поверить.
Линетт снова украдкой мне улыбнулась. И стала накладывать пасту на тарелку, когда мама вернулась со сковородкой мяса.
Готов к школе, Каллум? Уже завтра, ласково напомнил папа: он даже и не заметил напряжения, звеневшего над столом, будто струна.
Вроде бы да, папа, проговорил я и налил себе молока из кувшина, чтобы был предлог ни на кого не смотреть.
Будет трудно, сынок, но по крайней мере это хороший старт. Мой сын идет в Хиткрофт. Подумать только! Папа улыбнулся мне, глубоко вздохнул и прямо выпятил грудь от гордости.
Я по-прежнему считаю, что Каллум совершает большую ошибку. Мама хмыкнула.
А я нет. Папина улыбка погасла при взгляде на маму.
Не надо ему ходить в их школы. Мы, нули, должны добиться, чтобы наши дети получали образование не хуже Крестового в собственных школах, возразила мама. А мешаться с Крестами нам не надо.
А что в этом плохого? удивился я.
Ничего никогда не выходит, тут же ответила мама. Пока школами руководят Кресты, нас считают людьми второго сорта, низшего разряда, мы для них никто и ничто. Мы должны сами воспитывать и образовывать своих детей, а не ждать, пока это за нас сделают Кресты.
Раньше ты так не считала, проговорил папа.
Раньше я была наивнее, если ты это имеешь в виду, отозвалась мама.
Я открыл было рот, но не мог подыскать нужных слов. В голове все перепуталось. Если бы такое сказал мне кто-то из Крестов, я бы обвинил его во всех смертных грехах. У нас в прошлом многовековая сегрегация, и из нее тоже не вышло ничего хорошего. Чего добиваются все нули и Кресты, которые думают, как мама? Чтобы у нас были разные страны? Разные планеты? Или им и тогда будет слишком тесно? Почему люди так боятся тех, кто на них непохож?
Мэгги, если наш мальчик хочет чего-то достигнуть в жизни, ему придется ходить в их школы и учиться играть по их правилам. Ему надо всем этим овладеть вот и все.
И все?
Неужели ты не хочешь лучшей жизни для своего сына? Папа начал сердиться.
Как ты смеешь задавать мне подобные вопросы? Если ты думаешь
Мама, все будет хорошо, вот увидишь. Не волнуйся, вмешался я.
Мама поджала губы, явно готовая взорваться. Встала и ушла к холодильнику. По тому, как она выдернула оттуда бутылку воды и захлопнула дверцу, я сразу понял, до чего она зла. Споры вокруг школы были первым случаем на моей памяти, когда родители ссорились. Мама скрутила крышку с бутылки и перевернула ее прямо над желтым расписным глиняным кувшином, который вылепила месяца два назад. Вода перелилась через края кувшина и выплеснулась на столешницу, но мама не убрала бутылку.
Скоро ты решишь, что и мы для тебя уже нехороши. Джуд пихнул меня в плечо для наглядности. Смотри из ботинок не вырасти!
Нет, не решит. Каллум, ты ведь постараешься примерно вести себя в Хиткрофте? Папа сиял. Ты же будешь в школе представителем всех нулей.
С какой стати мне представлять всех нулей? Почему нельзя представлять самого себя?
Ты должен показать им, что они о нас неправильного мнения. Показать, что мы не хуже их, продолжал папа.
Чтобы это показать, ему не обязательно идти в их пижонскую школу. Мама вернулась к столу и со стуком поставила на клеенку кувшин с водой.
Молоко и вода, вода и молоко больше ничего мы за обедом не пили. А когда с деньгами была совсем беда и вовсе пили только воду. Я поднес к губам стакан с молоком и закрыл глаза. На меня прямо повеяло ароматом апельсинового сока, который всегда стоял на обеденном столе в доме Сеффи. Шардоне для мамы, кларет для папы и на выбор минералка, сок, обычно апельсиновый, и шипучий имбирный лимонад для Сеффи и ее сестры Минервы. Сок был ледяной и до чего же сладкий ох! и мне даже не хотелось сразу глотать его, и я подолгу держал его во рту, пока он не согревался. Мне хотелось растянуть удовольствие, но все равно не получалось. Когда Сеффи узнала, что я обожаю апельсиновый сок, она стала постоянно таскать мне его. Не понимала, за что я его так люблю. По-моему, и до сих пор не понимает.