А этот тип из дорожной полиции. Его основная задача, смысл его существования гоняться за теми, кто ездит на красный. По крайней мере, в этом я себя убеждаю, чувствуя, как подкатывает дурнота.
Патрульный стучит мне в окно, и я опускаю его на несколько дюймов достаточно, чтобы полицейский не злился, но недостаточно, чтобы он просунул руку и разблокировал мне дверь.
Патрульный опирается на крышу машины и подается вперед, словно хочет поболтать по-дружески. Желтая рубашка и брюки цвета хаки накрахмалены по самое некуда ткань даже на сильном ветру не колышется. Опрятная форма свидетельство уважения ее обладателя к своей профессии; по крайней мере, так подразумевается. Глаза у полицейского темные, как колодцы в бескрайней пустыне, а кожа почти такая же светлая, как у Айюлы. Пахнет от него ментолом.
Знаете, почему я вас остановил?
Хочется уточнить, что вообще-то меня остановила пробка, но слепому ясно: ситуация безнадежная. Мне от него не отделаться.
Нет, сэр, отвечаю я как можно любезнее. Если бы нас вычислили, то наверняка послали бы не дорожную полицию. Наверняка
Ремень безопасности. Вы не пристегнулись.
Ой Я вспоминаю, как дышать. Впереди машины начинают двигаться, а я вынуждена стоять на месте.
Права и регистрационный документ на машину, пожалуйста.
Предъявлять этому типу водительские права совершенно не хочется. Это глупость, не меньшая, чем пускать его в машину: потом все решения будут за ним. Я мешкаю, патрульный пробует открыть водительскую дверь и кряхтит, обнаружив, что она заблокирована. Он выпрямляет спину, и заговорщицкую вкрадчивость как ветром сдувает.
Мадам, я попросил права и регистрационный документ на машину! раздраженно повторяет он.
В любой другой день я воспротивилась бы, но сейчас нельзя привлекать к себе внимание. Я за рулем машины, которая доставила Феми к месту упокоения. В багажнике у меня пятно от хлорки.
Командир, не злись! начинаю я, старательно изображая пиетет. Ну, облажалась я. Больше не буду. Такие слова скорее в его духе, чем в моем. Образованные женщины бесят мужчин вроде этого патрульного, поэтому я изображаю неграмотную речь. Подозреваю, что потуги на неграмотность еще сильнее выдают мой статус.
Женщина, откройте дверь!
Вокруг ползут вперед машины. Некоторые водители бросают на меня сочувственные взгляды, но остановиться и помочь желающих нет.
Командир, ну давай договоримся! Уверена, мы друг друга поймем. Гордость меня покинула, только что делать? В другой ситуации я справедливо назвала бы этого типа преступником, но Айюлины деяния вынуждают осторожничать.
Патрульный скрещивает руки на груди: он недоволен, но меня выслушает.
Вот по-честному, денег у меня особо нет. Но если ты согла
Я хоть заикнулся о деньгах? негодует патрульный и дергает ручку водительской двери, словно мне хватит глупости ее разблокировать. Он встает прямо и подбоченивается. А ну глушите мотор!
Я открываю рот, закрываю, не издав ни звука, и молча смотрю на патрульного.
Разблокируйте двери! Не то отгоним машину в участок и будем разбираться там.
У меня кровь стучит в висах. Обыск машины для меня риск неимоверный.
Командир, ну пожалуйста! Давай между собой договоримся! умоляю я, срываясь на визг.
Патрульный кивает и снова наклоняется к окну.
Как договоримся?
Я достаю из кошелька три тысячи найр [5], надеясь, что этого хватит и патрульный быстро согласится. Темные глаза вспыхивают, но он хмурится.
Несерьезно вы настроены.
Сколько тебе нужно, командир?
Патрульный облизывается, оставляя на губе блестящую каплю слюны.
Я что, на сопляка похож?
Нет, сэр.
Так дайте столько, чтобы серьезному мужчине понравилось.
Я вздыхаю. Гордость говорит мне «прощай», когда я выкладываю еще две тысячи найр [6]. Патрульный берет их и величественно кивает.
Пристегните ремень безопасности и больше так не ошибайтесь.
Патрульный уходит, и я пристегиваюсь. Через какое-то время руки перестают дрожать.
Приемный покой
В больницу заходит мужчина и направляется прямиком к столу регистратора. Он невысок, но компенсирует это дородностью. Он надвигается на нас, и я морально готовлюсь к столкновению.
Я на прием записан!
Йинка стискивает зубы и выдает самую ослепительную из своих улыбок.
Доброе утро, сэр! Могу я узнать ваше имя?
Мужчина раздраженно представляется, Йинка ищет его карточку, неспешно перебирая целую стопку. Торопить Йинку бесполезно, а если вывести из себя, она из вредности еще пуще замедлится. Вскоре посетитель начинает барабанить пальцами и притоптывать. Йинка поднимает глаза, смотрит на него сквозь длинные ресницы, потом снова опускает голову и продолжает поиски. Посетитель надувает щеки еще немного, и он взорвется. Стоит мне вмешаться и разрядить обстановку? Небольшая взбучка от пациента Йинке не повредит. В общем, я остаюсь на своем месте и наблюдаю.
Загорается дисплей моего телефона, и я переключаюсь на него. Айюла. Она звонит уже в третий раз, но разговаривать с ней нет желания. Может, она дозванивается, чтобы сообщить об очередном мужчине, которого преждевременно спровадила на тот свет, а может, чтобы попросить меня купить яйца по пути с работы. В любом случае, звонок я не принимаю.
Ах вот она где! кричит Йинка, хотя на моих глазах она дважды просматривала эту самую карточку и продолжала поиски. Мужчина шумно выдыхает через нос.
Сэр, вы опоздали на прием на тридцать минут.
И что?
Теперь шумно выдыхает Йинка.
Сегодняшнее утро спокойнее обычного. С нашего поста видно всех ожидающих в приемном покое. Формой он как дуга, стол регистратора и диванчики поставлены напротив входа и большого телевизора. Если включить неяркий свет, у нас будет собственный кинотеатр. Диванчики насыщенного цвета бургунди, зато все остальное бесцветное. (Расширить чьи-то художественные горизонты декоратор не пытался.) Имей больница флаг, он был бы белым, как общепринятый символ капитуляции.
Из игровой выбегает девочка, несется к матери, потом обратно. На прием нужно только мужчине, который сейчас достает Йинку. Она убирает с глаз вьющуюся прядь и пристально на него смотрит.
Сэр, вы сегодня ели?
Нет.
Отлично. Согласно вашей карточке, вы давно не сдавали кровь на сахар. Не желаете сдать анализ?
Желаю. Запишите меня. Сколько стоит анализ?
Йинка называет цену, и посетитель фыркает.
Что за бред?! Да зачем мне этот анализ? Вам бы только цену заломить! Конечно, не вы же по счету платите
Йинка косится на меня проверяет, на месте ли, слежу ли за ней. Она вспоминает, что, если выйти за рамки приличия, придется выслушивать мою хорошо отрепетированную лекцию «О моральных принципах и культуре в больнице Святого Петра». Йинка растягивает губы в улыбке.
Хорошо, сэр, анализ проводить не будем. Пожалуйста, присядьте. Я вызову вас, как только освободится доктор.
Так он сейчас не свободен?
Нет, сэр. К сожалению, вы опоздали, Йинка смотрит на часы, уже на сорок минут, поэтому вам придется ждать, когда у него появится окно.
Мужчина резко качает головой, усаживается и поднимает глаза к телевизору. Через минуту он просит включить другой канал. Йинка бормочет ругательства, а заглушают их только радостные детские вопли из игровой да ропот футбольного комментатора по телевизору.
Танец
В Айюлиной комнате гремит музыка. Она слушает I Wanna Dance with Somebody Уитни Хьюстон. Что-то мрачно-жаждущее, вроде песен Браймо [7] или Лорд [8], подошло бы ей больше, чем музыкальный эквивалент пакетика «Эмэндэмс».
Хочется под душ, хочется смыть запах больничного дезинфектанта, но я открываю дверь в комнату сестры. Айюла мое присутствие не чувствует: она стоит ко мне спиной, резко качает бедрами из стороны в сторону и скользит босыми ногами по белому ковру, делая разные шаги. Ритмичными ее движения не назовешь так танцует человек, не скованный ни публикой, ни застенчивостью. Несколько дней назад мы скормили труп морю, а сегодня, пожалуйста, Айюла уже танцует.