Уже выходя из комнаты младшего брата Андрей заметил:
Пора бы тебе в этих вопросах хоть немного повзрослеть! Я не отец, но как старший брат тебе так скажу: пора тебе обзаводиться семьёй! И лучше Нади Гриднёвой ты всё равно никого не найдёшь!
После этого Андрей вышел и плотно прикрыл за собой дверь.
Глава четвёртая
Наверное, у каждого из нас найдётся свой уголок на Земле, который близок ему по духу. И для Ефима Калистратовича, отца Чудинова-старшего, таким уголком оказалось не Приуралье, где он родился, а далёкий-предалёкий Семипалатинск.
С первого же взгляда он понял, что это то место, где ему хотелось бы прожить всю оставшуюся жизнь широкий и полноводный Иртыш, величавые сосны, за рекой привольная степь, чистый воздух, сухой и здоровый климат, снежная и в некоторые дни с бодрящим морозцем зима, и словно игрушечный Семипалатинск с его деревянными домиками, который тогда можно было обойти за пару часов, всё это настолько понравилось Ефиму Калистратовичу, что он для себя решил: всё, больше никуда он не поедет и именно здесь, в Семипалатинске, обоснуется. И вообще, в этом, казалось бы, тогда глухом и мало ещё освоенном крае, с достаточно редким населением, ему дышалось, как-то по-другому.
Так в середине XIX века Чудиновы и осели в этом городе на Иртыше.
Ефим Калистратович оказался предприимчивым человеком и уже к семидесятым годам XIX века построил в Семипалатинске на одной из его центральных улиц для своей семьи просторный каменный дом и завёл несколько торговых точек и лучшую кондитерскую, ну а его сын, Пётр Ефимович, продолжил дело отца.
***
Для Петра Ефимовича тем более Семипалатинск стал своим городом, потому что он провёл в нём всю сознательную жизнь, и здесь были похоронены его родные. И сколько бы не была величава и прекрасна Волга, и сколько бы не впечатляла Самара, но город на Иртыше всё-таки для него был своим и находясь вдали от него, отрываясь надолго от семьи, Чудинов-старший волей-неволей, а впадал в некоторые минуты в уныние.
Так что сейчас он немного захандрил.
Что-то случилось? Нездоровится? встревожено спросил Чудинова-старшего Суриков.
Да всё хорошо, не волнуйся за меня! откликнулся Пётр Ефимович. Что-то по дому только заскучал, Алексей. По своим! А-а-а! Ла-а-адно, махнул рукой Чудинов-старший, нечего сейчас распускаться и киснуть. У нас с тобой, Алексей, ещё немало дел. Знаешь что, съезди ка ты на пристань и купи билеты на ближайший пароход, который будет идти до Нижнего. Причём сразу возьми в оба конца и на всех. Потом мне скажешь, во сколько это тебе обошлось, и я половину денег верну, за меня и за Марка. А я Я тем временем съезжу и куплю какой-нибудь подарок гостеприимным хозяевам. Как думаешь, что подарить Георгию Иннокентьевичу?
Суриков пожал плечами:
Я полковника не знаю
И всё же, посоветуй?
Ну-у, мне кажется На все случаи подходят часы.
Ты думаешь?
Их можно ему преподнести. Только какие-нибудь приличные
Какие всё-таки?
Не наручные. Может вроде каких-нибудь напольных или каминных?..
Я тоже об этом подумал. Ну так и быть, что-нибудь в этом духе присмотрю!
И уже через полчаса Суриков и Чудинов-старший выехали в город.
***
Георгий Иннокентьевич на кухню заглядывал редко, потому что старался не вмешиваться в «женские дела», но на этот раз он туда после полудня заявился, чем изрядно переполошил Фросю и Марию Фёдоровну.
Так что на этот вечер у нас будет? требовательно спросил Соколовский-старший у женщин.
Дорогой, Мария Фёдоровна всегда общалась с мужем, как гимназистка со своим преподавателем, то есть относилась к нему с подчёркнутым пиететом, мы с Фросей решили сделать гуся в яблоках! Уже взяли на рынке семикилограммового, упитанного. Это будет главное блюдо на столе!
Георгий Иннокентьевич одобрительно кивнул головой .
А ещё, продолжила супруга полковника, будут солянка, оладьи, голубцы и выпечка, а к чаю мы постарались и приготовили большой торт.
Получается торт не покупной из кондитерской?
Зачем?!
Значит решили сами сделать?
Ну на этот раз да.
И какой он будет?
Со сгущёнкой и добавили туда орехов. Разумеется, выставим мёд, варенья и конфеты.
Ну а кто делал торт?
Фрося
Он не сильно сладкий?
Я проследила!
Ну, добро Чтобы с ним не перестарались, как в прошлый раз! Не люблю слишком сладкие торты!
Не беспокойся, дорогой!
А вот что будем пить это я сам решу! Да-а-а, уже выходя из кухни Георгий Иннокентьевич остановился, девочкам я разрешу присутствовать на этом торжественном ужине при условии, что они будут сдержаны и поведут себя, как полагается воспитанным особам. Чтобы громко не разговаривали и не встревали в речи старших. Об этом позаботьтесь Георгий Иннокентьевич посмотрел на супругу, и та ему подтвердила, что за этим лично проследит.
***
В восемь вечера стол был накрыт и всех позвали в столовую. Георгий Иннокентьевич уже сидел во главе стола, когда появились гости.
Суриков пыхтел. Сгибаясь под весом подарка, он нёс тяжёлые каминные часы, на которых обнажённый юноша удерживал вздыбившегося и закусившего удила коня.
Во-от, дорогой Георгий Иннокентьевич, не побрезгуйте, переведя дыхание, произнёс Суриков. Это от нас с Петром Ефимовичем Мы приготовили вам презент!
Да зачем?! развёл руками Соколовский-старший. Вам не стоило по этому поводу беспокоиться!
Нет, нет! Примите этот подарок! настойчиво произнёс Чудинов. В знак нашего глубокого уважения! Ну и за ваше хлебосольное гостеприимство!
А мы эти часы поставим тебе в кабинет, Георгий! заметила Мария Фёдоровна. Часы хорошие! И во-он, какие внушительные! Они будут прекрасно смотреться у тебя на камине в твоём кабинете.
Антикварные! произнёс со знанием дела Андрей, старший сын Георгия Иннокентьевича. Я работу французских мастеров узнаю! Конец позапрошлого века! Не позже!
Все понимали, что подарок оказался достаточно дорогой (эти часы стоили не меньше ста пятидесяти рублей).
Ну не стоило та-ак уж тратиться! заметил Соколовский-старший. Право, как-то даже неудобно, господа!
Нет, что вы! продолжил настаивать Пётр Ефимович. Этот подарок от всей души! Так что не обижайте нас, и примите их!
Ну-у, ла-адно уступил напору гостей Георгий Иннокентьевич, но тогда и я вам кое-что должен преподнести И Соколовский-старший подозвал к себе супругу и что-то ей прошептал. Она кивнула головой и молча удалилась. А вскоре вернулась с папкой. Георгий Иннокентьевич взял эту мышиного цвета папку у супруги и протянул её гостям:
Не сочтите за труд и взгляните, господа!
Чудинов открыл её и увидел в ней кипу рисунков в карандаше, изображавших самые различные батальные сцены.
Господа, стал пояснять Соколовский-старший, это графические работы, а точнее отдельные эскизы к картинам, посвящённым Русско-турецкой войне 1877-78 годов, которые писал сам Василий Верещагин, один из наиболее знаменитых наших художников-баталистов! На трёх из них присутствует и ваш покорный слуга! Эти эскизы мне подарил лично Верещагин, к которому я нашим командованием был на некоторое время приставлен в качестве помощника. Это было как раз тогда, когда он посещал передовую! Я сопровождал его больше месяца! И, кстати, когда мы с ним находились на борту миноносца «Шутка», который выставлял мины на Дунае, турки нас обстреляли, и шальная пуля пробила насквозь бедро Василия Васильевича. Случилось всё это прямо на моих глазах! Ранение у него оказалось тяжелым и первую помощь ему оказывал я. Но так как я не медик, то только сумел на время ему остановить кровь. Кое как нашего великого художника-баталиста переправили на берег, а вскоре у него едва не началось заражение крови, однако его спасли и не стали делать ему ампутацию ног. Ну а он мне после этого на память отдал часть своих набросков и рабочих эскизов. Так что выберите из них себе два и примите эти работы нашего знаменитого художника в качестве дара! Только вот эти три не могу подарить, потому что здесь Василий Васильевич и меня изобразил Ещё совсем молодого. Видите, каким я был! Вот я! А из остальных уж выбирайте любые!