Выйдя из магазинчика вслед за ребенком, я вдруг увидел, как обворовывают похожего на передвигающееся ископаемое немца в нейлоновой серой панаме и тонком жилете с квадратными карманами по бокам. Половина лица великовозрастного франта была покрыта заразной лепрой, из-за которой в средние века беспощадно сжигали всех прокажённых. Недолго пребывая в незыблемом удивлении, я задумался, как поступить: избавить от преступника оставшиеся копейки дедушки-европейца и спасти грабителя от заразы, которую он может подхватить от престарелой жертвы, или позволить воришке выполнить свою работу, тем самым наказав и эгоистичного немца, вальяжно разгуливающего с инфекционным заболеванием по многолюдному базару, и карманника, наживающегося на стариках. Я промолчал, а затем, притаившись, сбежал от гнусной, портящей магический образ рынка картины в магазин напротив. Там продавались птицы: в левом углу можно было купить хищного сокола для местной охоты, а в правом раскрашенного попугая-билингва, говорящего на арабском и английском языках. Казалось, будто я попал в волшебный мир, куда слетаются на взъерошенных берёзовых мётлах маги, чтобы приобрести зелье из чёрного тмина или белого филина Гарри Поттера. Решив купить себе сокола, как это было модным в Катаре, я переходил от одной привязанной птицы к другой, будто ища похожего на себя одиночку. Мой сокол, пышногрудый и зоркий, нагло уставившись на меня, раскрыл клюв, словно прося забрать с собой навсегда. Не было сомнений, что мы были созданы друг для друга, поэтому я стал торговаться с коротконогим толстеньким продавцом, чем-то смахивающим на откормленного фастфудом американца. Он тряс янтарными чётками возле рта, будто закрывая отсутствие двух передних зубов, мешавшее ему громко и чётко изъяснять свои мысли:
Брат, ты, наверное, думаешь, что такие лавочники на рынке, как я, простофили или невежды. Ты веришь в то, что из нас можно выудить хотя бы парочку ничтожных копеек. И ты прав. Это действительно реально, когда клиент, которого мы считаем гостем, колеблется, сомневается или же просто поддаётся уговорам извне. Но восточная торговля это древняя психология, которой, поверь, овладели все здешние продавцы. Этот магазин перешёл по наследству мне от отца, который перенял семейное дело у деда. У нас в крови видеть насквозь тех, кто купит птицу за любые деньги. Отсутствие акцента, невзрачная внешность, начищенные до переливающегося сияния ботинки и скучный галстук синего цвета говорят о том, что ты пресный дипломат из какого-то славянского государства. Скорее всего, только прибывший на место работы. Ты безнадежно одинок и ищешь себе не просто повод для местного хвастовства, не просто товарища по охоте, а друга. И ты знаешь, что уже его обрёл. Этот сокол необычен и горд. Он подходит тебе.
Но не кажется ли вам, что его цена немного завышена? Я же могу выбрать кого-то подешевле.
Боюсь, нет. Его скорость, оперение и родословная завораживают не меньше взгляда. А другого ты уже не возьмёшь, поэтому стоимость останется прежней. Но за великолепное знание языка и настойчивость я подарю тебе талисман.
Мужчина отошёл за прилавок и достал что-то похожее на большой доисторический клык. Я почувствовал запах, который прежде никогда не слышал. Он не был уникальным, но был другим.
Этот дорогой фимиам[2] для искушённой арабской публики называется «Ногти ангела». Береги его отважнее, чем сокола. Храни дома от чужих глаз, и твоя жизнь круто изменится. Однако будь аккуратен, ведь свойства ониха способны подменить судьбу, искалечив её или облагородив.
Взяв сокола, которому пришлось от нехватки свободного места в кармане сунуть в клюв фимиам, я услышал шёпот желудка, склоняющий меня к обеду. Зайдя в ресторан, я очутился в аутентичной атмосфере Востока. Меня посадили на пол, принесли бедуинский чай, кальян с цитрусами и мясо тушёного верблюда. Дружелюбные арабы предложили мне комплимент от заведения: закуску для сокола из лягушатины и птичьей грудки. Затем я заказал таббулех с булгуром и перечной мятой, макбус с тимьяном и томатами и вымоченную в сахаре вермишель с кардамоном балалет. На десерт по настоянию официанта были поданы финики, козье молоко и пончики лукаймат с йеменским мёдом из цветов зизифуса. Слегка суматошно докурив кальян, я неспешно выполз из забегаловки и заметил, что начало темнеть. Просторные мощеные улицы, подсвеченные старыми потрескивающими фонарями, нежно выдворили меня к выходу, возле которого я прыгнул в такси и уехал в новый дом, чтобы, наконец, начать новую жизнь.
2
Верблюжьи скачки, или джетлаг
И сказал (Он) ученикам Своим: Посмотрите на лилии, как они растут: не трудятся, не прядут; но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них.
Евангелие от Луки 12, 27
Целый год я потратил на акклиматизацию и избавление от эффекта «джетлага». Мой организм не мог перестроиться в течение недели, как это благополучно происходит почти у всех приезжих людей. Меня тошнило каждый день, но ни одно обследование не выявило признаков какого-либо недуга. И казалось, будто бы всё внутри сопротивлялось моему обоснованию в Дохе. Родители не поздравили меня в январе с днём рождения, но и это не могло огорчить их единственного сына, ведь он жил там, где мечтал. У меня появились свои «восточные» привычки: начинать и заканчивать свой день с бедуинского карак-чая, смотреть на барракуд и каракатиц, погружаясь с аквалангом на выходных, ездить на соколиную охоту вместе с заносчивым соседом Афзалом. Моей зарплаты хватало и на дорогие рестораны, и на роскошные лимитированные вещи, и на циклично сменяющихся женщин с накачанными губами, приехавших на быстрые, но весьма «эффективные» заработки. Я вращался в круговороте денег и богатства, и это искушало меня.
Но переживать не стоит. Из-за бесконечных табу в этой стране грешные мысли превратились в непозволительную и почти забытую роскошь. Пропустить на закате дня рюмочку после истошных криков начальника на работе, как это принято у нас, в Дохе строго запрещено. Ни алкоголя, ни других непристойных крайностей в этом месте нет. Здесь нельзя смотреть на бирюзовую океанскую гладь и янтарно-облепиховое солнце в искажённом наркотиками поролоновом цвете. В сознании я построил себе мир без приправ и усилителей вкуса, который вдруг оказался смертельно ядовитым. За прожитый год в самом богатом арабском государстве моё недоумение свыклось даже с тем, что холостяков могут обоснованно не впустить в торговые центры, а ставки или другие проявления азарта способны привести к сотне ударов плетью, согласно решению шариатского судьи.
Работа вытаскивала меня из затянувшейся скуки или же нежно вгоняла в неё. В посольстве я мог храпеть в неудобном стуле из микрофибры, до ночи работать над новым проектом или же в отсутствие дел поливать японскую фатсию, тамаринд, гибискус и другие стоявшие возле кабинета пресс-атташе цветы. На приёмы нашего дипкорпуса меня, естественно, приглашали, однако с неохотой и ноткой презрения. Это не раздробляло ландшафт моей засорившейся душонки, ведь все мероприятия были поразительно похожи, словно единоутробные близнецы.
Сначала наш посол, Евгений Валерьянович, вместе с очаровательной тонкокостной супругой, которая каждый четверг пририсовывала ему рога с советником или секретарем-референтом, встречали прибывших гостей. Затем обслуживающий персонал разносил затвердевшие канапе с укропом, творожным кремом и атлантическим лососем, которые из этикета принимал каждый, но никто никогда не ел. После этого женщины отделялись от мужчин и отчаянно начинали обсуждать их вредные привычки, педантично снимая белые шелковые перчатки, чтобы поправить одинаковые, будто скопированные друг у друга, прически. Вечера проходили за закрытыми дверями, и это позволяло мне изредка чувствовать себя безбожным злорадствующим масоном или вяленой, как дипломатический протокол, воблой с прогнившей до костей головой. В конце приема приезжие гости получали незамысловатые, однако символичные подарочки в виде матрешек, раскрывающих многослойные принципы большинства переговоров на дипломатическом поприще. Меня укачивало от круговорота сплетен, лихо закрутившегося меж посольств разных государств, ведь я знал и про нетрадиционные наклонности британского посла, и про скудость ума и незнание английского языка главы представительства Украины, и даже про то, что в прошлом году накурившийся марихуаны дипкорпус соседнего государства в составе трёх высокопоставленных государственных деятелей, безудержно используя неприкосновенность, превысил допустимую скорость, сбив насмерть афганскую беженку и двух её детей восьми лет.