Дмитрий Михайлович, что же твои технологи-расчётчики, не выходя из кабинетов, не видя цеха, считают? Они у тебя привязаны к стульям? Чиновники!
Не понял? прозвучало на том конце провода.
Заходи прямо сейчас, поймёшь
Через два дня, в дневную смену, Чухвичёв попридержал проходившего мимо Ковальского.
Александр, как же это ты? Расчёты делаешь, резервы вскрываешь? И через голову руководства цеха действуешь, а? Не очень-то
Я не думал об этом. Поручили сделал, искренне ответил Ковальский.
Ну-ну, непонятно отреагировал Чухвичёв. Не думал он И добавил уже более внятное: Непохоже, что не думал
III
Позвонила Влада Чарушина. Это неожиданность для Ковальского.
Вахтёр знала, что ты после ночной смены спишь, пояснил посыльный, но твоя знакомая упрямо требовала разбудить. Настойчивая. Говорит, вместе учились.
Спускаясь на первый этаж, Ковальский чувствовал, что будто идёт на встречу с уже, казалось бы, невозвратным прошлым. Взяв трубку, услышал бодрый и сочный голос:
Ну, бирючина! Ты таким, вроде, не был. Спит, говорят!
Прячешься, поди, от тутошних женщин. Уже запутался?
Договорились встретиться. Она, оказывается, хорошо знала город. У неё здесь жила тётка, к ней изредка и наезжала.
«Что сделать, чтобы избежать разговора, подобного тому, который был в последний раз в общежитии, не дать повода к возобновлению прежних отношений?» уныло думал Ковальский. Ему интересно было увидеть Владу, в этом он признался себе и нашёл, кажется, причину: соскучился по однокашникам, по студенческому времени. А Влада оттуда, частица той жизни. Уже полтора года прошло, и ни разу никто не появился.
Она первая.
Ты знаешь, хочется выпить немножко за встречу, произнесла Влада.
Ресторанный столик у окна, и Чарушина изредка поглядывала на улицу, словно кого-то ожидала.
Давай, но только мне нельзя.
Что так?
Сегодня ночная смена.
Скучно как
Она так естественно огорчилась, что Ковальский вздрогнул:
«Неужели думает, что приглашу к себе в общежитие?».
Александр непроизвольно для себя отметил, что перед ним красивая, очень эффектная женщина, которая осознаёт это и верит в себя. И пусть хоть десятки Ковальских будут равнодушны к ней их дело. Она себе цену знает.
Тогда и я не стану, Влада потянулась за меню. Тем более, я и не очень хотела, так, пошутила
Вырез светлой кофточки на её шее вытянулся, с левой стороны обнаружились узорчатая бретелька и край белоснежной сорочки. Будто несколько раз искусно отрепетировано. Так всё элегантно. И клинышек сорочки, и румянец на светлом лице, и влажные глубокие глаза могли в один миг привлечь мужской взгляд и заставить волноваться.
Ковальский отметил это спокойно.
Когда, приняв заказ, официант ушёл, Влада, как бы для порядка, спросила:
Рассказывай, как тут развернулся
Работаю. Живу
Чувствую: скучно живёшь. А на личном фронте?
Он решил всё обозначить одним махом и сказал то, о чём промолчал тогда, в последнюю их встречу.
У меня сын есть.
Сын?! То-то я вижу, серый такой. Влип?! На лице её обозначилось искреннее удивление: Это когда же успел? Значит угадала, когда по телефону говорила, что прячешься. Развернулся в этом городишке пошире, чем в областном! Она непринуждённо засмеялась. Наконец-то тебя посадили на якорь. Нашлась одна. Я ей завидую не промахнулась! Такой муженёк будет! Уж ребёнка-то не бросишь женишься, как миленький. По-другому не сможешь. Ты в общем-то потенциально положительный семьянин. Я поняла тебя. А донжуанство твоё возрастное, это пройдёт. Такие потом, перебесившись, бывают очень смирненькими. Надоела своим разговором, сидишь, позёвываешь?
Да нет, Влада, просто я после ночной. И снова сегодня
Ты работаешь по сменам?
Да, начальником смены в цехе.
И надолго?
«Наверняка у неё кто-то есть, чувствуется. Уверена. Спокойна. Даже не стала уточнять про сына. Хорошо! Мне проще», подумал он, не успев ответить на вопрос.
Долго так собираешься работать? переспросила она.
Я не тороплюсь вверх. Хочется всё самому потрогать руками. Знаешь, нам по основному процессу, пиролизу, всего две лекции читали. А тут целая технология производства олефинов! От одного моего цеха зависит весь завод! Я забегаю в заводскую библиотеку: десятка два уже первоисточников посмотрел. Нам мало давали в институте. Общие принципы и навыки работы самостоятельно.
Это и важно. Таким, как ты, упёртым, что ещё? Сам докопаешься. Ты трудяга!
Они беседовали не спеша. Многое вспомнили. Чаще с улыбкой. Оказывается, она трудится в областном комитете по охране природных ресурсов. Но ей не нравится.
Скоро уеду. Куда, пока не могу сказать А наш Инок в Казани со своим шефом. И уже в этом году будет защищать диссертацию. Каково? Вот нарезает обороты!
Мы из неторопливых.
Она всё-таки выпила рюмку водки. И он оценил это как знак: «Прощается со мной».
На автобусной остановке Влада сверкнула глазами:
Нарочно придумал, что тебе надо в ночь, чтобы от меня отделаться?
Александр опешил. Не мог понять, шутит или ей это действительно важно?
Ладно, ладно отпускаю. Всё! Теперь уже навсегда.
Когда подошёл автобус, Влада у всех на виду поцеловала его в губы, притянув энергично за ворот куртки. И вскочила на подножку. Красивая и чужая.
Ну, вот и всё, неопределённо произнёс Ковальский.
Весь остаток вечера он хандрил, но, когда приехал на завод и принял смену, открылось второе дыхание. Вернувшись утром и проспав полдня, удивился: встреча с Владой была будто и не с ним. А если и была, то как во сне. Или как увиденный в кино кусок посторонней, необязательной для него, чужой жизни в их невольном исполнении Кто-то, против его воли, сотворил эту встречу. Поди угадай, для чего
IV
Через два дня после свидания с Владой, едва войдя в общежитие, Ковальский услышал незнакомый завораживающий голос. Этот голос доносился из красного уголка, дверь которого открыта. Ковальский быстро приблизился и заглянул: зал полон. Мужчина лет сорока, рослый и смуглый, читал стихи.
Поражал его необычно высокий лоб и уверенная, покоряющая интонация. Когда он закончил, все громко зааплодировали. Послышались крики: «Ещё!».
Хорошо, сказал человек с высоким лбом, прочту.
И снова зазвучал выразительный голос:
Кто это? негромко спросил он подошедшего вахтёра.
Владимир Шостко, наш. А этих, которые за столом сидят, писателей не знаю. Кажется, Павлов и Вятский. Так в объявлении значится.
Ковальский потихоньку прошёл в конец зала и сел.
Теперь-то он признал Шостко. Два его сборника у Ковальского были. Стихи поражали непохожестью на те, что обычно попадались на глаза. Но в своём общежитии увидеть поэта не ожидал, хотя и знал, что живут в одном городе и работает он врачом на «скорой помощи». Ему и в голову раньше не приходило попытаться встретиться.
Когда вечер закончился, Ковальский решил, что надо обязательно подойти к Шостко. Нельзя, чтобы так просто он ушёл. Живой поэт!
И подошёл.
Владимир Владимирович, я Ковальский Александр, инженер. Живу в этом общежитии, если не возражаете, можем подняться ко мне.
Зачем? бодро откликнулся поэт.
Ковальский сам удивился своему ответу:
Поговорим. Есть водка и сало! Извините!..
Шостко непринуждённо расхохотался.
И потом, я пробую писать стихи. Их накопилась целая тетрадка, словно продолжая извиняться за грубую приземлённость сказанного, выдохнул Александр.
Да? Поэт посмотрел внимательно сверху вниз. Тогда пойдём!
«Не начинать же сразу со стихов», думал Ковальский уже в комнате, доставая сало и водку.
Они выпили за знакомство и Александр подметил: «Пьёт, как нормальный мужик, и крякнул хорошо, по-русски».
Владимир Владимирович, вы сейчас очень хорошие стихи читали, мне понравились. Но вот в сборнике вашем есть стихотворение, по-моему, называется «Монолог железа»