Часы. Спокойно и буднично отвечает он.
Часы?! Взвизгиваю я, подлетая к нему. У тебя с головой все в порядке? Часы?!
Да, я
Ты в своем уме? Откуда они у тебя взялись?
У меня внутри все переворачивается.
Дин жестом призывает меня к спокойствию:
Да они не работают, давно сломаны.
Это электронные часы, Дин!
Да, но мнется он.
И они все это время были у тебя?
Да. С неохотой признает он.
Во время нашего перемещения?!
Парень прокашливается, затем чешет пальцами лоб.
В общем, да. Но
Я делаю резкий шаг и ударяю его ладонями в грудь:
Как ты мог?!
Люси, да это просто старые, сломанные часы! Пытается оправдаться Дин. Я путешествовал с ними несколько раз, и все было нормально.
Надо же, и ведь только мне одной не повезло войти в гейт с таким недоумком! Сокрушенно вздыхаю я. Электронные часы, Дин! Электронные-е!
Эта вещь дорога мне как память. После недолгой паузы, опустив взгляд, признается он. Они остались от мамы.
Вы что, с ней не видитесь? Бездумно выпаливаю я бестактный вопрос. Совсем?
И тут же читаю ответ на лице Дина «нет». Хотя, он даже не отвечает и не мотает головой.
Так. Ладно. Говорю я сама себе в попытке привести нервы в нормальное состояние. Зато становится более-менее понятно, как мы оказались там, где оказались. Колебания электронного генератора в часах могли повлиять на работу машины, и вместо Вивенды она перебросила нас на расстояние трех-четырех километров от лаборатории. Ну, это так примерно.
Они не могли повлиять на работу машины, Люси, я проверял. Продолжает настаивать Дин. Зато могла повлиять наша ссора. Мы с тобой обменивались не самыми вежливыми выражениями, когда стояли в рамке гейта, и наше внутреннее состояние было не самым устойчивым.
Попросту говоря, ты просто выводил меня из себя. Поправляю его я.
Кто кого выводил, еще нужно разобраться. Нервно выдыхает Дин. Но возможно, мы оба были выведены из равновесия нашей стычкой, и это стало причиной. Произошел огромный выброс энергии, и бум! Он изображает руками ядерный взрыв. Мы переместились в поле.
Выброс энергии? Усмехаюсь я. Мы разозлились друг на друга с такой силой, что это вызвало колебания, которые повлияли на траекторию перемещения?
Верно. Радостно кивает он. Так что, мы оба виноваты.
Да, конечно. Я закатываю глаза. Особенно ты.
И тыкаю в него пальцем так, чтобы он ощутил всю мощь моей злости на него. И пусть это не тот выброс энергии, о котором он сочиняет сказки, но я хочу, чтобы Дин знал, как сильно он меня сейчас бесит.
Ауч! Он обиженно трет плечо.
Это я еще в полсилы.
Ты точно тронутая, Люси Кобер!
Сказал тот, кто протащил часы в камеру для телепортации, на которой крупными буквами написано: «Не входить с электронными устройствами!»
Ладно, ладно! Все! Мир! Устало отворачивается он.
Мы проходим еще с полкилометра в молчании, когда Дин, наконец-то, вновь подает голос:
Что у тебя в сумке?
Зачем тебе? Отзываюсь я, не поворачивая к нему лица.
Может, у тебя есть что накинуть? Я замерз. Например, рубашка. Ты ведь наверняка взяла с собой что-то из вещей в путешествие?
Да, там есть юбка, облитая водой из лужи по твоей милости, между прочим. Отвечаю я. А также пара футболок и панама.
Ах, да, поглаживая себя по плечам, бубнит Дин, мы же собирались в тропики.
Что, тебе реально холодно? Я поворачиваюсь к нему.
Джинсы-то все еще сырые. Надув губы, как мальчишка, отвечает он. По твоей милости.
Ой, как жаль, что только джинсы. Напевно иронизирую я.
Еще и влага с травы: из-за нее вся одежда сырая.
Да ты же спортсмен. Напоминаю я. Не ной, как девчонка. Вы сильные, выносливые, должны быть готовы ко всему. Вы ж крутые!
Тебе нравятся спортсмены? С усмешкой спрашивает он.
Я мне Мне становится жарко и неуютно от этого вопроса, словно бы меня поймали на подглядывании или чем-то таком противозаконном. К чему это ты спрашиваешь?
Так нравятся? Улыбается Дин, заглядывая мне в лицо.
Может быть. Кокетливо отведя взгляд, отвечаю я.
Тогда я как-нибудь найду для тебя пять свободных минут, игриво говорит он, толкая меня плечом.
Всего пять? Я вздергиваю брови, обращая на него удивленный и слегка сочувствующий взгляд.
Это была шутка. Улыбка быстро исчезает с его лица. Вообще-то. И такие, как ты, совсем не в моем вкусе.
И слава богу. отворачиваюсь я.
Мы проходим мимо билборда, на котором написано «Добро пожаловать в Брайт Фоллз», и мне становится спокойнее. Вот уже по краям дорог светят фонари, домов становится все больше, появляются магазины, под ногами шелестят все те же лепестки сакуры.
Нужно спешить, ускоряясь, замечает Дин, нас, наверное, все потеряли. В лаборатории на ушах стоят. Как окажусь дома, первым делом позвоню отцу, чтобы всех успокоил.
Вот мама удивится, когда я явлюсь домой. Я бросаю взгляд на часы, установленные на башне у входа в парк. Уже 23.20. Если ей не сообщили о нашей пропаже, она уже спокойно спит.
Что-то я не видел здесь раньше этот магазин. Походя, замечает Дин.
Цветочный? Я пожимаю плечами, взглянув на темную витрину. Здесь, у парка, их столько, что голову сломаешь.
Может быть. Хмыкает он.
Из окна спортивной тачки все выглядит по-другому. Замечаю я.
И эта пекарня Разве тут не книжный был? Притормаживает Дин.
Хмм
Мы вместе смотрим на витрину около минуты.
Все ясно. Заключаю я. Это жамевю. Побочный эффект телепортации.
Жамечто?
Как дежавю, только наоборот. Объясняю я. Когда люди вдруг перестают узнавать привычные места и, например, лица друзей. Скорее всего, это из-за большой нагрузки на мозг вовремя перемещения.
Ладно, потом разберемся. Соглашается Дин, и мы вновь пускаемся в путь. Сейчас главное, быстрее оказаться дома.
Угу, едва поспевая за ним, бормочу я.
Меня больше интересует другая проблема: это неудачное перемещение вдруг так много изменило в наших отношениях. Для людей, которые за четыре года и фразой-то не перекинулись, это целый прорыв. Час непрерывного общения: неужели, после этого мы будем продолжать делать вид, что не знаем друг друга?
Хотя, с Дином Вильчеком ничему не удивишься.
Будь на связи! Бросает он мне, когда мы расходимся в стороны возле своих домов.
Я киваю и провожаю его взглядом. И только потом бреду к дому, погруженному в темноту. Поднимаю взгляд на окна: мама, видимо, уже спит. Придется ее разбудить.
Толкаю дверь та не заперта, и я вхожу.
Прохожу через темную гостиную и, только оказавшись на кухне, включаю свет. Руки сами тянутся к холодильнику: после перемещения аппетит будь здоров.
Беру хлеб, ветчину, мягкий сыр, сооружаю себе бутерброд. Откусываю большой кусок, включаю телевизор в гостиной, возвращаюсь на кухню и наливаю себе шоколадного молока в стакан. Пью. Заодно обдумываю, как бы мягче преподнести маме с отчимом известие о том, что со мной произошло.
И тут мой взгляд падает на что-то странное за окном. Что это?
Качели?
Серьезно?!
Роберт установил качели в саду, пока меня не было?
Не может быть.
Я, ставлю стакан на стол, распахиваю заднюю дверь и замираю, уставившись на широкие качели с натянутым над ними тентом. С детства мечтала о такой: на ней удобно читать книгу в тени или отдыхать, слушая щебет птиц. Но откуда средства? На какие деньги они приобрели эту махину?
И тут где-то в глубине дома вдруг раздается голос:
Маа-ам?
Звонкий, девичий.
Я оборачиваюсь и слышу приближающиеся шаги.
Мам, я пришла!
Вместе с шагами слышится скрежет когтей по полу, а затем лай.
Мишка, ты чего? Тише, дружок.
Шаги приближаются, и меня затапливает волной необъяснимого чувства. Сердце пускается вскачь, по спине разбегаются мурашки, но тут кто-то сзади обхватывает меня и грубо зажимает рукой рот.
Эй мм! Вздрагиваю от испуга я.
Тише, шепчет Дин, наклоняясь и показывая мне, что это он.
Какого ч.
А затем он хватает меня крепко, прижимает к своей груди и вытаскивает через дверь наружу в сад, словно тряпичную куклу.