В первую очередь потому, что маска продавалась в магазине распродаж. Также можно было надеть отцовский костюм, который тот надевал всего раз, в день открытия ресторана. Для родителей Фреда потрясением стало уже то, что он шел на карнавал.
Еще в брюках были глубокие карманы, куда можно было спрятать подарок. Тяжелый и угловатый, древний сувенир в форме лопатки согревался сквозь тонкую ткань теплом его бедра. Фред надеялся, что Кэрри использует его как пресс-папье, повесит в качестве украшения на стену или даже, воспользовавшись отверстием в рукоятке, превратит в курительницу благовоний (от нее частенько пахло сандаловым деревом и пачули).
Заехав за Фредом к нему домой, Кэрри помахала рукой его родителям, которые стояли в дверях, сбитые с толку и настороженные, и не махали в ответ.
Выглядишь ты классно, сказала Кэрри. Ее маска лежала на приборной панели.
Фред испытал облегчение от того, что она одобрила его наряд. И не просто одобрила. Сама Кэрри нарядилась Нэнси Рейган.
Фред рассмеялся, стараясь придумать какое-нибудь подходящее замечание. Но когда он наконец остановился на «Ты выглядишь прекрасно», они проехали целый квартал, и было слишком поздно. Поэтому Фред просто сказал:
Спасибо за то, что пригласила меня на карнавал.
Снаружи школа была украшена оранжевыми вымпелами, пластмассовыми летучими мышами и бумажными тыквами. Фред и Кэрри надели маски и вошли внутрь. Они танцевали (ну, вообще-то, танцевала Кэрри, Фред по большей части лишь старался ей подражать).
Хотя двигался он по-прежнему стесненно и неуклюже, маска помогала не переживать по поводу самого главного навыка для выживания в американской школе умения быть таким, как все.
Скоро лица у них начали потеть под резиновыми масками. Кэрри пила один стаканчик приторно-сладкого пунша за другим, однако Фред, решивший не снимать маску, лишь качал головой. Но когда началась песня «Я буду всегда тебя любить», они уже были готовы покинуть погруженный в темноту спортивный зал.
Снаружи стоянка была заполнена привидениями, Суперменами, инопланетянами, ведьмами и принцессами. Все приветливо махали «президентской чете», и та махала в ответ. Фред упорно не снимал маску. Он умышленно шел медленно, наслаждаясь вечерней прохладой.
Эх, если бы День всех святых был каждый день! сказал Фред.
Зачем? удивилась Кэрри.
«Никто меня не узнаёт, захотелось сказать ему. Никто на меня не пялится». Но вместо этого он сказал:
Мне нравится быть в маскарадном костюме.
Фред произнес это медленно и старательно, и ему показалось, что он не услышал в своем голосе акцента.
Кэрри кивнула, как будто поняла его. Они сели в машину.
До появления Фреда в средней школе Ист-Норбери еще никогда не было ученика, для которого английский язык не был родным и который мог оказаться нелегальным иммигрантом. По большей части к нему относились дружелюбно, однако тысячи улыбок, перешептываний и жестов, самих по себе вроде бы безобидных, постоянно напоминали: «ты здесь чужой».
Ты волнуешься по поводу встречи с моими родителями? спросила Кэрри.
Нет, соврал Фред.
Маме просто не терпится с тобой познакомиться.
Они подъехали к белому ранчо, перед которым раскинулся безукоризненно подстриженный газон. На почтовом ящике у входа было написано «Уайенн».
Это твой дом, сказал Фред.
А ты, оказывается, умеешь читать! пошутила Кэрри, выходя из машины.
Направляясь к дому, Фред чувствовал в воздухе запах моря и слышал шум волн, набегающих на берег. На крыльце стоял фонарь из тыквы.
«Сказочный домик, подумал Фред. Американский замок».
* * *
Я могу чем-нибудь помочь? спросил Фред, стоя в дверях кухни.
Миссис Уайенн («Зовите меня Кэмми») сновала между столом, используемым как место для нарезки-перемешивания-раскладывания, и плитой. Одарив Фреда мимолетной улыбкой, она снова принялась за работу.
Не утруждай себя. Иди лучше поболтай с моим мужем и Кэрри.
Я правда могу помочь, настаивал Фред. Я разбираюсь в готовке. У моих родителей ресторан.
О, знаю. По словам Кэрри, свинина му-шу[2] там просто объедение. Оторвавшись от работы, миссис Уайенн обернулась, и ее улыбка стала еще шире. А ты хорошо говоришь по-английски!
Фред никак не мог взять в толк, почему все считают таким важным упомянуть об этом. В голосах людей звучало удивление, и он не знал, что отвечать.
Спасибо.
Правда, очень хорошо. Ну а теперь ступай. Я сама управлюсь.
Фред вернулся в гостиную, жалея о том, что нельзя было остаться в таком привычном тепле кухни.
* * *
Это просто ужасно, сказал мистер Уайенн. Какие они храбрые, эти студенты с площади Тяньаньмэнь[3]. Настоящие герои!
Фред молча кивнул.
А твои родители, продолжал мистер Уайенн, тоже были диссидентами?
Фред замялся. Он вспомнил, как его отец читал китайскую газету с фотографиями многолюдных протестов в Пекине, которую бесплатно раздавали в китайском квартале в Бостоне.
Глупые юнцы! воскликнул он, красный от возмущения. Родители потратили на них столько денег, а они позируют перед фотографирующими их иностранцами, вместо того чтобы учиться! Чего они хотят добиться? Избалованные, начитались американских книг! Затем отец повернулся к Фреду и погрозил ему кулаком. Если ты только посмеешь выкинуть подобный фортель, я хорошенько тебя отлуплю, чтобы впредь думал головой, а не задницей!
Да, наконец сказал Фред. Вот почему мы перебрались сюда.
Мистер Уайенн удовлетворенно кивнул.
Америка замечательная страна, правда?
Если честно, Фред так и не мог взять в толк, почему однажды родители разбудили его среди ночи; почему они плыли на лодке, ехали на машине, затем на автобусе, потом поднялись на большой корабль; почему на протяжении многих дней они сидели в темном трюме, где его постоянно тошнило от качки; почему после высадки на берег они прятались в кузове грузовика, до тех пор пока не оказались в грязных трущобах китайского квартала Нью-Йорка, где какие-то люди разговаривали с его отцом угрожающим тоном, а тот лишь молча кивал; почему отец однажды объявил, что они теперь другие люди и у них другие имена и ни в коем случае нельзя вступать в разговоры с иностранцами и полицией; почему несколько лет они жили в подвале ресторана, в котором работали, и бесконечно обсуждали, как заработать достаточно денег и расплатиться с суровыми людьми; как они, наконец, переехали в Ист-Норбери, этот городок на побережье Новой Англии, где, как сказал отец, нет китайских ресторанов, а американцы слишком глупы, чтобы понять, что повар из него никакой.
Да, сэр, замечательная, вслух произнес Фред.
И ты держишь в руках лицо великого человека, сказал мистер Уайенн, указывая на маску Рейгана у него в руках. Истинный борец за свободу.
После той недели в июне отец каждый вечер подолгу о чем-то разговаривал вполголоса по телефону. И вдруг он объявил Фреду и его матери, что им нужно вызубрить новую «легенду» про то, что они якобы были связаны со студентами, погибшими на площади Тяньаньмэнь, разделяли те же самые идеалы и были безнадежно влюблены в «демократию». В разговорах все чаще стало упоминаться выражение «политическое убежище», и все готовились к беседе с иммиграционными чиновниками в Нью-Йорке, чтобы наконец узаконить свое пребывание в Америке.
Тогда мы сможем остаться здесь и заработать кучу денег, удовлетворенно заявил отец.
Раздался звонок в дверь. Кэрри встала и взяла вазочку с конфетами.
Кэрри просто обожает приключения, сказал мистер Уайенн. Он понизил голос. Вечно пробует что-нибудь новенькое. В ее возрасте бунтарский дух это естественно.
Фред кивнул, не зная, как понимать эти слова.
Лицо мистера Уайенна потеряло свое дружелюбное выражение, словно с него спала маска.