Стыдно! Ох, как стыдно!..
Я надел свой утеплённый спортивный костюм, обулся в начавшие уже потихоньку рваться демисезонные ботинки, накинул свою старую замшевую куртку и, освежившись одеколоном, это чтобы нейтрализовать исходивший от меня перегар, вышел на улицу.
На улице отчётливо улавливалось дыхание весны. Погода и в самом деле была чудесная. В воздухе пахло оттаявшей сырой землёй эдакий специфический весенний запах. Серую дорожную ленту усеивали глубокие лужи остатки покрывавшего её зимой снега. На небе не наблюдалось ни облачка.
Как я ни старался не смотреть по сторонам, но уклониться от посторонних взглядов я всё же не смог. На меня лукаво смотрели мои соседи. Они выгружали что-то из своей машины, которая стояла у окружавшего их дом забора.
Здравствуйте! Ну, и когда мы вас увидим по телевизору?
Меня? По телевизору? удивлённо вскинул брови я. Это с какой-такой стати меня должны показывать по телевизору?
А к нам недавно приходил режиссёр. Говорил, что у них есть намерение сделать ток-шоу с вашим участием. Спрашивал, чем вы сейчас занимаетесь и как вы сейчас живёте. Интересовался, не нашли ли вы своего пропавшего мальчика.
Я, нахмурившись, махнул рукой: нечего, мол, делать из меня ток-шоу, и продолжил своё движение вперёд.
Слава богу, что этот режиссёр у меня так и не появился. У меня не было никакого желания светиться перед жаждущей о чём-нибудь потрындеть общественностью.
Когда я, сделав покупки, вышел из магазина, мне повстречалась ещё одна знакомая. Это была наш почтальон Нина Павловна.
Ах, вот вы где! воскликнула она, увидев меня. Примите-ка заказное письмо. Я только что к вам заходила, но вас дома не было.
Расписавшись в протянутом мне реестре, я сунул письмо в пакет и в быстром темпе зашагал домой. Я даже не посмотрел, откуда оно было, это письмо. Решил, что это, небось, какое-нибудь очередное уведомление из налоговой инспекции. Ведь больше мне писать было некому.
Дома я наскоро сварил себе макароны, умял их вместе с консервированной ветчиной, плеснул себе в рюмку «ободряющего напитка», и лишь после этого обратил внимание на то, что вручила мне на улице почтальонша.
Моё сердце на мгновение притормозило, а затем бешено пустилось вскачь. Конверт был надписан хорошо знакомым мне заковыристым и волнистым почерком.
«Отправитель: Карпычев Радислав Геннадьевич».
Это было письмо от Радика! Я просто не поверил своим глазам! Это было письмо, которого я дожидался без малого десять лет!
«Адрес отправителя: Республика Карелия, посёлок Мустамятса (посёлок придуман автором прим. авт.)».
Господи! Да что же занесло тебя в такую-то даль?..
Я с трепетом разорвал конверт и достал из него сложенный вчетверо тетрадный листок.
«Здравствуй, дядя Женя! Ты даже не представляешь, как сильно я по тебе соскучился».
Строки письма стали расползаться и неуклюже запрыгали у меня перед глазами.
Я отложил листок в сторону, смахнул рукавом выступившую на глазах влагу и снова надел очки.
«У меня всё хорошо, писал Радик. Я жив-здоров, живу сейчас в мужском монастыре. Есть такой Свято-Успенский Усть-Бардинский мужской монастырь (монастырь придуман автором прим. авт.). Он, конечно, не относится к известным монастырям, нас здесь совсем немного, порядка тридцати человек, да и климат у нас довольно суровый, но ты знаешь, мне здесь, в общем-то, нравится.
Ты, наверное, задаёшься сейчас вопросом, почему я приехал именно сюда?
Дядь Жень, я выбрал этот монастырь не случайно. Мне хотелось поселиться в какой-нибудь забытой богом «дыре», чтобы отрешиться от этого мира, и чтобы полностью уйти в себя.
Ведь ты же читал, надеюсь, моё письмо! И ты же из него знаешь, какой тогда груз лежал на моей душе!
А отрешение от мира, дядь Жень, оно действительно лечит.
Дядь Жень, я не преувеличиваю. Поверь, но жить с таким грузом мне и в самом деле было просто невыносимо!
Со временем моя рана постепенно зарубцевалась, и я снова вернулся в жизнь. Я снова стал чувствовать всю её радость и всё её счастье. А счастье для меня, дядь Жень это моя семья.
Да, дядь Жень, у меня есть семья. И, кстати, у тебя уже имеется внук! Говорят, он очень сильно похож на меня. Недавно он отметил своё шестилетие, и в этом году мы отдаём его в школу.
Дядь Жень, а не приехать ли тебе ко мне в гости? В письме ведь всего не напишешь! Я очень хотел бы тебя увидеть. Я очень сильно по тебе скучал.
Ты прости, но сам я приехать к тебе не могу. Не хотелось бы бередить едва зажившую во мне рану.
Ведь мы не виделись с тобой уже десять лет! Но поверь, всё это время я никогда про тебя не забывал.
Если надумаешь, телеграфируй о своём приезде на указанный на конверте обратный адрес.
Да, дядь Жень, у нас до сих пор ещё используются телеграммы! Места у нас очень глухие, и ни интернета, ни мобильной связи у нас пока ещё нет.
Единственная только к тебе просьба: будет лучше, если ты приедешь в субботу. Я дома бываю только по воскресеньям, а в будние дни я круглые сутки в монастыре.
Тебя встречу либо я, либо моя жена. Она тоже будет очень рада твоему приезду. Она давно уже хочет с тобой познакомиться!
Я с нетерпением жду от тебя ответа!
Дядь Жень, приезжай! Бросай все свои дела и обязательно приезжай!
P.S. Доехать до нас можно так. Сначала поездом до Петрозаводска, затем электричкой до Усть-Бардинска (населённый пункт придуман автором прим. авт.). Из Усть-Бардинска в наш посёлок ходят автобусы. Ходят нечасто, всего лишь три раза в день. Но никакого другого транспорта до нас больше нет.
И ещё один очень важный момент: такси в Усть-Бардинске до нас лучше не нанимай. Таксисты там очень ушлые, приезжих вычисляют с первого взгляда. Ты с ними лучше не связывайся. Они могут очень сильно тебя облапошить».
«Но почему он опять называет меня дядя Женя? подумалось мне. Ведь последние годы он неизменно называл меня папой!..».
Тихая, спокойная речка. По этой речке плыл бумажный кораблик. Плыл он медленно, но ускориться он не мог. Ведь он был игрушечный, и он не мог собой управлять.
И вот ему повстречалась выступающая из-под воды коряга. И эта коряга преградила ему путь. А наш кораблик не мог её обогнуть. Ведь он был бумажный, и он мог только следовать по течению.
Долго бился наш кораблик об эту корягу. Бумага стала уже размокать, и всё шло к тому, что он скоро пойдёт ко дну.
Но тут подул ветер, и его порыв выпихнул наш кораблик из-под коряги. И наш кораблик снова бодро поплыл вперёд. А ветер даже нисколько не подозревал, что он только что спас этому кораблику жизнь.
Эх, знал бы этот «кораблик», какой его впереди ожидает водоворот!..
К чему это я? Да к тому, что случилось дальше!
Надеюсь, вы поняли, что эта моя история она есть метафора.
Глава третья
Следующие три дня, в течение которых я готовился к своему отъезду, а день своего отъезда я рассчитал исходя из пожеланий Радика; как вы знаете, он просил меня приехать в субботу, походили на всем известное извержение Везувия. Или даже на библейский Всемирный потоп.
В своём предотъездном рвении я, наверное, был похож на только что выпущенную из клетки птицу. Но мне, наверное, не возбраняется это простить. Ведь это было волнение нашедшего сына отца. Отца, нашедшего своего сына после очень долгой и горькой разлуки!..
Телеграмму о своём приезде я отправил Радику в тот же день.
Когда я пулей влетел на почту, Нина Павловна, она сидела тогда за стойкой, сразу поняла, что что-то случилось.
Да! кивнул я в ответ на её вопросительно выставленные глаза.
Прочитав мою телеграмму, почтальонша ахнула:
Господи! Да неужели нашёлся?..
Мне, разумеется, не хотелось светить перед Радиком, что его отец (я думаю, он здесь тоже бы опустил определение «приёмный») стал уж слишком сильно зависеть от алкоголя это отчётливо читалось по моей тогдашней физиономии. И поэтому первое, что я вознамерился сделать это срочно вернуть себе человеческий вид.