Кто-то из мужчин негромко запел приятным голосом. Остальные работники подхватили.
Я заметила, что и сама подпеваю, хотя слова услышала впервые в жизни.
Но это утро, эти люди, эта песня и главное окружающие нас лозы приносили успокоение, изменяли меня, заставляли забыть прошлое и принять новую жизнь.
Работали мы больше двух часов, а потом от построек раздался гулкий звон колокола.
Время завтрака, Кати, пора передохнуть.
Я отрезала последний побег и послушно убрала секатор. Спина ныла от тяжёлой непривычной работы, но душу наполняла радость. Сейчас я чувствовала себя на своём месте.
Выпив горячего кофе и отведав чудесных булочек с изюмом и корицей, мы снова вернулись на виноградник.
Дядюшка Одэлис оказался превосходным наставником. Сначала он рассказывал теорию, затем показывал, как сам это делает, ну а после позволял мне попробовать. Исправлял, если я ошибалась. Показывал снова. И не скупился на похвалу.
И даже ноющая в конце дня спина не могла стереть улыбку с моего лица.
Я была счастлива. По-настоящему счастлива. Потому что не умерла в ледяной реке. Попала в другой мир. Встретила дядюшку Одэлиса, который показал мне, какой прекрасной может быть возрождающаяся весной виноградная лоза.
Глава 3
Дни летели за днями. Я совершала ошибки и глупости кто же их не делает, но не теряла энтузиазма. Эта земля вдыхала в меня жизнь и новые силы.
Так однажды я умудрилась забыть про шляпку и жестоко обгорела на солнце. Марта, причитая, хлопотала вокруг меня, щедро обмазывая покрасневшую кожу кислым молоком. На следующий день было больно даже улыбаться и говорить, но я упрямо вышла к лозе, прикрыв пунцовое лицо лёгким шарфиком, свисающим с полей шляпки.
В другой раз я наступила босой ногой на гнездо плодовых ос, потом неделю прихрамывала, надевая вместо сапог деревянный башмак на раздутую забинтованную ступню.
В третий раз перепутала жгучую ядовитую траву с мятой, обожгла лицо и руки до волдырей. Пришлось несколько дней ходить в маске, смазанной яичным белком и медом.
Дядюшка качал головой, подбадривал и утешал, но сказал однажды, что эта земля меня испытывает:
Каждый владелец виноградника проходит через эти неприятности. Любой мастер вина должен знать, что испытывают работники, переносящие жар полудня, укусы насекомых и боль в спине.
А вы тоже, дядюшка? спросила я, аккуратно снимая повязку с руки шип розы воткнулся под ноготь, пришлось почти неделю мучится от боли, ежедневно устраивая солевые ванночки и перевязки.
И я, кивнул синьор и предался воспоминаниям: обгорел я, когда уснул в одних штанах на берегу реки после купания. Весь живот спалил! Две недели рубаху надеть не мог! Гнездо осиное мне на голову свалилось. Я в молодости кудрявым был, волосы как шапка густые. Пока все выбрали, лицо превратилось в сырую лепешку. Матушка неделю меня свежими огурцами обкладывала, чтобы отек спал.
Я поежилась. Выходит, мне еще повезло!
Шип розы мне в пятку воткнулся, да в то самое время, когда вино давили. Ох, я и смешил всех, прыгая на одной ноге!
Вот тут мне аж плохо стало крови я всегда побаивалась.
Зато потом я по розарию даже босиком ходил, ни одна колючка меня не тронула, фыркнул старик.
Мне стало полегче. Выходит, все эти неприятности прививка от самонадеянности?
Еще дядюшка ненавязчиво объяснил мне разницу между мной ученицей винодела и мелкими чернявыми работниками виноградника. Они частенько бросали на меня восхищенные взгляды, бормотали комплименты, иногда даже свистели вслед. Но тут же получали подзатыльники от своих «старших».
Оказалось, в этом мире есть четкое разделение на аристократов и чернь. Представители высшего общества белокожие, светлоглазые, блондины или светло-русые. А крестьяне смуглые, черноглазые и черноволосые. Я со своей светлой косой и голубыми глазами однозначно являюсь аристократкой.
Если вдруг в бедняцкой хижине рождается светлокожий и светлоглазый ребенок это большое счастье для такой семьи, объяснял мне реалии синьор. Мальчика могут взять секретарем или даже приемным сыном в аристократическую семью. Девочку в воспитанницы или любовницы. В любом случае семья получит денежное вознаграждение
Почему? удивилась я.
Это хороший способ освежить кровь, пожал плечами дядюшка Одэлис. По легенде когда-то в этих краях жили только темноволосые и темноглазые люди. Потом откуда-то с севера пришли светлокожие. Их было мало, но их силы и умения превосходили темноволосых. После ряда кровопролитных битв светловолосые захватили этот край, поставили свои собственные дворцы и храмы, сделали темноволосых рабами. Поскольку светловолосых было мало, воины тешили свою похоть с темноволосыми женщинами, и кровь первых завоевателей осталась течь в жилах рабов. Иногда она проявляет себя.
Я судорожно вздохнула. Печальная история! Но я не хотела бы вдруг стать смуглой и темноволосой.
Сейчас другие времена, пожал плечами синьор, талантливый человек может родиться в любой семье, и уже немало знатных родов смешали кровь с бывшими рабами. Бастарды получают должности, власть и силу, но для женщины все же лучше нести в себе древнюю кровь
Я только покивала на этот вывод и отодвинула тарелку.
Мы закончили завтрак и двинулись в ту часть сада, где росли плодовые деревья и ягодные кусты. Лозы, подрезанные и удобренные, радовались яркому солнышку. Настало время уделить внимание тому, что добавит королевскому вину особого вкуса.
Тут тоже требовались обрезка и очистка, подкормка и сбор насекомых. Если лозе угрожали слизни крупные, с мой большой палец, виноградные улитки, то фиговые и абрикосовые деревья облюбовала тля. Дядюшка сам наводил в огромном бочонке средство от этой напасти и велел мне записывать рецепт. Потом работники, накинув на себя огромные серые «куколи» из грубого полотна, с помощью полынных веников разбрызгивали эту резко пахнущую субстанцию на ветки деревьев.
Все это заняло несколько дней. Закончив с обработкой и уборкой, мы отправились в подвалы.
Глава 4
Однажды утром я, как обычно, спустилась вниз, поправляя поля своей шляпы, но дядюшка Одэлис заявил, что сегодня мне это не понадобится.
Мы разве не будем работать на винограднике? удивилась и немного расстроилась я.
Сегодня я покажу тебе место, куда мечтают попасть многие гурманы нашего королевства, но видят его лишь единицы, с хитрой улыбкой поведал мне синьор Портэлл.
Я замерла, очарованная его словами, но дядюшка лишь ещё сильнее заулыбался, ничего мне не пояснив. Только подмигнул хитро:
Идём.
Мы вышли на улицу. Я уже привыкла вставать рано, когда солнце только начинало золотить деревья и землю, ещё не успев высушить росу. Это доставляло мне неведомое ранее удовольствие, как будто я наблюдала рождение нового дня.
Дядюшка Одэлис не свернул вправо, как обычно, на утоптанную дорожку, ведущую к винограднику, а пошёл дальше, вперёд, в ту часть шато, где я ещё не была. Только видела издали одноэтажные постройки, обмазанные белой глиной.
Впрочем, мы прошли мимо этих домиков. Я всё разглядывала их, да оборачивалась на усадьбу, которая стояла, освещённая солнцем, и казалась мне самым прекрасным местом на свете.
Не заметила, что дядюшка остановился, налетела на него.
Осторожнее, егоза, какие вы, молодые, шустрые, всё куда-то спешите, попенял он мне, наклоняясь.
Я удивлённо рассматривала место, куда мы пришли. Потому что это был холм. Большой высокий холм с покрытыми травой крутыми склонами. А мы стояли у маленькой дверцы, почти незаметной в густой траве.
Она была тёмно-серой, почти чёрной, равняясь цветом с землёй. Если не знать, что здесь есть вход, то и заметить его можно было, лишь уткнувшись в дерево носом.