Ты меня, конечно, прости как тебя там? забыв моё имя, тупо глядя мне в глаза, переспросил он.
Борис Михалыч, уже жестко напомнил я ему.
Да-да, Борисыч, ты меня извини, но давай начнем после обеда. Поспать мне надо. «Дед» уже виновато смотрел на меня.
Лады, согласился я с ним, развернулся и вышел из каюты, стараясь не показывать свое раздражение и злость от полученного общения.
Надо было что-то делать. Надо было начать ознакомление с судном, поэтому, увидев рядом с каютой старшего механика каюту второго механика, я постучал в неё.
Со вторым механиком Евгеничем мы встречались во Владивостоке. Это был спокойный, неразговорчивый мужик моего возраста. В пароходстве он работал старшим механиком, но тут из-за неважного, мягко говоря, знания английского языка его взяли только вторым. Он на неделю раньше меня выехал из Владивостока, и только после постановки судна к причалу его привезли на судно.
Из каюты раздалась негромкое приглашение:
Кому чего надо? Заходи. Дверь не заперта, перемежаемое такими знакомыми русскими междометиями.
Толкнув дверь, я вошел в каюту.
Если у «деда» был относительный порядок, исключая разгром на банкетном столике, то тут стоял настоящий кавардак.
Стол был завален чертежами и папками, на диване валялись одеяла и различная одежда, в углу была свалена грязная роба, а посередине каюты стоял Евгения и переодевался в свежий комбез.
Увидев меня, он изобразил на лице подобие улыбки и сделал шаг навстречу.
Я приветствую вас на борту этого сраного корыта, негромко проговорил он, криво усмехаясь.
Привет-привет. Я в приветствии тряхнул его руку. Чего так пессимистично? не понял я его.
А что, не видно? Он невесело смотрел на меня.
Пока еще не врубился, куда я попал, но чувствую, что глубоко в задницу, так же невесело ответил ему я.
Во-во, именно там мы сейчас и находимся. Тон Евгенича не изменился. Да что тут говорить Он полностью застегнул молнию на комбезе. Пошли в машину. Сам всё увидишь. И, увлекая меня за собой, направился к выходу.
Выйдя в коридор, он вынул ключ из кармана и, отвечая на мой удивленный взгляд, пояснил:
Каюту всегда закрывай. Мало ли кто тут может шарахаться. Это тебе не на нашем флоте, где всем гостям всегда рады. Тут и воры могут ошиваться.
Он запер каюту, и мы прошли к лифту.
Евгения нажал кнопку с надписью «ЦПУ» (центральный пост управления), и, спустившись до самого низа, мы вышли в просторном, хорошо освещенном помещении.
По ушам сразу ударил звук работающего дизель-генератора, стоял запах горячего железа и нагретого масла.
Палуба в этом помещении красилась очень давно, поэтому её когда-то зеленый цвет поменялся на непонятный как говорил один из боцманов еще в моей юности, на сюзюлевый. Но освещение было в норме. Флуоресцентные лампы ярко освещали все это помещение. Посмотрев налево, я увидел огромную фекальную установку и такие же внушительного размера воздушные баллоны с установленными рядом воздушными компрессорами.
Не работает, сразу объяснил Евгения, увидев мой взгляд на фекальную установку. Тут много чего не работает после этих долбаных греков, и, махнув мне рукой, чтобы я следовал за ним, повернул за угол, где был вход в ЦПУ.
Войдя в ЦПУ, я огляделся. Здесь было тихо и чисто, хотя резиновый коврик, уложенный вдоль ГРЩ (главный распределительный щит), был грязным и вздымался от пропитавшего его масла пузырями. Пульт управления главным двигателем тоже был чист, а над ним разноцветными огоньками светилась мнемосхема всех механизмов машинного отделения. Так как главный двигатель стоял, то большинство лампочек на нём горело красным цветом.
В ЦПУ сидело несколько человек, которые, прервав разговор, с любопытством смотрели на меня. Было понятно, что это вахтенные мотористы и механики, пришедшие на утреннюю разводку.
Доброе утро, вразнобой приветствовали они меня с Евгеничем.
Доброе утро всем, ответил я на приветствие, подняв согнутую в локте руку. Я ваш новый старший механик, и посмотрел на своих будущих подчиненных.
Доброе утро, сэр, так же негромко, вразнобой отреагировали они на моё известие.
Только один из присутствующих сказал это по-русски. Я тут же понял, что это третий механик, и, подойдя к этому серьезному парню с русым ежиком волос и трехдневной щетиной, протянул ему руку:
Борис Михалыч, на что тот встал с кресла, установленного перед рычагами управления ГД (главным двигателем), и, оказавшись чуть выше меня ростом, представился:
Сергей, третий механик.
Очень приятно, Сергей. Значит, поработаем вместе. Сколько еще до конца контракта осталось?
Четыре месяца и осталось. Сергей энергично тряхнул мою ладонь.
Откуда сам будешь? поинтересовался я, разглядывая этого интересного высокого блондина с голубыми глазами.
С Адесы мы будем, с улыбкой ответил он на мой вопрос.
Что-то много вас, одесситов, собралось тут, пошутил я, продолжая смотреть в глаза Сергею.
Зато не скучно, уже весело ответил он на мою шутку.
Я перевел взгляд на высокого филиппинца и тоже протянул ему руку:
Старший механик.
Рад вас видеть, сэр. Четвертый механик, ответил тот, осторожно пожав мою ладонь.
Но, несмотря на всю эту вежливость и осторожность, я ощутил задубелость кожи на его ладони, что мне сразу подсказало, что этот парень далеко не белоручка и не чурается никакой работы.
Как тебя зовут? поинтересовался я, соблюдая процедуру знакомства.
Дональд, сэр, четко ответил четвертый механик, вытянувшись передо мной.
Рад встрече с тобой, Дональд.
И, отпустив его руку, я перешел к следующему члену уже моей команды.
Старший механик. Я также протянул ему руку.
Рад вас видеть, сэр. Электришен, четко ответил невысокий, с кожей более смуглой, чем у Дональда, круглолицый брюнет. И, опережая мой следующий вопрос, представился: Аунг.
Откуда будешь, Аунг? с удивлением смотрел я на электромеханика.
Из Мьянмы, сэр, так же четко ответил Аунг.
Рад встрече с тобой, Аунг, энергично тряхнул я его руку. Ручка у этого бирманца оказалась не такой заскорузлой, как у третьего и четвертого, а узкой и жилистой.
А это мой второй электромеханик Ромио и электрик Марио, показал Аунг на двух молодых невысоких филиппинцев, поднявшихся при этих словах.
Рад встрече с вами, парни.
Я по очереди пожал им руки, на что они в ответ пожали мне обеими руками протянутую ладонь.
А это наши вахтенные мотористы. Евгения показал на пару филиппинцев, скромно стоящих за спинами механиков. Кермак и Марк. Он по очереди показал мне на каждого из них. А есть ещё Хасан, но он стоит вахту с ноля до четырех, поэтому сейчас спит.
Понятно, медленно произнес я, усаживаясь на освободившееся кресло. А фиттера, как я понял, нет.
Нетути, развел руками Евгения. Руку сломал. Сначала в госпиталь отвезли, а потом и домой отправили. Но обещают на днях прислать ему замену, и для усиления нашей команды, он обвел руками присутствующих, еще одного фиттера.
Понятно, принял я у второго информацию и посоветовал ему: Давай, Евгения, распределяй людей по работам. План же у тебя есть?
Планов у нас миллион, отреагировал на мои слова Евгения, по судну список на шестьдесят замечаний, а по машине двадцать пять. Так что тут спокойно не посидишь. Пахать надо. К третьему числу надо все их устранить. Вот и пашем до десяти вечера. У этих, он кивнул в сторону мотористов, переработка идет, а нам, механикам, её не положено, так что за оклад пашем.
Он отвернулся к механикам и эмоционально по-русски, подкрепляя жестами те слова и команды, которые не знал по-английски, начал распределять людей на сегодняшние работы. А я, взяв в руки машинный журнал, начал листать его и, найдя в нём список замечаний, принялся изучать его.