Шаров обошел стул доктора, на ходу достал сигарету, прикурил и уселся на место, которое некогда занимал командир части. Вместо портрета лидера нации над его головой теперь светлел неровный прямоугольник, в центре которого виднелась рваная надпись, нанесенная куском черной смолы: «Жизнь прекрасна, но она напрасна».
Минуты три доктор молчал, оглядывая присутствующих, будто бы пытаясь вспомнить про каждого из них что-то важное, написанное в невидимом анамнезе. На его лице, словно вылепленном из гипса, не отражалось ни единой эмоции. Однако опытным взглядом сидельца Виктор уловил, что доктору явно не по себе.
Что-то пошло не по его плану.
Легкое, едва заметное подергивание правого века. Вряд ли кто-то бы обратил на это внимание, но однажды, когда он стал свидетелем серьезной карточной игры, бывалый зека, наблюдая со шконки разворачивающийся поединок, окатил его ядреным чефирным духаном и шепнул: «Знаешь, Витёк, кто сегодня банк возьмет? Зырь внимательно»
Виктор глянул на четверых игроков, но ничего сказать не смог. Разве что сидевший справа слишком суетился.
«Нет, сказал зека, этот просто блефует, поэтому и дергается. Карта у него не самая жирная, но пойдет. А вот очкарик, напротив него, тот спокоен. Но карта у него дрянь. А все почему? Глазик смотри, как дергается»
Виктор присмотрелся и правда, нет-нет, но тяжелое веко довольно упитанного мужчины с большим прыщом на щеке едва заметно вздрагивало.
Точь-в-точь как у этого
Что ж бесцветным голосом начал доктор. Лена, услышав его, вздрогнула и подняла на него полный ненависти взгляд. Раз уж вам это удалось собраться значит, пора и мне сделать что-то полезное.
Это уж точно, хмыкнул с командирского кресла Шаров. Он выпустил облачко дыма, которое медленно поднялось к потолку, покружилась с минуту и растворилось в желтоватой полутьме.
Я уже рассказывал, чем и как я занимался в лаборатории. Но для тех, кто не слышал, повторю вкратце еще раз. В аспирантуре я заинтересовался поведением некоторых м м больных, которые находились в пограничных состояниях, вызванных как болезнями, я имею ввиду, конечно же, психические заболевания, так и в общем-то здоровых, но поставленных в крайне сложные обстоятельства людей. Например некоторые советские бойцы в Афганистане получив тяжелые ранения, делились воспоминаниями, которые казались полностью выдуманными, если бы не были удивительно точными и реалистичными. Обычный бред, скажете вы. И действительно, в основном, во многих случаях так и было. И я тоже был уверен
Вы что, служили в Афгане? спросил вдруг Шаров.
Едва заметный мускул на лице Инина дрогнул.
Было дело.
И кем же?
Полевая хирургия.
О как удивился Шаров. Надо же И вдруг поменяли специализацию?
Инин не ответил на его вопрос.
Так или иначе продолжил он, несколько таких случаев мне удалось проверить. Не полностью, конечно, это было невозможно. Частично. И выдумки оказались правдой, хотя этого не могло быть. Никак.
Что вы имеете ввиду? Лиза, выглядевшая слегка поникшей (оно и понятно, после такой демонстрации), вдруг оживилась.
Инин хмыкнул. По его лицу было видно, что он знает гораздо больше, чем говорит. Более того, это знание каким-то образом делает его не пленником, заложником ситуации, а наоборот он словно возвышался над всеми, исподволь распространяя свою зловещую ауру. Его не смущали ни регалии, ни звания и опыт, ни даже богатство некоторых присутствующих. Его не смущало даже то, что в любую секунду он мог оказаться в руках полиции от которой так ловко скрывался половину своей жизни.
Расположение отряда внезапно атаковали моджахеды. Один капитан из отряда разведки, первым обнаруживший скрытое наступление на наши позиции, получил тяжелое ранение в ногу я пытался спасти его, но за стенами дома, где мы укрылись, шел бой. В окно влетела граната и капитан
Виктор дернулся болезненная мука искривила его лицо. Лена с тревогой посмотрела на друга.
Вить, все нормально? шепнула она ему.
Виктор с трудом кивнул. Губы его пересохли. Дрожащей рукой он взял со стола стакан воды.
Доктор внимательно посмотрел на Виктора. Зрачки его сузились, он выждал пару мгновений и продолжил.
накрыл ее своим телом, чтобы видимо, спасти меня. Да, он меня спас ценою собственной жизни. Полученные ранения были несовместимы с жизнью. Однако перед смертью он успел кое-что мне рассказать.
И что же такого интересного он вам рассказал? скептически спросил Петр и покачал головой. Происходящее все больше напоминало ему какую-то дешевую голливудскую поделку.
Виктор поднял стакан ко рту и попытался отпить, но рука его тряслась, как у заправского алкоголика. Так и не сделав ни единого глотка, он резко, расплескав воду, поставил стакан обратно.
Что в девяносто первом Союз развалится.
Это и так было понятно, протянул Петр. Тоже мне предсказание.
Он назвал точную дату. Двадцать шестого декабря. А еще он сказал, что однажды ко мне придет человек, которого я узнаю. Который не оставит меня равнодушным. Из-за которого все это началось.
Угу у меня каждый день в приемной толпы таких. Мнят из себя мессий, пророков и прочих ясновидцев. Знаем, проходили.
Инин бросил на Петра быстрый насмешливый взгляд.
Ладно Петя, успокойся! прервала его Лиза. Так что, пришел этот человек?
Профессор медленно кивнул.
Да. Пришел.
И где же он сейчас?
Виктор часто дышал. Лицо его покраснело и покрылось пятнами, хотя в помещении было прохладно.
Да вот же он, все тем же бесцветным голосом сказал профессор. Сидит перед вами.
Сначала никто ничего не понял. Они принялись оглядывать друг друга, озабоченно и тревожно, словно пытаясь найти лазутчика, агента и не находя его в себе отрицательно качали головой, мол, это точно не я. В какой-то момент, когда методом перебора выяснилось, что никто этим человеком быть не мог, взгляды вдруг разом пересеклись на Викторе.
Он замер, ни жив ни мертв. Краска с лица схлынула, и он стал мертвенно бледным. В комнате воцарилась жуткая тишина.
Витя шепотом произнесла Лена. Что он говорит?
Что я говорю, а? могильным голосом профессор повторил ее слова. Стул под ним отвратительно скрипнул.
Виктор почувствовал, как жуткий холод сжал его грудную клетку. Он силился вздохнуть и не мог.
Я я ничего не помню прохрипел он.
Все ты помнишь улыбнулся доктор. Расскажи нам.
Инин щелкнул пальцами и в ту же секунду Виктора затопили воспоминания настолько яркие, реалистичные и одновременно ужасающие, что он пошатнулся и его повело в сторону. Лена успела удержать друга за плечи, иначе бы он точно упал со стула.
На мгновение его ослепила яркая вспышка, и тут же наступила тьма как если бы кто-то выключил в комнате свет. Он бежит по пролеску, очертания которого ему хорошо знакомы. Впереди идет женщина с сумочкой. Он откуда-то знает и женщину и то, что в сумочке у нее деньги. Много денег. А ведь ему они гораздо нужнее, чем ей. Силы неравны, но он знает, что, если быстро накинуть удавку на шею и удержать ее хотя бы секунд десять, жертва ослабнет и не сможет сопротивляться. Останется спокойно довершить свое дело. И забрать добычу.
Он крадется за ней по узкой тропинке, прячась за стволами деревьев и диким кустарником. Она идет довольно быстро, в ее движениях чувствуется страх. И с каждым шагом страх нарастает так, что она едва не спотыкается о дерево, лежащее поперек тропинки, и не падает в сырую траву. Он чувствует, как испуганно колотится ее сердце и тоже проникается этой лихорадкой.
Он легко настигает ее в тот момент, когда женщина, потеряв равновесие и раскинув руки, пытается сдержать крик. Удавка затягивается вокруг рыхлой шеи. Сумочка падает из рук. Но она ему особо не нужна. Так приятное дополнение к охоте. Женщина пытается бороться, но страх затмевает ее разум. Она пыхтит, из горла раздаются булькающие хрипы. Виктор чувствует возбуждение, накатывающую волнами эйфорию и руки затягивают петлю все сильнее.