Как вы все усложняете, сказала она после паузы.
Гамбрил разостлал пальто на зеленом склоне, и они сели. Полулежа, закинув руки за голову, он смотрел на нее, сидевшую здесь возле него. Она сняла шляпу; ветер играл детскими завитками ее волос, а на затылке и на висках, где волосы распустились, тонкие и нежные, образовались от солнечного света маленькие золотые нимбы. Обняв руками колени, она сидела совсем неподвижно, глядя вдаль через зеленый простор на деревья и белые облака на горизонте. «В ее внутреннем мире царит тишина», подумал он. Она была уроженкой того кристального мира; шаги в молчании приносили ей успокоение, и нечто прекрасное не таило в себе ужасов. Для нее все было так легко и так просто.
Ах, так просто, так просто; как система продажи в рассрочку, пользуясь которой Рози приобрела свою розовую постель. А как просто тоже просто! мутить чистую воду и обрывать лепестки у каждого цветка, мимо которого проезжаешь в двуколке, запряженной пузатым пони. Как просто плевать на пол в церквах! Si prega di non sputare[83]. Как просто задирать ноги и развлекаться жизнью с чувством выполняемого долга в розовом нижнем белье. Изумительно просто.
Похоже на ариетту, не правда ли? вдруг сказала Эмили. На ариетту из опуса 111. И она напела первые такты мелодии. Вы разве не чувствуете, что похоже?
Что похоже?
Все, сказала Эмили. Сегодня, я хочу сказать. Вы и я Этот парк И она продолжала напевать.
Гамбрил покачал головой.
Для меня это слишком просто, сказал он.
Эмили засмеялась.
Да, но вспомните, как немыслимо трудно там дальше. Она с бешеной скоростью задвигала пальцами, словно пытаясь сыграть немыслимые пассажи. Начинается просто, ради удовольствия бедных дурочек вроде меня; а дальше идет и идет, все полней, и тоньше, и запутанней, и все более и более захватывает тебя всю. И все-таки это все в том же темпе.
Тени тянулись все дальше и дальше по лужайкам, и косые лучи заходящего солнца рассыпали по траве бесчисленные пятна тени; а на дорожках, казавшихся под прямыми лучами гладкими, как стол, теперь появились тысячи маленьких тенистых углублений и озаренных солнцем гор. Гамбрил взглянул на часы.
Боже милостивый! сказал он. Мы должны лететь. Он вскочил на ноги. Скорей, скорей!
Но почему?
Мы опоздаем. Он не хотел говорить куда. Потерпите и увидите, неизменно отвечал он на вопросы Эмили. Они поспешно выбрались из сада, и он, невзирая на протесты Эмили, настоял на том, чтобы ехать в центр на такси. Мне нужно отделаться от кое-каких незаслуженных прибылей, объяснил он. Патентованные Штаны казались в эту минуту более далекими, чем самые отдаленные звезды.
Глава 13
Несмотря на такси, несмотря на проглоченный наспех обед, они опоздали. Концерт начался.
Ничего, сказал Гамбрил. К менуэту мы успеем. Самое интересное начинается только тогда.
Зелен виноград, сказала Эмили, прикладывая ухо к двери. Это какая-то небесная гармония, по-моему.
Они стояли снаружи, как нищие, униженно ожидающие у дверей пиршественной залы, стояли и слушали обрывки музыки, дразняще доносившиеся изнутри. Наконец взрыв аплодисментов показал, что первая часть кончилась; двери распахнулись. Они алчно устремились в зал. Квартет Склописа и добавочный альт раскланивались с эстрады. Зазвучал нестройный щебет настраиваемых инструментов, потом все стихло. Склопис кивнул и привел в движение свой смычок. Начался менуэт моцартовского квинтета G-minor: мелодия развертывалась фраза за фразой, кратко и решительно, по временам прерываемая бурным аккордом sforzando, пугающим в своем резком и неожиданном пафосе.
Менуэт Вся цивилизация, сказал бы мистер Меркаптан, заключена в этом прелестном слове, в этом нежном, изящном танце. Дамы и утонченные кавалеры, только что блиставшие остроумием и галантностью на софах, где обитает дух Кребильона, грациозно двигались в такт воздушному узору звуков. «Как они танцевали бы, спрашивал себя Гамбрил, под страстные рыдания того, другого, под звуки его мрачного и гневного спора с судьбой?»
Как чиста страсть, как искренна, прозрачна, ровна и безыскусна скорбь того largo, что следует за менуэтом! Блаженны чистые сердцем, ибо они узрят Бога. Чиста и непорочна, чиста и неподдельна, без примесей. «Не страстная, благодаренье Богу; только чувственная и сентиментальная». Во имя уховертки. Аминь. Чистая, чистая. Когда-то страстные почитатели пытались насиловать статуи богов; виноваты в этом бывали обычно скульпторы. А как восхитительно может страдать художник! И перед лицом полного Зала Альберта, с какими удачными жестами и мимикой! Но блаженны чистые сердцем, ибо они узрят Бога. Инструменты сходились и вновь расходились. Длинные серебряные нити легко повисали в воздухе над журчанием вод; посреди заглушенных рыданий вопль. Фонтаны взметают свои архитектурно-стройные колонны, и из бассейна в бассейн струятся воды; из бассейна в бассейн, и с каждым падением все выше и выше взметается струя, и вслед за последним падением огромная колонна подымается к солнцу, и из воды музыка превращается, модулируя, в радугу. Блаженны чистые сердцем, ибо они узрят Бога, и не только узрят, но и сделают Бога зримым для всех.
Кровь стучит в ушах. Стук, стук, стук. Медленный бой барабана во тьме стучит в ушах того, кто лежит без сна в бреду, в невыносимых мученьях. Стучит непрерывно в ушах, в самой душе. Тело и душа нераздельны, и кровь мучительно стучит в сознании. Грустные думы бродят в уме. Чистый дрожащий огонек спускается во тьму, остается во тьме, примиряясь с мраком несчастий. Он примиряется, но кровь по-прежнему стучит в ушах. Кровь по-прежнему мучительно стучит, хотя душа покорилась. И тогда внезапно она делает усилие, стряхивает с себя бред слишком сильных страданий и радостей, приказывает телу танцевать. Вступление к последней части приходит к напряженному и трепетному концу. Миг ожидания, а затем ряд восходящих и быстро сбегающих вниз трохеев, один крохотный шаг за другим, и в трехдольном ритме начинается танец. Непочтительный, непоследовательный, выпадающий из тона всего, что было раньше. Но мощь человека в его способности быть непоследовательным. Кругом голод, мор и война, а он воздвигает соборы; он раб, но в голове у него бродят непоследовательные, неподобающие мысли свободного человека. Дух в рабстве у бреда и стучащей крови, под властью мрачного тирана страдания. Но без всякой последовательности он решает танцевать в трехдольном ритме: прыжок вверх, топот быстрых ног вниз.
Примечания
1
Бакалавр искусств, воспитанник Оксфордского университета. Здесь и далее примеч. пер.
2
Магистр искусств.
3
Пародия на библейское: «Всякое дыхание да хвалит Господа».
4
Очень симпатичная (ит.).
5
Милое имя (ит.).
6
Тебя, Господи, хвалим (лат.) начало молитвы.
7
Благословен (лат.).
8
Risorgimento «Второе итальянское Возрождение» период с конца XVII века до освобождения и объединения Италии, то есть до середины XIX века.
9
Staphylococcus pyogenes гноеродный микрококк, вызывающий гнойные прыщи.
10
Пий девятый (ит.).
11
Силлабус список (лат.) список осужденных церковью заблуждений, опубликованный Пием IX в 1864 году.
12
Самый фешенебельный ресторан в Лондоне.
13
Джованни Баттиста Пьяццетта (16831754) венецианский художник.
14
Кутила не спит целую ночь не только терпеливо, но и с охотою и удовлетворяет свое вожделение (лат.).
15
Часы слишком новые, времена слишком плохие, будем бдительны (лат.).
16
Роберт Браунинг «Похороны Грамматика».
17
Стеатопигия («толстозадие») ненормальное развитие ягодиц, наблюдающееся у некоторых диких племен Центральной Африки.